Кислород

Опешивший Четырнадцатый, опять оказавшийся совершенно неподготовленным к безумствующим вывертам свалившегося на него психопата, беспомощно шевельнул губами, кое-как отпрянул от тычущейся в лицо рыбьей башки, пытаясь поглядеть поверх той на башку другую — смуглую, растрепанную и довольно ухмыляющуюся от одного до другого уха.

— Не знаю я ничего насчет твоей одержимости этой дурацкой скумбрией, но как минимум галлюциногены в этих треклятых помидорах уж точно есть… — стушеванно пробормотал он, тут же напоровшись на обескуражившую вспышку беззаботного и, что никак не укладывалось в идущей кругом голове, отчего-то поощрительного смеха. — Но если это и правда рыба, то ее наверняка нужно сначала приготовить, а я, предупреждаю сразу, делать этого не умею: я вообще ни с какой рыбой никогда прежде нос к носу не сталкивался, так что…

— Зачем готовить? Чем она тебя так не устраивает?

Уинд устало, тщетно и уныло раздумывая о том, что его одного слишком мало на такого слишком неуемно большого типа, заполняющего собой попросту всё и ни на минуту не оставляющего в покое, вздохнул, поскребшись скорченными пальцами о воющий холодными судорогами пол.

— Ты же сам говоришь, что она — рыба. Скумбрия твоя.

— Я рад, что ты, наконец, тоже это понял, мальчик. Рыба, конечно. Только что с того?

— То с того, что не сырой же ее есть, как… как вот ты делаешь. Я так, спасибо, не хочу.

— Почему? Ведь вкусно же. Правда вкусно, слово тебе даю. На вот, давай-ка сам попробуй, а потом уже отнекивайся. — Джек Пот, поначалу удивившийся, потом — слегка расстроившийся, а затем и вовсе ударившийся в напрягший каждую клеточку нехороший энтузиазм, на одних пустых словах не остановился, нет. Джек Пот, желая их тут же воплотить в реальность и эту свою чертову полосатую скумбрию оправдать, с чувством отгрыз от помидорной части — видно, все-таки где-то там понимал, что части рыбной мальчишка чурался и брезговал — кусок пожирнее да посочнее, добил тот рывком измазанных в крови пальцев и, не видя ни малейшей причины стесняться, резко вскинул навстречу застывшему Четырнадцатому жилистую руку, обхватывая того поперек шеи, притягивая ближе к себе и утыкаясь разящим тошнотой куском в инстинктивно сцепившиеся обожженные губы. — Ну же, будь хорошим мальчиком, открой рот и съешь это — я, можно сказать, даже не прошу, а очень и очень убедительно настаиваю.

Седовласый, подсознательного такого исхода всё это время и ждавший, послушаться хотел, правда ведь хотел, да только остановиться, подчиниться, оставить себя на месте и раскрыть наотрез отказывающегося рта не сумел: грузно сглотнул, захлебнувшись мерзкой вспененной слюной, кирпичным обухом свалившейся на дно занывшего желудка, и торопливо, запинаясь в руках да ногах, отшатнулся, едва не свалившись на вытянувшуюся в позвоночнике спину. Забыв, что ретироваться здесь некуда и отпущенное пространство закончится раньше, что он толком сморгнет, практически тут же врезался взорвавшимся затылком в гулкое предплечье сотряхнувшейся карбоновой стены, задохнувшись от болезненного удара, выбившего разом весь дух.

Пока он качался из стороны в сторону, пока плавал на грани подступившего обморока и всеми силами старался выкарабкаться, ни на секунду не теряя драгоценного сознания, зрение его, полуослепленно таращащееся в расплывающееся никуда, вдруг, зацепившись и ненадолго от ужаса прояснившись, выхватило двоящееся и разбивающееся изображение Джека, отчего-то прекратившее быть понятным, безопасным… статичным; обрастая вводящей в бессильную панику центробежной побежкой, картинка эта внезапно стронулась с места, удлинилась, наслоилась на иные контуры, потянулась, протягивая удерживающие что-то сильно неладное руки, вперед…

