Подъем

Сегодня пошел снег, мокрый, падающий на землю крупными хлопьями, мгновенно тающий, едва соприкоснувшись с асфальтом.

Я решил прогуляться. Проветрить голову и неторопливо добраться до Машиного магазина, больше не в силах терпеть ее молчания. Три дня, посланные мне для того, чтобы понять, что прежде я вряд ли знал, что представляет собой безнадежность. Нет четкой картины будущего в моей голове, лишь студеная неизвестность и голос совести, не утихающий ни на минуту.

- Здравствуй, — киваю Нине, отряхивая плечи от налетевших на них снежинок. — Где начальница?

- Творит, — глянув на меня, сообщает женщина, и приветствует покупательницу.

Я не стучу, тихо приоткрывая дверь, и чувствую, как сердце пропускает удар, едва я замечаю склоненную над столом фигуру. Ее строгое платье насыщенного цвета грозового неба отлично подчеркивает тонкость талии, которую мне мгновенно хочется обвить руками. Но я слишком стар для страстных поцелуев, призванных застить подаренной эйфорией глаза на все недомолвки…

- Привет, — прочистив горло, плотно прикрываю дверь, снимая с пальцев перчатки, и прохожусь рукой по волосам, поблескивающим от уличной влаги.

- Привет, — она вскидывает голову и еле заметно приподнимает уголки губ. Как-то неловко, стоять в тишине, разбавленной лишь тихой мелодией, льющейся из ее ноутбука. Я не один в своей растерянности — жена тупит взгляд в пол, отложив в сторону рукоделие, прокручивает на пальце обручальное кольцо, и тяжело вздохнув, явно собирается что-то сказать, улыбнувшись, когда я опережаю ее в этом желании.

- Где ты живешь? — хоть и уверен, что супруга не стала снимать номер в гостинице, считаю нужным уточнить.

- У родителей. Разве Семен не говорил? Он ведь приезжал за учебниками.

- Я был на работе. Узнал от Руслана лишь вечером. Так, когда думаешь возвращаться? — устраиваюсь рядом, пододвинув стул, и теперь чувствую сквозь ткань своих брюк, касание ее коленей к моим.

- А когда ты перестанешь вести себя так?

- Как?

- Агрессивно, Сережа, — сбросив прилипшую к платью шерсть с подола, она складывает руки, сцепив свои тонкие пальцы в замок.

- Мне жаль, — признаюсь, и касаюсь ее ладони, позволяя растечься по венам живительному теплу, посылаемому ее кожей. — И мне дико стыдно за то, что я позволил себе сорваться. Но мы, кажется, уже не раз обсуждали мое отношение к твоим встречам с Медведевым. Не говори, что была удивлена.

- Тут ты ошибаешься. Я знала, что ты импульсивен, но вряд ли допускала мысль, что твой гнев может вылиться в нечто подобное…

- Прости, если сделал тебе больно, — не отрываю взгляда от ее глаз, — мне и самому тошно…

- Дело ведь не только в этой ситуации! Ты пытаешься меня перекроить. Ждешь какой-то решительности, категоричности… Хочешь, чтобы я всю жизнь опасалась тебя задеть? Я такая, какая есть! Ну не умею я ставить людей на место с порога. Я стараюсь, Сергей, медленно, но правда пытаюсь стать жестче. И я прислушиваюсь к тебе, пусть и веду себя, как полная дура!

- А я ревнивец, — соглашаюсь, любуясь ее красотой.

- И это пугает меня больше всего. Невозможно жить в страхе, что ты, не дай бог, что-то себе нафантазируешь.

- Не утрируй. За все эти годы я ни разу тебя не ограничивал в твоей свободе. Меня злит он. Потому что я знаю, что вас связывает история, и я не думаю, что ты бы так убивалась после развода, не будь в вашем браке что-то хорошее, - излишне эмоционально, выкладываю карты на стол. — Меня грызет это изнутри. Ты на протяжении стольких месяцев стыдишь меня за мои вспышки ревности, уверяя, что не идешь с ним на контакт первой, а спустя неделю после нашего скандала, зная, что я зол и уже доведен до ручки, зазываешь его на свидание!

- Сереж, — она переплетает наши пальцы, сдвигаясь к краю, и я подаюсь вперед, опуская свободную руку на ее стул, задевая бедро, и выдыхаю, после устроенной ей отповеди. — Давай проясним все раз и навсегда. Я сама ему позвонила. И очень надеюсь, что ты сможешь меня простить. Знаю, что обещала, но все же поступила по-своему. Но вовсе не потому, что люблю его и хочу вернуть. Я лишь поставила точку. Запоздало, даже, пожалуй, слишком поздно… Сама довела ситуацию. Знаю, что могла бы ограничиться смс или простым игнорированием, но посчитала нужным сказать ему все, глядя в глаза.

- Что сказать? — вновь ощущаю, как из глубины моего естества поднимается возмущение.

- Что не хочу его присутствия в моей жизни. Что не вижу смысла и дальше идти ему на уступки. Что люблю своего мужа, в конце концов! — словно почувствовав мое состояние, и сама повышает тон. Прожигает меня своим взглядом, а я не знаю, стоит ли улыбнуться или продолжать глупо на нее пялиться.

- Любишь? — переспрашиваю севшим голосом, пряча лицо в ее ладонях, и выдыхаю, когда она освобождает руку, запуская свои пальцы в мою шевелюру.

- Что за сомнения, Титов? Разве в этом можно сомневаться? Не думала, что самый главный молчун, страстно желает любовных признаний. Стоило попросить меня раньше, и я бы говорила тебе об этом каждую минуту.

Я расслабляюсь, теперь крепко прижимая к себе жену и глупо смеюсь, вызывая ее недоумение.

- Машка, — не могу успокоиться, и устраиваю ее на своих коленях. — Что говорят в таких случаях?

- Отделайся простым “взаимно”, — обнимая мои плечи, она заражается весельем. — С трудом представляю тебя, поющим серенады под моим окном.

- Взаимно, — отстраняюсь и вмиг становлюсь серьезным. — Миллион раз взаимно, Мария Титова.

- Знаю, — принимая мой поцелуй, женщина с интересом разглядывает проступивший на моих щеках румянец. — Боже, да ты умеешь краснеть!

- Давай, заберем детей? Дюк воет уже третью ночь, я не могу спокойно спать.