Страница 14 из 16
– Наверное, вы правы. Но это все так гадко!
Глава четвертая
– Это так гадко!
Мы с Гошей вышли из кабинета Баринова (подписывать договор и решать финансовые вопросы шеф предпочитал наедине с клиентом) и я позволила себе высказать собственное отношение к предстоящей работе. А то, что оно совпало с мнением Александры Владимировны, я посчитала подтверждением нашей с ней правоты.
– Что именно гадко? – уточнила Нина продолжая вести протокол, но немного сдвинув наушники.
– Все! Вся эта история – гадость! Анонимное письмо – гадость! Ставить женщину в такое положение – гадость! Следить за мужем – гадость! Нет, ребята, вы как хотите, а я не могу! Ладно, искать автора письма я бы еще согласилась, хотя совершенно не представляю, как это вообще можно сделать. Но следить за мужем? Как будто мы какие-то… – я замолчала просто потому, что никак не могла подобрать подходящее слово. Выскочившее откуда-то из подсознания «жандармы», явно было не то, что требовалось.
– У-у, как все запущено, – Нина бросила на меня насмешливый взгляд. – Гоша, тебе придется поработать.
– Кому ж еще, – Гоша смотрел на меня печально и с укоризной. – Все дело в том, Риточка, что ты в корне неправильно смотришь на ситуацию. Я понимаю, пережитки романтической юности, родимые пятна педагогических принципов, которые ты с себя еще не удосужилась стряхнуть, все это несколько затрудняет восприятие. Происходит некая аберрация зрения…
– Гоша, а что такое аберрация? – прервала его Нина.
– Понятия не имею. Но ты не сомневайся, употребляю я его правильно.
– Правильно, – хмуро подтвердила я. – В физике аберрация – это явление, заключающееся в том, что световые лучи, исходящие из одной точки, после отражения их от вогнутого зеркала или прохождения через линзу, не сходятся в одной точке, а дают расплывчатое изображение в виде пятна. А древние римляне, со свойственным им остроумием, использовали это понятие, как определение заблуждения, отклонения от истины.
– Спасибо, Рита. Так вот, у тебя вместо четкого изображение – пятно. Или, как говорили древние римляне – заблуждение, отклонение от истины. Скажи, ты когда-нибудь задумывалась, как вообще раскрываются преступления?.. Девяносто пять процентов раскрыты с помощью оперативной слежки и доносов, полученных от секретных сотрудников. Кстати, уточняю – сексотами, как правило, являются отнюдь не самые благородные и возвышенные граждане нашего благословенного отечества.
– Представляю себе, – я и не пыталась скрыть отвращение.
– Ты совершенно напрасно… – дверь кабинета открылась, и Гоша замолчал.
Баринов лично проводил клиентку к выходу, а она, остановившись на пороге, обернулась и очень вежливо с нами со всеми попрощалась. Какое же это удовольствие, после откровенного хамства Гордеева, общаться с воспитанным человеком. И как жаль, что такая милая женщина оказалась в столь неприятной ситуации.
– Ты совершенно напрасно морщишь носик, – продолжил Гоша, как только Кислова удалилась. В конце концов, что важнее: раскрытие преступления или чистоплюйская брезгливость?
– Цель оправдывает средство? Грязную работу в белых перчатках не делают?
Я не особенно рассчитывала, что он смутится, поэтому и не была разочарована.
– Не передергивай, пожалуйста. Я вовсе не призываю вернуться к методам тридцать седьмого года. А кстати, о тех далеких временах! Ты в курсе, почему гражданскую войну в Испании выиграл Франко? А республиканцы, несмотря на то, что им помогали прогрессивные силы всего мира, проиграли?
– Не в курсе. Я, если честно, и про саму эту войну, только краем уха слышала. Я учитель математики, а не истории.
– И совершенно тут нечем хвастаться. История, конечно, не наука, ее только на моей памяти уже раза два переписывали, но это неважно. А важно то, что умный человек всегда может извлечь из исторического примера практическую пользу. Итак – гражданская война в Испании. Конечно, на ее исход повлияла масса факторов, но немаловажным был и тот момент, что некоторые из руководителей республиканских сил – романтики и чистоплюи, вроде тебя, категорически отказывались заниматься разведкой. Шпионить – это видите ли, подлое дело! А использовать сведения, добытые путем шпионажа – просто унизительно.
