Принцесса и Дракон

Это было не совсем правдой. Арман не искал платье специально и не приложил к тому ни малейшего труда. И уж тем более не заботил его вопрос уместности и приличия фасона. Просто он увидел это платье в витрине модной швейной мастерской, которая умудрилась пережить все кризисы и перевороты, и представил, как будет выглядеть в нем Эмильенна. Цена его нимало не смутила, но вот расчет на женскую благодарность не оправдался. Прежние его подруги не только не отказывались от подарков, но и требовали их. Ламерти, конечно же, понимал разницу между своей пленницей и обычными пассиями, но был уверен, что присущая добродетельной девице щепетильность отступит перед чисто женским желанием иметь новое, чистое и к тому столь красивое платье, вместо видавшей виды тряпки, которая, надо признать, носилась с истинно царственным достоинством.

– Ну же, хватит упрямиться! Я признаю, что нынешнее твое одеяние знавало лучшие времена, что, возможно, задумано и сшито было со вкусом, но, увы, теперь этого просто невозможно распознать. Так что переоденься и будь добра спуститься к ужину в новом платье. Тебя ждут интересные новости, – с этими словами Арман оставил Эмильенну в одиночестве.

Девушка провела ладонью по нежной ткани, взяла платье в руки, приложила к себе. И вновь оправдав свою уступчивость отсутствием выбора, лихорадочно начала стаскивать с себя старую одежду. Облачившись в подаренное платье, она почувствовала себя неловко. Зеркала в ее комнате не было, но и без него было очевидно, как идет ей этот наряд, как подходят голубой и серебряный цвета к ее глазам и волосам. И в то же время, как любое бальное платье, оно сильно открывало грудь и плечи, что в нынешнем положении смущало девушку просто ужасно. Можно попробовать прикрыть грудь и плечи шейной косынкой от старого платья, но вряд ли эта деталь ускользнет от внимания дарителя, а снимать платок в его присутствии еще ужаснее, чем выйти без него.

Спускаясь к ужину, Эмили отчаянно старалась не думать о том, как выглядит. Арман, увидев ее, как и следовало ожидать, не стал скрывать своего восхищения. Но Эмильенна постаралась подготовиться к этому, и бесстрастно восприняла все комплименты, некоторые из которых явно были призваны вогнать ее в краску. Позабавившись ее смущением, Ламерти как ни в чем не бывало, сменил тему разговора.

– Я узнал, где находится ваша тетушка – Агнесса де Лонтиньяк.

– Где же? – нахлынувшее волнение враз заставило девушку забыть и платье, и неприятности с хозяйской кроватью.

– Она находилась в комендатуре Сен-Депелье.

– Находилась? – розовый от смущения цвет лица уступил место смертельной бледности, сердце словно остановилось.

– Да, находилась – спокойно подтвердил Ламерти, словно не обращая внимания на состояние собеседницы. – Сегодня ее отпустили домой под поручительство и небольшой залог.

– Этот залог и поручительство – дело ваших рук? – голос девушки трепетал, как и ее сердце.

– Моих, – не стал скрывать Арман. – Как ты понимаешь, все ради твоих прекрасных глаз, малютка.

– Я не знаю, как вас благодарить – пролепетала Эмильенна в величайшем волнении.

– Я могу подсказать, – на его лице появилась недобрая усмешка. Девушка невольно отпрянула, а Ламерти продолжал. – Раз уж мне пришло в голову заинтересоваться вашими родственниками, то заодно я навестил и вашего дядю.

– Дядя Этьен?! Как он? – отвращение, промелькнувшее в голубых глазах секунду назад, сменилось надеждой.

– Отлично! Ожидает суда.

– Суда? – голос девушки поник. От нынешних судов не приходилось ждать ничего хорошего.

– Суда, – продолжал Арман, – на котором ему будет предложено сохранить жизнь, пожертвовав свой роскошный особняк в квартале Марэ в интересах республики, а конкретнее, в моих интересах.

– Вы оставите дяде жизнь, лишив его всего?

– Именно так. Вас что-то не устраивает, моя милая? Впрочем, если вам не по душе такой расклад, вы можете изменить ситуацию. Ваши дядя с тетей выйдут на свободу и не потеряют ни единого экю из своего состояния, если вы станете более покладистой.

