Хозяин жизни

Обмениваться с ним рукопожатием совсем не хочется, а о причине визита просто трудно не догадаться. Похоже, они ещё продолжают надеяться.

Бураков садится и смотрит на меня, видимо, что-то обдумывая. Странно… Из опыта нашего предыдущего общения он должен был догадаться, что тёплого приёма не будет, а значит, заранее выстроить линию поведения. Неужели крепко въевшееся в сознание представление о мнимом превосходстве всё-таки взяло верх над трезвым расчётом?

– Ну излагайте, с чем вас послали! – тороплю я, считая паузу затянувшейся и явно обозначая его неравное относительно себя и папаши этого Вовика положение.

– Я собрал о вас информацию, – с определённым торжеством начинает он и с неприятной усмешкой добавляет: – С вами, оказывается, надо дружить.

– Друзей себе я выбираю сам, – роняю сухо и призываю: – Поэтому давайте лучше по делу. Что вы должны передать?

– Эдуард Палыч приглашает вас сегодня вечером к себе… в гости. Он попросил и Володю присутствовать при этой встрече, поэтому мы с вами по дороге за ним заедем.

О как! Хочет говорить со мной на своей территории и в присутствии сына. Моё мнение, конечно же, никого не интересует. Ещё бы – какой-то врачишка… Да и приглашение в гости наверняка прозвучало в форме: «Привези-ка вечером этого…»

– Во-первых, сегодня я здесь на суточном дежурстве, поэтому занят до утра, а во-вторых, такой визит мне неинтересен. Люди, которые хотят со мной говорить, приезжают сюда сами и в назначенное время, причём договариваясь лично, а не через… посредников.

А так хотелось сказать «холуёв»!

– Вы понимаете, что сейчас говорите?

– Уже который раз, сомневаясь в моей адекватности, вы меня изрядно веселите. Прекрасно понимаю! Цель сделанного приглашения ясна. Обращения в полицию мы забирать не станем, поскольку с их помощью хотим добиться справедливости.

– Суд не встанет на вашу сторону. Соответствующие документы уже готовятся, – с ухмылкой сообщает Бураков.

– То есть, для того чтобы отмазать сынка своего шефа, ваша компания будет называть черное белым? Или у вас другие представления об этих цветах?

– В мою задачу не входит вести с вами философский спор, – отрубает оппонент. – Я не случайно начал разговор со слов «с вами надо дружить» и сюда приехал, чтобы, пригласив к Эдуарду Палычу, склонить к миру. Понимая, что вы за человек и какие у вас существуют контакты в результате вашей уникальной практики, наша сторона тем не менее уверена в тщетности ваших надежд на эти связи.

Гм… Связи… Похоже, мы вкладываем в это слово разный смысл, и этот смысл зависит, как, впрочем, и многое другое, от испорченности каждого из нас. Нормальные люди под словом «связи» понимают связи дружеские, родственные, а многие другие вкладывают в это слово совсем иное значение. Не помню, где слышал такие слова: «Человек – это его связи». То есть, по мнению этой части населения, сам по себе человек ценности не представляет, а имеют значение только знакомства. Визитёр, сидящий сейчас напротив, видимо, из такой категории.

Забавно… Получается, первое, что пришло Буракову в голову, – это мои возможные связи, возникшие как следствие успешной врачебной практики. Холуйская психология! Но коль скоро, по их мнению, связи мне не помогут, значит, незваный гость искренне считает свой круг самым весомым. Возможно… А чего стоит заявление: они понимают, что я за человек… Даже смешно. Мне бы самому это понять. От последней мысли не могу удержать усмешки.

– Главное, чего вы не поняли и скорее всего не сможете понять, – это то, что я никогда – вы слышите? – никогда не пользовался, как вы выразились, своими связями. Я стараюсь всегда всё делать только самостоятельно, – на какое-то время задумываюсь, оценивая, как будет воспринят смысл сказанного. Поймут правильно – хорошо, в противном случае им же хуже. И улыбнувшись, продолжаю: – Предполагаю, ваши оценки ошибочны…

– Не понимаю, – раздражённо звучит перебивающая меня реплика. – Вам сделано приглашение самим Эдуардом Палычем. Единицы, кого он так выделяет, а вы…

– Я этого приглашения не принимаю, – спокойно и жёстко теперь перебиваю сам. – Я очень занятой человек. У меня огромная нагрузка, а с учётом возникшей необходимости лечения нашего врача, искалеченного вашим «мальчиком», она ещё более возросла. Вряд ли вы это поймёте, но, чтобы проводить с ним все необходимые для его выздоровления процедуры по нескольку раз за сутки, я больше недели жил здесь, в больнице, а спал вот на этой кушетке. Сегодня для суточного дежурства снова остаюсь ночевать, а значит, опять не попаду к семье.