– Глупость какая! – не удержалась я, хотя понимала, что за этим последует.
– А я о чем! И вообще, Ритка, неужели ты никогда не читала, что творится в странах победившей демократии? Во всех этих Германиях-Америках? Да вся их демократия только на доносах и держится! Все за всеми следят и все на всех стучат!
– Гоша, ты не можешь эту политбеседу провести по ходу дела? – мягко поинтересовался шеф. – Господин Кислов прилетает через сорок минут. Или вы не желаете посмотреть на его нежную встречу с супругой?
– Айм сорри! – Гошка вскочил и сдернул с вешалки свою куртку. – Ритка, кому сидишь? Обувайся, одевайся, поехали! И паричок натяни, а то будет твоя грива отсвечивать на весь аэропорт.
Выполнять задание мы отправились на машине. Сев за руль и подождав, пока я устроюсь на пассажирском сиденье, Гошка сказал:
– Продолжаем разговор.
– О странах победившей демократии? – с полуоборота завелась я. – А нам обязательно с них пример брать? Кисловой, может, вообще, не к нам надо было идти, а к психологу хорошему. Он бы помог ей настроиться на позитив, она перестала бы ревновать мужа… Кстати, в демократических западных странах этих психологов да психотерапевтов, пруд пруди! И от них, наверняка, польза!
– А от нас что, вред, что ли? – изумился Гоша.
– Может и не вред. Но вот пришла она к нам, а мы что? Давайте за вашим мужем последим, все его тайны раскроем и вам расскажем! Это, по-твоему, польза?
– Это то, что госпожа Кислова от нас хотела. Поверь мне, если бы она хотела настроиться на позитив, то сама догадалась бы пойти к психологу – у нас хоть и не Запад, но этого добра тоже хватает. А милейшая Александра Владимировна явилась к нам. И не потому, что хотела узнать, кто написал письмо – это для нее вопрос, хотя и интересный, но второстепенный. Главная цель – гадко ей это или не гадко – организовать слежку за мужем. И все ее рассказы о неделе душевных терзаний, это так, разговоры в пользу бедных.
– Ты так в этом уверен?
– Ты бы тоже была уверена, если бы руководствовалась не эмоциями, а трезвым рассудком. У тебя же на коленях конверт лежит, загляни в него. Если Кислова не собиралась слежку за своим благоверным устраивать, если ей это так уж поперек души, как она нам изобразить пыталась, то зачем, по-твоему, она его паспорт ксерокопировала?
– Ой, – я прижала ладони к вспыхнувшим щекам. – Как глупо! Гошка, но я ей правда поверила, она так переживала!
– Так я же не спорю, может и переживала, – согласился снисходительный Гоша. – Но пришла она к нам вполне сознательно и с определенной целью.
– Узнать правду про мужа?
– Ох, Ритка, какая ты оказывается у нас… – Гоша покачал головой. – Анастасия Владимировна не сомневается, что у ее благоверного роман на стороне. Но она хочет получить четкие, конкретные, неопровержимые доказательства этого.
– Зачем?
– Мало ли. Может финансовые соображения, может они такие продвинутые, что брачный контракт, в свое время, подписали. Меня это не интересует.
Я немного помолчала, потом спросила осторожно:
– Гоша, а как ты думаешь? У нее есть основания?
– Ты спрашиваешь, загулял ли ее муженек на самом деле? – Гошка усмехнулся. – А почему нет? Тем более, ты помнишь, Кислова сказала, что он существенно моложе. Вполне мог найти более подходящую по возрасту девчонку. Денег у него хватает…
– Какая гадость! – перебила я.
– Гадость, конечно, – Гоша неожиданно погрустнел. – Как и многое-многое в нашей жизни. Ладно, Ритка, хватит об этом. Достань лучше фотку Кислова, ту, где он на улице, около своей машины.
В аэропорту я впервые получила возможность полюбоваться Гошиным профессионализмом. Казалось, ничего особенного он и не сделал, только надел очки – с простыми стеклами, но в массивной оправе, зачесал назад волосы, да лихо, не по погоде, распахнул воротник куртки. Вышел из машины, потянулся и повернулся ко мне: