Страница 5 из 11
–Премного благодарен, Петро Михайлович! Вашу доброту трудно переоценить,– съехидничал Гена.
–Друган, кончай балагурить! – улыбаясь, прервал его Пётр.
–Давай рули отседова! Мне ещё поработать надо!
Гена встал и не торопясь побрёл из кабинета. А Пётр Михайлович закрыл глаза и погрузился в сладостные мечтания о предстоящем свидании. Незаметно рабочий день подошёл к концу. Пётр Михайлович привычно вызвал машину и отправился домой.
Открыв дверь квартиры, он услышал громкую музыку. Пройдя по коридору, заглянул в приоткрытую дверь зала, и увидел поющую и танцующую дочь, в новом укороченном платье и в туфлях на высоком каблуке. Вокруг неё в домашнем халате и тапочках неуклюже кружилась радостная Цицилия, пытаясь повторять движения дочери и что-то напевая в стиле: «Ру…ляля – тру…ляля». Софья первая увидела папу, выбежала из зала и бросилась к нему на шею. Поцеловала и с восторгом произнесла:
– Спасибо папочка! Платья великолепны!
Цицилия, обнаружив исчезновение дочери, завершила свою художественную самодеятельность и, улыбаясь, подошла к мужу.
–Петя! Какие у тебя замечательные партнеры, доставили точно то, что мы заказывали. Оба платья по размерам подошли тютелька в тютельку. Второе платье, мы уже мерили. Оно мне больше нравиться! Софочка, давай покажем папе удлиненное платье.
Софья пошла в свою спальню, переоделась и в удлиненном платье вошла в зал. Пару раз крутнулась перед домочадцами и как манекенщица встала напротив отца. Пётр Михайлович восторженно произнес:
–Невеста! Циля почти в унисон: «Форменная невеста!».
Софья смущенно пролопотала:
–Ну, скажете… Тоже… Папочка и мамочка эти платья известного итальянского модного дома «Прада» специализирующегося на производстве мужской и женской одежды, обуви, аксессуаров и парфюмерии. Они выпускают дорогие изделия.
-Доча, твой папа может позволить себе иногда порадовать тебя,– гордо произнес Пётр Михайлович, а затем привычно:
–Цыпочка, а когда мы будем ужинать? Я ужасно проголодался!
–Петя, ужин готов, иду подогревать… Подходи, -отрапортовала жена и устремилась на кухню.
За ужином, как обычно, Цицилия, заслушала рапорта членов семьи на темы: "Как я провёл день? И, что день грядущий мне готовит?" Докладывая по второй теме, Пётр Михайлович, навлек на себя недовольство жены, когда заявил о производственной необходимости на три дня удалиться в командировку. Она фыркнула, и вышла из комнаты, не подав ему чая и сладкого.
Перед сном, лёжа в кровати, она хотела загладить свое безобразное поведение, пытаясь приобнять его, но он пробормотал:
– Цыпа, у меня был очень тяжелый день! Давай отложим! Повернулся на бок и дал понять, что ничего ей не светит.
Глава 5
Приближался мужской праздник. Женский актив городской поликлиники, проведя между собой сбор предложений об организации чествования защитников отечества, приступил к закупке необходимых подарков. Небольшой мужской коллектив, по мнению женщин, остро нуждался в кружках, в наборах с разными видами китайского зеленого чая, а также в открытках с наилучшими пожеланиями. На оставшиеся средства купили главному врачу сувенир в виде переполненного рога изобилия, из которого высыпались золотые монеты.
Маргарита Владимировна, в своих профсоюзных закромах нашла поздравления по случаю 23 февраля предыдущему главрачу, слегка отредактировала, и красиво написала на открытке. За такое рвение, она была выдвинута всеобщим решением в ряды главных поздравляльщиц. Себе она ставила задачу зачитать открытку с поздравлениями, и, постараться задержаться в кабинете главврача по окончании мероприятия. А уж тогда, она, включит все свои неординарные способности, чтобы довести до Ефима Григорьевича только ею изобретенное заманчивое предложение.