Над ответом Эмильенна не думала ни секунды.

– Дядя никогда не согласился бы на это!

– Надо полагать, – не стал спорить молодой человек. – А потому все останется, как есть.

– И все равно я вам очень благодарна, – тихо проговорила Эмили, глядя Арману прямо в глаза.

– Не сомневаюсь. Впрочем, – тон его слегка смягчился. – Я не нахожу в себе сил и времени управлять несколькими имениями сразу, а потому планирую назначить вашего дядюшку управляющим. Пусть живет, как и раньше, сохраняя мое имущество.

– Жить в своем доме, как слуга – не лучшая участь, – Арман раскрыл было рот, чтобы возразить, но Эмильенна продолжала. – Однако это много лучше, чем смерть или нищета. Благодарю вас, господин де Ламерти. Да благословит вас Господь за этот добрый поступок. Добрый настолько, насколько это возможно для вас.

– Хорошее уточнение. Я не занимаюсь благотворительностью. Я вытащу вашу родню из-под топора, но их имущество станет моим. Думаю, что это справедливо и довольно гуманно по нынешним временам, – помолчав немного, Ламерти добавил. – Безусловно, вы понимаете, что ваши родственники не будут даже догадываться, где вы и что с вами!

Эмили не стала возражать. Как ни тяжело было осознавать, что дом, где прошла ее юность, перейдет в руки де Ламерти, но отрадная мысль о том, что дядя и тетя спасены и даже не лишены крова, была истинным успокоением для ее истерзанного сердца. Она действительно испытывала горячую благодарность к Арману, понимая, что для столь циничного и корыстного человека такое благодеяние – поистине добродетельный поступок. Что же касается условия, что дядя с тетей ничего не узнают о ее положении, то оно и к лучшему. Каково знать, что твое дитя (ибо ее любили как дочь), отдано в руки подобного человека, пусть даже они и обязаны ему жизнью. Да, узнай дядя Этьен, как обстоят дела, он предпочел бы смерть позору зависимости от такого благодетеля. Пусть уж лучше ничего не знают или даже думают, что она умерла.

Рассудив подобным образом, весь вечер Эмили была чрезвычайно любезна с Арманом и даже пару раз ему улыбнулась. Ламерти еще не доводилось видеть улыбку на прекрасном лице своей пленницы, и потому он счел, что сегодняшними своими действиями немало продвинулся вперед в намерении подчинить сердце девушки. Когда после ужина Эмильенна поднялась к себе наверх, он развалился в кресле с бокалом коньяка и предался размышлениям на эту тему. Хоть определенные сдвиги в его пользу в поведении своенравной мадемуазель де Ноалье и имелись, но в целом он рассчитывал на гораздо больший успех.

Арман недоумевал что же ей еще нужно. Он спасает ее родню от смерти и нищеты, он щадит ее саму который день, хоть она и полностью в его власти, он даже делает подарки, которыми так легко растопить женское сердце. И что? Пара улыбок и «я вам так благодарна!». И это все? Другая уже давно была бы без ума от его благородства и великодушия. Но нет! Мадемуазель де Ноалье всего этого явно мало.

Размышляя таким образом, Ламерти стал думать о женщинах вообще. Нетрудно догадаться, что прекрасный пол пробуждал в нем крайне мало уважения. Женщины виделись ему слабыми, глупыми, корыстными и мелочными созданиями. В истинную добродетель он не верил, считая, что те, кого свет почитает добродетельными либо просто глупы и чопорны, либо умело скрывают свои пороки, но чаще всего они просто не встречались с достойным искушением. Себя же самого Арман считал более чем достойным для того, чтобы любая добродетель не устояла. Он отдавал себе отчет в своей красоте, тонком уме и обаянии. Более того, сами его пороки: циничность, высокомерие, презрение ко всему миру вызывали в женщинах не меньший интерес, чем добродетели других. Покорить такого мужчину, а покорив, изменить его – вот была тайная цель многих, кто запутался в сетях мрачной привлекательности Армана де Ламерти. Ни одну женщину не пытался он покорить, он лишь принимал их любовь, не скрывая своего безразличия и презрения к любовницам. Множество разбитых сердец было сложено к его ногам, но ни одно из них не удостоилось даже сожаления. Он не любил и не уважал женщин.