Чужая кожа

В рамках и без, прямоугольные, квадратные и овальные, здесь, в комнате, они были самым главным и затмевали абсолютно все. Я вдруг поняла, почему в комнате почти нет мебели. На фоне этих фотографий обесценивалась и терялась любая мебель. Исчезала из зрения, буквально превращаясь в ничто.

Мне все стало понятным, как только я уставилась на фотографии, раскрыв шире глаза. Мой взгляд бегло просматривал все изображения, перескакивая с одного на другое, пока не сфокусировался в одной точке. И я вдруг я все поняла – именно эта точка и была самым главным смыслом не только в комнате, но, возможно, и во всем, что есть в этом доме, и во всей жизни Вирга Сафина.

Фотография. Большая черно-белая фотография, одна висевшая над кроватью. Фотография девушки-ангела без крыльев. Тот самый снимок, который я рассматривала в самолете в книге о Вирге Сафине. Тот самый снимок, который поразил меня в самом начале до глубины души. Я застыла, молча глядя на эту фотографию, не понимая, что происходит в моей душе. Сафин несколько минут молча стоял рядом затем вдруг выдохнул.

– Именно это я и хотел тебе показать.

Я молча кивнула, прекрасно понимая, что он хочет этим сказать.

– Эта фотография сделала меня знаменитым. По правде сказать, она производит очень странное впечатление на людей. Моя девушка с ангелом сделала меня знаменитым.

– Девушка-ангел? – сказала я.

– Нет. Не девушка – ангел. А девушка с ангелом. Разве это так трудно понять?

– Трудно. Где ангел? На фотографии – он где, ангел? Разве не она?

– Ангел не виден. Но он – рядом. Он – главный. Просто его нельзя разглядеть. И поверь, без этого ангела девушке даже с целыми крыльями грош цена.

– Ты ее знал? Эту девушку… Ты ее знал?

– Очень давно.

– И что с ней стало?

– Она умерла.

– Умерла? – выдохнула я.

– Она умирала уже на этой фотографии. Умирала от неизлечимой болезни, от рака, поэтому я и сфотографировал ее так. Когда она отражалась в моей камере, она уже была обречена.

– Как жаль. Умереть такой красивой… Такой молодой… – мой голос дрогнул.

– Нет, ее смерть не была напрасной. Она сделала меня знаменитым. Ее смерть превратилась в мою славу. Так и произошло, поэтому эта фотография всегда со мной как напоминание.

– О чем? – я не могла остановиться.

– Об ангеле, разумеется! О том, что на фотографии был ангел! О чем же еще?

– Разве ангел не мог ее спасти?

– Это был ангел смерти. Тот, кто не спасает, а уносит души людей. Но ангел был самый настоящий. Я знаю. Я его видел, вот, как сейчас, вижу тебя.

– Он был красив, этот ангел? – я не понимала, что за странный разговор…

– Он был просто ужасен и вначале перепугал меня до смерти. Но потом, когда я привык к его облику, он показался мне прекраснее всех.

– И где же он сейчас, твой ангел? Ушел? – допытывалась я.

– Пока никуда не уходил. До сегодня.

Сафин замолчал и стал серьезным. Я молча ждала продолжения. Несмотря на то, что диалог наш выглядел несколько странным, я легко его поддерживала. Мне вдруг показалось, что я немного его понимаю, понимаю то, что он хочет сказать.

Я ждала продолжения, но его не последовало. Он отступил от меня на несколько шагов назад.

– Мара, мне сейчас пора. У меня важная деловая встреча. Ты не сердись, ладно? Дела – это деньги, это важно. Я уже не вернусь сюда, а ты можешь переночевать здесь. Утром шофер тебя отвезет.

С этими словами Сафин отдалялся все дальше и дальше до тех пор, пока не оказался за дверью, и пока за ним она не захлопнулась. Я не успела ничего сказать. Дверь хлопнула, и я осталась одна.

В этот раз я не стала сдерживаться, а рухнула на его кровать и разрыдалась, колотила кулаками по покрывалу и ревела изо всех сил. Все отчаяние, не сбывшиеся надежды и разочарование этого вечера исходило мощным потоком.

Надо мной застыла девушка с ангелом и почему-то укоризненно смотрела на меня.

