Страница 48 из 60
Вместе с людьми и овцы с ягнятами, и свиньи с поросятами, и всякая домашняя птица... Корову в избе же доят и корму ей там задают...
- Быть того не может! - вскликнул удельный голова.- В жизнь свою не поверю, чтоб корова в избе жила и всякая скотина и птица.
- Побывайте в степях, посмотрите,- молвил Василий Борисыч.- Да... Вот что я вам, Михайло Васильич, скажу,- продолжал он, возвыся голос,- когда Христос сошел на землю и принял на себя зрак рабий, восхотел он, владыка, бедность и нищету освятить. Того ради избрал для своего рождества самое бедное место, какое было тогда на земле. И родился царь небесный в тесном, грязном вертепе среди скотов бессловесных... Поди теперь в наши степи - что ни дом, то вертеп Вифлеемский.
- Отчего ж это так? - в недоуменье спросил Михайло Васильич.
- Оттого, что земля там родима, оттого, что хлеба там вдоволь,- с улыбкой ответил московский посол.
- Понять не могу,- разводя врозь руками, молвил Михайло Васильич.- Хлеб всему голова: есть хлеб - все есть: нет - ложись, помирай.
- Не всегда и не везде так бывает,- сказал Василий Борисыч.- Если ж в тех хлебородных местах три, четыре года сряду большие урожаи случатся, тогда уж совсем народу беда.
- Как так? - спросил Патап Максимыч. Удивился и он речам Василия Борисыча.- Да очень просто,- ответил Василий Борисыч.- Промыслу нет никакого, одно землепашество... Хлеба-то вволю, а мужику одним хлебом не изжить, и на то и на другое деньги ему надобны: и соли купить, и дегтю, и топор, и заступ, и серпы, и косы, да мало ль еще чего... У церковников попу надо дать, как с праздным придет, за исповедь, за свадьбы, за кстины (Крестины.), за похороны; винца тоже к празднику надо, а там подати, оброки, разные сборы, и все на чистоган. А чистогана, опричь как хлебом, достать нечем. А хлеб-от вези на базар, верст за двадцать, за тридцать. Сколько тут надо прохарчить, сколько времени эти поездки возьмут, а дороги-то осенью, да и летом, коли много дождей, не приведи господи!
В черноземе-то, как его разведет, телега по ступицу грузнет, лошаденка насилу тащит ее... Что тут маяты, что убыток!.. Хорошо вон теперь железны дороги почали строить, степняку от них житье не в пример лучше прежнего будет, да не ко всякой ведь деревне чугунку подведут... Хорошо еще, коли хлеб в цене - тогда и примет мужик маяты, а все-таки управится, и деньги у него в мошне будут. А как большие-то урожаи да каждый-то год, да как цена-то на хлеб упадет!.. По хлебным местам такая намолвка идет: "Перерод хуже недороду".
- Поди вон оно дело-то какое! - удивился Михайло Васильич. - А лесу ни прута,- продолжал Василий Борисыч.- Избы чуть не из лутошек, по местам и битые из глины в чести, топливо - солома, бурьян да кизяк... (Кизяк - сухой навоз, обделанный в форму кирпича.). Здесь, в лесах, летом все в сапогах, зимой в валенках, там и лето и зиму в одних родных лапотках, да еще не в лычных, а в веревочных. По здешним местам мясное-то у мужика не переводится, да и рыбы довольно - Волга под боком, а в хлебных местах свежину только в светло воскресенье едят да разве еще в храмовые праздники...
- Чудное дело!..- дивился Михайло Васильич.
- По вашим местам - щи с наваром, крыты жиром, что их не видать, а в хлебных местах щи хоть кнутом хлещи - пузырь не вскочит...- продолжал Василий Борисыч.- Рыбного тоже нисколько, речонки там мелкие, маловодные, опричь пискаря да головля, ничего в них не водится. Бывает коренная, да везена та рыба из дальных мест и оттого дорога... Где уж крестьянину деньги на нее изводить - разве поесть немножко а масленице, чтоб только закон справить... Хлеба - ешь не хочу, брага не переводится, а хоть сыты живут, да всласть не едят, не то что по вашим местам. Вот каковы они хлебны-то места, Михайло Васильич!
- Мудрены дела твои, господи! - молвил удельный голова и задумался. И, малое время помолчав, спросил он Василья Борисыча:
- Перепелов, поди, чай, сколько в хлебе-то!
- Этого добра вдоволь,- ответил Василий Борисыч,- тьма-тьмущая!
- Голосисты? - спросил голова.
- Беда! - молвил Василий Борисыч.
- Эка благодать!..- вздохнул Михайло Васильич.- Сотнями, чать, кроют...
- Оно и выходит, что хлеба много - лесу нету, лесу много - хлеба нету,вставил в беседу речь свою кум Иван Григорьич.
- Не в лесе, Иван Григорьич, сила, а в промыслах,- сказал ему на то Василий Борисыч.- Будь по хлебным местам, как здесь, промысла, умирать бы не надо... - Отчего ж не заводят? Кажись бы, не хитрое дело? - спросил Иван Григорьич.
- Оттого и не заводят, что хлебные места,- ответил Василий Борисыч.Промысла от бесхлебья пошли, бесхлебье их породило... В разных странах доводилось мне быть: чуть не всю Россию объехал, в Сибири только не бывал да на Кавказе, в Австрийском царстве с Белокриницкими отцами до самой Вены доезжал, в Молдаве был, в Туречине, гробу господню поклонялся, в Египетскую страну во славный град Александрию ездил... И везде, где ни бывал, видел одно: чем лучше земля, чем больше ее благодатью господь наделил, тем хуже народу живется. Смотришь, бывало, не надивуешься: родит земля всякого овоща и хлеба обильно, вино и маслины и разные плоды, о каких здесь и не слыхивали, а народ беден... Отчего?.. Промыслу нет никакого... Земля-то щедра, всегда родит вдоволь, уход за ней не великий, человек-от и обленился; только б ему на боку лежать, промысла и на ум ему не приходят. А как у нас на святой Руси холод да голод пристукнут, рад бы поленился, да некогда... И выходит: где земля хуже, там человек досужей, а от досужества все: и достатки и богатство...
- А ведь это так, это он дело сказывает,- кивнул Патап Максимыч куму Ивану Григорьичу.- Говорится же ведь, что всяко добро от божьего ума да от человечьего труда.
- Да,- подтвердил Василий Борисыч.- Всё трудом да потом люди от земли взяли... Первая заповедь от господа дана была человеку: "В поте лица снеси хлеб твой"... И вот каково благ, каково премудр отец-от небесный: во гневе на Адама то слово сказал, а сколь добра от того гневного слова людям пришло... И наказуя, милует род человеческий!..
- Известно... На то он и бог,- молвил удельный голова.
- А скажи-ка ты мне, Василий Борисыч, как по твоему замечанью... Можно по хлебным местам промысла развести али нельзя?- спросил у него Патап Максимыч.