Наконец для Марго наступил день, от которого при удачном стечении обстоятельств, её жизнь, и жизни нескольких человек могут быть связаны на долгие годы. С утра женский коллектив поликлиники, выглядел по особенному. Внешний облик женщин говорил, что вероятно в этот день будет проведена генеральная репетиция, предстоящего празднования 8 марта. И только отсутствие цветов спутывало это предположение.
Пройдясь с поздравлениями по присутствующим мужчинам, активистки женского движения ненадолго скопились в приемной главврача, собирая полный состав для решительного захода к начальнику. А когда, все желающие были в сборе, и уже самые смелые, готовы были просунуть голову в кабинет и спросить: «Можно?».
Дверь главврача открылась и сияющий Ефим Григорьевич, поняв причину столпотворения в приемной, скомандовал: «Заходите!».
Толпа коллег медленно и ламинарно просочилась в кабинет, разместившись по разные стороны стола, который уже был приготовлен для праздничного фуршета. На столе было несколько бутылок шампанского и вина, коробки конфет, шоколад и фрукты. Ефим Григорьевич просочился за свой рабочий стол и приготовился слушать поздравления. Маргарита Владимировна своим неподражаемым голосом зачитала содержимое открытки, в каждом слове которого прослеживались чувства любви и уважения к начальнику, чувства глубокой благодарности за его неустанную заботу о каждом сотруднике. Не успела Маргарита закрыть открытку и передать её главврачу, как её оттеснили в сторону молодые и напористые коллеги. Они облепили начальника, желая штампонуть на его щеке, губной помадой, свой фирменный вензель. Подошедшие мужчины открыли шампанское, вино и коллективно приступили к чествованию потенциальных защитников отчизны.
Очень быстро, вошедшая в кабинет главврача орава, смела всё со стола. А поскольку празднование проходило в рабочий день, и прием посетителей никто не отменял, некоторые врачи стали покидать кабинет. Остались только самые обаятельные и привлекательные дамочки, которые считали необходимым условием благосклонности начальника – быть у него на виду и восторгаться каждым произнесенным им словом. Маргарита попала в явный цейтнот. Она понимала, что ей надо идти на рабочее место, поскольку у двери её кабинета скопились посетители. Но и бросить задуманное она не могла. Находясь рядом с главврачем, который отвернувшись от неё, любезничал со своей пассией, на его столе она заметила чистый конверт. И тут её осенила идея вложить в конверт вместе с поздравительной открыткой фотографии Сонечки. Они всё это время они находились в кармане её халата и ждали своего часа. Незаметно, она подтянула к себе конверт, быстро вложила в него фотографии и открытку с поздравлением. Потом, также незаметно положила конверт на видное место стола, и немного постояв для приличия, сделала решительный поворот в сторону двери, слегка зацепив стол, и дав понять присутствующим, что она пошла работать. Расчет был прост. Она зайдет к главному врачу позже, когда он будет один, и скажет, что случайно в конверте оказались ее фотографии. Подойдя к своему кабинету, она увидела нескольких возмущенных посетителей. Быстро успокоив их, она начала приём. Это был один из самых напряженных приёмов в её жизни. С одной стороны, из-за укороченного предпраздничного дня, ей нужно было пасти главврача, который мог куда-нибудь сдернуть, и тогда намеченный план отодвигался на неопределенный срок, а с другой стороны постоянный подход посетителей, не позволял ей выйти из кабинета, чтобы осуществить задуманное.
Угнетающая потребность не упустить виновника своего возбужденного, судорожного состояния, не позволяла ей благосклонно воспринимать входящего. Она, почти не глядела на пациентов. Задавала пару вопросов и, не дослушав ответ, машинально делала записи в медкарте и выписывала рецепты. Медсестру отправила в коридор собрать больничные листы на закрытие. Быстро расписалась в них и попросила медсестру держать оборону до её прихода. А сама быстрым шагом устремилась к начальнику.
Войдя в приемную, Маргарита увидела беседующего с секретаршей Ефим Григорьевича, который давал ей наставления, по ним она поняла, что главрач готовится к отъезду. Дождавшись паузы в разговоре, она спросила: