Страница 6 из 14
— И не мечтай, — безапелляционно заявляет мужской голос, на который мы с Риссой синхронно оборачиваемся. — В дальний космос теперь никого не пустят.
— Это ещё почему? — изумлённо смотрю на будущего стратегического консультанта.
Есть такая разновидность мужской профессии, которая мне недоступна. А поскольку её получение требует фундаментальных знаний по истории, мне и Алрону предстоит обучаться в одной группе, хоть и с немного различающимся расписанием занятий.
— Хотя бы потому, — парень смотрит на нас, как на глупых дорад, — что там становится совсем опасно. Вы что, не в курсе? Новости не смотрели? Вчера ещё четыре системы объявили, что не будут соблюдать нейтралитет по отношению друг к другу.
— Кто именно?
Тревожное положение в космосе меня не радует. Затяжная война в нашем рукаве Галактики, которая идёт вот уже на протяжении двухсот лет, никак не желает прекращаться. А в последние годы вообще набирает обороты. Из ста тридцати известных нам заселённых планет в состоянии вооружённой конфронтации уже около сотни. И враждующих становится всё больше.
— Вионцы, шенориане, леяне и томлинцы, — хмуро перечисляет парень.
— Ой, — округляет глаза Рисса. — Томлин! Это же совсем-совсем близко!
— Вот то-то и оно! — наставительно изрекает Алрон. — Так что сидите на Цессе, девочки, и не дёргайтесь.
Махнув нам рукой, он исчезает в проёме, ведущем в учебную аудиторию.
— Лила, — испуганно смотрит ему вслед подруга, — а если война и нашу планету затронет? Что будет, если цессянам тоже придётся воевать, а не просто охранять неприкосновенность границ в космосе?
— Ничего не будет, — пожимаю плечами. — Зря что ли Овид Шу ли’Тон расу неуязвимых выводит! Думаю, когда война докатится до Цесса, меланистов уже совсем не останется, а альбиносов, ты же знаешь, убить почти нереально. Выживут.
— Верно, — ощутимо задумывается брюнеточка. — Слушай, Лила, а ты, если замуж не выйдешь, рожать будешь?
— Ну и вопросы у тебя… — подхватываю девушку под руку и утаскиваю на выход. Занятия у нас закончились, можно и домой отправляться. — Рожать… Мне кажется, что для этого сначала полюбить нужно.
— Альбиноса? — деловито уточняет любопытная личность, послушно следуя за мной.
— Смысл? — удивляюсь её наивности. — Ты хоть одного нормального видела?
— Твой брат ничего, — осторожно замечает подруга.
— Мой брат просто ещё не в том возрасте, — объясняю популярно. — Вот через год исполнится ему двадцать пять, начнёт с девушками встречаться, получит первый гонорар, войдёт во вкус, и всё изменится. Паренька ты не узнаешь.
Некоторое время мы молча идём по упругой траве, размышляя каждая о своём. Затронутая тема волнует меня уже давно. С одной стороны, необходимость родить ребёнка, имеющего способности к регенерации, я понимаю. Нам на занятиях по общественному устройству и социализации причины политики правящей династии популярно разъяснили. Разжевали. Втолковали. Со всех сторон осветили. И ведь понимаю, на самом деле реально важно всё это, придраться не к чему. И всё же никак не могу до конца осознать, что у кого-то будет со мной интимная связь только потому, что обществу нужно, чтобы я забеременела правильным ребёнком. И вдвойне мне трудно представить на этом месте альбиноса. Не знаю уж почему. Наверное, моей романтичной душе хочется, чтобы все дети были от любимого, а не частично от того, кто выполняет свою работу. А влюбиться в мутанта кажется мне нереальным, слишком уж нелестные отзывы о них гуляют. И вообще типаж мужчин-меланистов мне нравится куда больше. Замкнутый круг какой-то получается!
— А мне кажется, — вдруг подаёт голос Рисса, — ты насчёт Лойда ошибаешься. Он будет лучше других, — упрямо не сдаёт позиций.
— Так! — от неожиданности даже останавливаюсь, разворачивая подругу к себе лицом. На щёчках румянец, глазки скромно вниз. Это что ещё такое?! — Он тебе нравится? — озвучиваю свою догадку. — Не рановато ли на мальчиков заглядываться начала? У тебя ещё даже кулончика нет!
— Через два года получу, — сердито парирует девушка. — Как и ты!
— И что? — удивляюсь её недальновидности. — Сразу Лойду его отдашь?
— Может, и отдам, — заявляет патологическая упрямица. — Если захочет, чтобы я от него забеременела, — окончательно добивает моё восприятие.
Нет, таким, как Рисса, получать кулоны раньше двадцати пяти точно нельзя! Теперь я понимаю, почему королевским указом снизили возраст, в который выдают идентификаторы, несмотря на то, что мы не можем ими пользоваться, только носить при себе обязаны. Вот на таких, беспечных, реформа и рассчитана! После совершеннолетия выбирать партнёра будешь придирчиво, вдумчиво, если замуж не выйдешь, можно вообще отказаться рожать. А в молодости что с цессянки взять? Влюбилась на фоне гормональной перестройки организма, отдала права на зачатие абы кому и… И всё. Назад пути нет, а у общества шанс получить ещё одного ребёнка-альбиноса возрастает.
Общество… Его интересы даже при приёме на работу приманок учесть не забыли. «Любуюсь» на лаконичную запись, единственную на всю следующую страницу:
Социальные связи
На период действия контракта приманка не должна состоять в браке и иметь детей. Другие социальные позиции принципиального значения не имеют.
Минимальность — залог успеха. Особенно, если и так ограничений выше головы, а желающих поработать наживкой для инопланетного чудища не слишком много. Впрочем, мне необычайно повезло, что в этот пункт не включили наличие взятых на себя обязательств по зачатию. Если бы их принимали во внимание, то заявка Монта на отцовство поставила бы жирный крест на моих попытках что-то изменить. В этом случае улететь с Цесса мне бы никто не позволил.
Замечательно ещё и то, что проблем с этими самыми «не имеющими принципиального значения социальными позициями» у меня не возникло. Хотя, конечно, родители оказались слегка шокированы принятым мною решением работать на другой планете, да ещё и в подобном качестве.
Исчезнуть, не предупредив их об этом, я позволить себе не могла, несмотря на то, что уже целый сезон жила отдельно и самостоятельно. Всё же взаимопонимание и тёплые отношения в семье для нас, цессян, очень важный аспект жизни.
Поэтому, едва выдаётся возможность, добираюсь до города и отправляюсь на прогулку. Неторопливо выбираюсь из толпы прибывших вместе со мной пассажиров и пересекаю площадь, заполненную ожидающими нас маленькими траспортниками. Я предпочитаю пройтись пешком. Погода хорошая, да и мне так хочется ещё раз в полной мере ощутить себя в привычной обстановке. Насладиться. Запомнить. Возможно, я этого больше никогда не увижу.
Постепенно высокие здания делового сектора и городской инфраструктуры сменяются небольшими одноэтажными конструкциями спального района, и, добравшись до знакомого с детства домика, я без раздумий шагаю в раскрывшийся передо мной проём.
Пару минут прячусь за перегородкой, отделяющей холл от гостиной, и наблюдаю за тем, как папа просматривает какую-то видеопрограмму, а мама прибирает разбросанные по комнате вещи, периодически бросая взгляды в сторону сидящего на диване темноволосого малыша, родившегося два года назад. Там же, рядом, расположилась белокурая сестричка, разложив свои игрушки и не позволяя к ним прикасаться братику, тянущему ручонки к ярким предметам. Ей почти восемь, и она уже в полной мере осознаёт своё превосходство над другими, не забывая это демонстрировать. В этом она Лойда перещеголяла, потому что тот в детстве ко мне куда лояльнее относился. Да и сейчас мы с ним совершенно нормально общаемся. И я рада, что мои опасения насчёт того, что характер братика испортится, оказались практически беспочвенными, а тех неприятных черт, которых с избытком у других альбиносов, у него проявилось не так много.
Подумав, что момент подходящий, появляюсь в зоне видимости и решительно озвучиваю новости. Выслушав меня, мама изумлённо ахает и практически падает на стул, который я успеваю к ней пододвинуть. Папа коротко на меня взглядывает, но молчит. Первой реагирует белобрысая язва.