Когда же она, обретя прежние темные краски и невыносимые запахи, оказалась в одно мгновение рядом, без позволения пересекши ту кромку, которую пересекать категорически не следовало, и, раздвинув настойчивыми пальцами сопротивляющийся да кусающийся рот, пропихнула внутрь шматок доводящего до слез мутанта, оказавшегося далеко не вкусным, а просто-таки оглушительно противным, выкровленно-сырым и гнилостно-липким, мальчишка, распахнувший помокревшие округлившиеся глаза, узрел перед теми целый рыдающий, сцепившийся перепончатыми лапами, необратимо инфернальный хоровод танцующих помидорных рыбин с тоскливыми отгрызенными головешками…

А затем, к вящему разочарованию приунывшего Джека, в действительности просто старающегося сделать как лучше и неразумному ребенку помочь, перекосившись и согнувшись пополам, выблевал не успевшему отодвинуться мужчине прямиком на живот и колени перегнившие остатки старой утренней пищи, приправленной белой желудочной пеной и свеженькими подтеками стекающих с языка слизанных рыбьих кишок.

========== Chapter 3. Stigmata ==========

Ближе к вечеру, когда темнота сделалась густой и чадяще-просмоленной, очередная умная машина, вмонтированная в стены сот переползающими интерактивными корешками, зажгла по всем этажам свет, окутавший блекло-желтые пыльные пятачки, остро обрисовавший скопившуюся сугробиками известняковую стружку, частично скрывший часть бросающегося в глаза гротескного уродства и придавший помещению тот крохотный, но с жадностью принятый микрокюри отогревающего уюта, который мог существовать в обезвоженных запертых клетках.

С водой, кстати, здесь и правда всё обстояло пугающе плохо: возле микроскопической раковинки, лишенной нормального крана, обнаружилась давящая на нервы миниатюрная махинка мрачного активатора, за версту разящего разлитым по кружкам холодом да скорой доброй смертью, и Уинд с Джеком, как-то особо и не сговариваясь, единодушно пришли к одному на двоих выводу, что пить им отныне стоит по возможности реже.

Вместе со светом, повыв да повизжав унылыми электронными голосами, пробудились к жизни и огоньки черного углового монитора, разбереженно перемигивающегося бегающими туда и сюда красно-синими индикаторами; Джек, в равной степени склонный как к лености, так и к любопытству, приблизившись к тому в пятый или шестой — все предыдущие попытки так никаких плодов и не принесли — раз, с сомнением постучал костяшками пальцев по сенсорному экрану…

И, донельзя и собой, и изменившейся обстановкой довольный, обнаружил, что устройство, наконец, соизволило включиться да заработать: теперь непроходимые дебри раздражающей пустоты заполняли голоса давно умерших людей, сохранившихся лишь на старинных пленках ушедших в невозврат веков — в нынешнее время никто больше ничего не снимал, не писал, не рисовал, не пел, погружая пожранный канцерогеном мир в забывающий о духе и душе необратимый упадок.

Правда, довольство Пота, делающегося в лице всё серее да сырее, длилось отнюдь не долго; прошел час, другой, и монотонное орущее бормотание из плоской не переключаемой коробки начало грызть да злить, настырно колотясь в стенки закрывающегося мозга плавным застенчивым отупением. Нехотя поднявшись на ноги снова, мужчина попытался выключить застопорившуюся технику тем же способом, что и включил, но та, отозвавшись короткой рябью белого шума, ни черта подобного не сделала: чуть-чуть притупилась, помедлила и преспокойно вернулась к прокручивающейся круг за кругом задолбавшей картинке про сражающегося с переросшим ящером негроидного мужика.

— И с какого же перепуга ты у нас, скотина, не слушаешься, а…?

Продолжая выстукивать пальцами, мягко сменившимися нежными кулаками, тщетно топчущийся на месте вальс, он, распаляясь, осмелился пнуть чертово приспособление коленом, но то, разве что угрожающе отозвавшись ударившей по сосудам тревожной сиреной, уперто продолжало демонстрировать издохшее больное шоу таких же издохших больных ублюдков; в то же самое время из меленькой кухонной подсобочки, где оставался торчать диковатый седой мальчишка, то ли отказывающийся находиться с ним в одной комнате, то ли что-то непонятное там мутящий, послышался резкий хрипящий вскрик, жалобное мычание, последовавший сопровождающим валом гулкий железный грохот.