В этот раз платье было вечерним, в пол. Тонкий изумрудный трикотаж с пропущенной золотой нитью. Неимоверная красота! Ткань блестела, скользила, переливалась в руках, леденя пальцы. Мне было даже страшно представить, сколько оно может стоить.

Я надела его и подошла к зеркалу. Женщина, смотрящая на меня из ледяной поверхности зеркала, была не я. Мне вдруг стало так страшно, что я выключила в комнате свет.

Мое лицо, фигура, волосы, выражение глаз – все становилось абсолютно другим. Я менялась. Наверное, никто из окружающих не заметил бы никаких перемен, но только не я.

Я менялась не только внутренне, но и внешне, и мне это не нравилось. Выбор был уже сделан. На моей постели рядом с коробкой от платья лежал глянцевый пригласительный, поблескивая даже в полумраке комнаты хищным золотым боком. Это был пригласительный на день рождения Вирга Сафина, который состоится 13 ноября в одном из самых крутых ночных клубов столицы.

А 13 ноября… Увидев дату, я вздрогнула. В мыслях промелькнуло: неужели он решил совместить? Как будет восхитительно, если он поздравит меня прямо там, на крутой вечеринке в ночном клубе! Но радостная мысль быстро выветрилась из головы, раздавленная прозой окружающей меня жизни.

Ты ведь имеешь дело с Виргом Сафиным. Скорее всего, он про твой день рождения просто забыл. Он вылетел из его головы, как совершенно ненужная информация. Пора опомниться. Думать так было больно, поэтому на дату пригласительного я старалась не смотреть.

После персикового кошмара в доме Сафина я проснулась поздно, часов в одиннадцать. Мне удалось заснуть только под утро – я проплакала всю ночь. Умывшись холодной водой и стараясь скрыть опухшее лицо, я вышла в коридор, где меня уже ожидал Николай. Он отвез меня на квартиру, не произнеся ни слова. Я тоже предпочитала молчать. Сафин позвонил через день.

– Ты не сердишься на меня? Я соскучился по тебе, Мара! Поужинаем завтра вместе, если ты не против?

И все это на одном дыхании. Мои отказы не принимались, да и кто стал бы отказываться от приглашения Вирга Сафина?

Конечно, я согласилась, тут же взлетев на седьмое небо. Весь следующий день с макияжем я просидела у мобильника в лучшем своем платье и в новом белье. И, конечно, Вирг Сафин не позвонил. Никакого ужина не было. Похоже, он просто забыл обо мне.

Я уже стала привыкать к тому, что все, связанное с Сафиным, – «не так, как у людей». С ним все неправильно. И любовь у него неправильная, и жизнь, и секс.

А это как – правильно? Правильно – это как? Мое подсознание ехидно уточняло вопрос, что именно правильно в сексе, в любви? И не получало никакого ответа. Наверное, тому, кто дал бы четкое определение правильности любовных отношений и полный список критериев, по которым можно все это определить, благодарное человечество поставило бы золотой памятник при жизни.

Но чего нет, того нет. И мне давно пора было бы кое-что понять: любовь не всегда приходит в удобной упаковке.

Еще через день после несостоявшегося ужина с Сафиным в мои двери позвонили. На пороге стоял незнакомый человек в униформе с эмблемой магазина. В руке он держал небольшую коробочку. Попросив меня предъявить паспорт, сказал, что он курьер из ювелирного дома и мне прислали дорогое украшение. Вручить же его он может, только удостоверившись, что я – это я.

Пришлось предъявить паспорт и долго расписываться в какой-то книге, после чего курьер ушел. Я открыла коробочку прямо в прихожей и ахнула. Дело было не в массивной золотой цепочке, не в самом медальоне, который был очень большим. На мою ладонь выпал маленький ангел. Фигурка, преклонившая колени, с крыльями, обвисшими за спиной. Работа была удивительно тонкой, но поражало не это. Ладони ангела были сложены на груди в молитвенном жесте. Четко было различимо его лицо. Черт лица почти не было, сходство никак нельзя было определить, но… Глазницы ангела были пусты. Просто впадины. У него не было глаз. А из пустых глазниц по щекам катились слезы. Слезы ангела на щеках были бриллиантами. Россыпь довольно больших бриллиантов, которыми плакал безглазый ангел.