Бураков молчит и смотрит на меня.

– А как сейчас себя чувствует Иван Николаевич?

Надо же! Он даже запомнил имя и отчество пострадавшего. Наблюдается кое-какая эволюция. Или…

– После моих трудов уже вышел на работу, – и сразу прочитав в его мозгах возникшую мысль, добавляю: – Но я не позволю ему забрать его заявление в полицию. В любом случае всем вам придётся иметь дело со мной.

– Чего вы хотите?

– Справедливости. Если сын вашего Эдуарда Павловича с человеческой точки зрения повёл себя по-скотски, то его действия с точки зрения закона должен оценить суд.

– Эдуард Палыч этого не допустит. Мы же не позволили суду дать Володе домашний арест и решили вопрос с помощью залога! – и это звучит с торжеством.

И в это время наступает тот самый случай, когда предвидение просто врезается в сознание. Я точно знаю: получив от суда «подарок» в виде упомянутой меры пресечения, этот самый Вовик приедет сюда ко мне для разборок. Неожиданно будто вижу вваливающуюся в приёмный покой группу парней с этим сынком во главе. Спасибо моему дару! В наступившей паузе мысли носятся в голове… Пусть приезжает! Если он действительно сам захочет меня увидеть тут, в больнице, даже не знаю, насколько благополучно это свидание для него закончится. Остыв после бешенства первого дня, я не стану что-то делать сгоряча, но вряд ли такой вариант обойдётся виновнику легче. Сейчас – только расчёт. Расчёт каждого шага!

– Предположу, что в конце концов всем вам это выйдет боком. Но это уже будут ваши трудности, поскольку, говоря вашим же языком, за все действия в этой жизни надо платить, – и решаю закончить беседу. – Виктор Константинович, думаю, всё сказано, и поэтому давайте не будем друг у друга отнимать время. Всех благ!

Бураков уходит. Жаль, сейчас нет времени обдумать столь неожиданно поступившую информацию и постараться понять, когда произойдёт набег. На часах почти пять, у кабинета сидят люди, и пора начинать приём.

После окончания своих параллельных вечерних приёмов сидим с братишкой в моём кабинете с чашками кофе. Я уже поведал ему о посетившем меня предвидении о грядущем посещении нашего учреждения высокопоставленным сынком со товарищи. Ещё вспомнил про обещание этого юноши меня размазать. Ванька молча рассматривает угол.

– То есть этот набег будет точно… – тихо бормочет он.

– Конечно! Или ты стал сомневаться в моих способностях? – и ехидно усмехаюсь: – Более того, уверен, это случится сегодня. Тут даже обычная логика подсказывает.

– Нет, я не сомневаюсь, что это событие произойдёт, и потому признаю полную правоту всего, сказанного тобой прежде, – со вздохом заявляет братишка. – Даже боюсь сегодня оставлять тебя одного на дежурстве.

– Ну уж на фиг! Сейчас же поедешь домой. Мне хватило недельной возни с твоей разбитой мордой.

– Сашка, я за тебя боюсь. Звони в полицию и вызывай их сюда.

– А вот этого как раз я делать не стану. Справлюсь я с ними. Пожалеют…

– Становится не по себе от твоих слов, – ежится Ванька. Давно заметил у него такую манеру. – Сашка, – и вдруг тяжело вздыхает, – я знаю, что должен тебе что-то сказать, но не знаю – что… Впрочем, я тебе много раз говорил о своих опасениях относительно твоих воздействий.

– Ванюха, сначала это будет чистая самооборона, – я усмехаюсь. – А потом и полицию вызову, чтобы зафиксировали нападение этого сынка на государственное медицинское учреждение. Составим протокол, подпишемся… Надеюсь, это ускорит подозрительно затягивающееся рассмотрение вопроса. Этот же клоун сам в руки идёт!