Сильные духом

Но это праздничное состояние длилось недолго. Оно требовало активности, действия и зримого результата, они же были заняты исключительно наблюдением, разведкой, делами малоощутимыми. И праздничный подъем сменился острым чувством неудовлетворенности.

Пастухову первому начала изменять выдержка. Однажды вечером на улице Корольницкого между ним и Кобеляцким произошла стычка. Начал Кобеляцкий. Он сказал что-то о том, что его не удовлетворяет их работа. Пастухов раздраженно выругался и возразил, что пойдет сейчас и будет бить гитлеровцев без разбора.

- Стой! - почти крикнул Кобеляцкий, схватив друга за рукав.

- Да пусти ты меня! - И, вырвавшись, Пастухов побежал вперед, заметив фигуру фашиста.

- Стой! - повторил Кобеляцкий уже без надежды, что Пастухов остановится.

По обе стороны улицы на тротуарах стояли в ряд автоприцепы. Кобеляцкий видел, как, догнав фашиста, Пастухов пропустил его в проход между домом и автоприцепом и затем ринулся туда же. Раздались один за другим два выстрела.

Искать Пастухова на улицах не было смысла, и Кобеляцкий решил идти домой, ждать там. Он был раздосадован поступком друга, видя в этом поступке больше мальчишества, чем настоящей храбрости. И все же, когда на углу улицы Лелевеля он был остановлен рукой Пастухова, легшей ему на плечо, он неожиданно для себя восхищенно пожал эту руку.

- Ты извини, Миша, - сказал Пастухов миролюбиво и виновато, - больше этого не будет...

И тут же поправился:

- Вернее сказать - будет, но делать будем вместе. Добре?

- Оружие взял? - переходя на деловой тон, спросил Кобеляцкий.

- Есть, - сказал Пастухов, беря его под руку. - Кольт.

- А документы?

- Документы не успел.

- Что это за фашист был?

- Майор какой-то.

- В следующий раз, значит, действуем на пару?

- Обещаю тебе.

- И без этого, без лихачества. Без озорства.

- Пожалуй, - согласился Пастухов. - Но и с оглядкой тоже не пойдет дело... В общем, договорились.

Назавтра они вновь занялись каждый своим обыденным делом. Кобеляцкий наблюдал за прокладкой телефонного кабеля. Пастухов исследовал подземное хозяйство в районе вокзала.

Так прошло несколько дней. Оба работали с утра до ночи, не давая себе отдыха. Возвращались домой разбитые и довольные, ставили в передней свои тачки, молча ужинали. Стелили на полу матрац, ложились, укрывшись шинелью Кобеляцкого и модным пальто Пастухова. Ждали, пока уснут хозяева. Потом начинали тихий разговор.

- На вокзале полно народу, - рассказывал Пастухов. - Уже бежать начинают.

- Эх, сюда бы взрывчатку! - отозвался Кобеляцкий.

- За штабом следил?

- А как же.

- Ну что?

- Взрывчатки нет, а то бы...

- Ты говорил, у тебя где-то генеральская квартира на примете?

- Есть. Рядом со штабом.

- Ты следи.

- Я слежу. Послушай, Степан, а ведь можно достать динамит...

- Где?

- У подпольщиков.

- Ты что, связался с кем?

- Еще нет.

- И не пробуй.

- А как же быть?

- А так. Сделаем, что сможем. А засыплемся, так и этого не сделаем.

- Надо осторожно.

- Как осторожно? Ты хоть кого-нибудь знаешь? Нет. Я знаю? Нет.

- А Руденко, Дзямба, Панчак?

- А где они возьмут для тебя динамит? Я предлагаю другое - возьмем взрывчатку у немцев.

- Как?

- Надо подумать.

Они ломали голову над этим вопросом, но так ничего и не могли придумать. Оба военных склада, известные им, усиленно охранялись, да и нельзя было предвидеть, в каком из них находятся именно взрывчатые вещества. Можно было прийти в отчаяние от мысли, как много из-за этого теряется. Пастухов знал все подземные ходы. Он мог взорвать почти любое здание в городе.

Как-то среди дня, когда они не условились о встрече, Кобеляцкий разыскал Пастухова в районе вокзала.

- Пошли! - многозначительно сказал он.

- Куда? - неохотно отозвался Пастухов.

Он стоял, прислонясь к столбу, и провожал глазами фашистского полковника, шедшего к вокзалу. В нем снова назревало то раздражение, которое уже однажды заставило его очертя голову броситься на первого встречного гитлеровца.

- Идем! - повторил Кобеляцкий, беря Пастухова под руку. - В Стрыйский парк мины завозят.

Спустя короткое время они были в Стрыйском парке. Молча поднимались в гору - мимо деревьев, уже покрывшихся листвой, мимо всего, чем напоминала о себе весна, прихода которой они так и не заметили. Налетел ветер, деревья зашумели над головой, тонкой складкой побежала волна на озере. Они шли, не оглядываясь, сосредоточенные на одной-единственной мысли.

- Стой, - сказал наконец Кобеляцкий.

Склад окружала колючая проволока. Только они подошли, как послышался шум автомашины. Партизаны притаились за деревьями. Грузовик прошел мимо и остановился у будки часового. Солдаты начали выгружать из кузова ящики. "Минен", - прочел Пастухов немецкую надпись, сделанную черной краской по трафарету. "Взять", - подумал он и сделал пальцем знак Кобеляцкому. Тот ответил едва заметным жестом. Взгляд его выражал сомнение. Пастухов повторил свой знак: "взять". "Куда?" - говорил всеми движениями лица и рук Кобеляцкий. "В самом деле - куда? - подумал Пастухов. - Далеко не уйдешь". Он стиснул руками ствол дерева, за которым стоял, чувствуя, как цепенеет от досады и злости.

Так они стояли оба, не решаясь действовать наобум, без шансов на успех, и в то же время не в силах уйти прочь.

Появление колонны немецких солдат вывело их из этого состояния. Пришлось быстро выбираться и уходить подальше от склада.

Так они окончательно убедились, что нечего и думать о совершении диверсий вдвоем, что их удел - разведка и что если они хотят принести действительную пользу, то одной разведкой и следует заниматься, отбросив мечты о чем-то большем.

Но с этой мыслью не хотелось мириться.

- Постой, - сказал Пастухов, когда впереди, за оградой парка, показались дома Стрыйской улицы. - Тут должны быть казармы.

- Есть, - подтвердил Кобеляцкий, уже потерявший было надежду, но теперь вновь почувствовавший в словах товарища обещание. - Остановимся?

После нескольких минут наблюдения за главной аллеей стало ясно, что гитлеровцы пользуются этой дорогой сокращая себе путь в казармы.