Цитадель

   Когда вошли в умывальню, и Томка увидела кран, трубы, подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши от восторга.

   - Это огромная редкость. Подобное есть только в самых состоятельных домах, и то, исключение, – с гордостью хвасталась Пена. – Пользоваться надо… - не успела договорить, как Тамаа со сноровкой начала крутить вентили, похожие на небольшие колеса и, к удивлению сестры, быстро отрегулировала приемлемую температуру.

   - Однако горячая вода может неожиданно закончиться, и потом комната оглашается истошными криками.

   - Твоими? – угадала Тома.

   - Ну, да. Люблю теплую воду.

   - А я-то как! У меня остались душистые настои для лица и тела, – искушала сестру Томка, и та не устояла.

   - Много?

   - Не очень, но могу научить делать их.

   После этих слов Пена была пленена щедростью Тамаа.

   Туалетом же оказался закуток с дырой в полу, в которой виднелась зелень, растущая далеко внизу.

   - У, думала, что у вас и тут вода! – разочарованно пояснила Тамара.

   - А зачем тут вода? Нужно аккуратнее пользоваться...

   Томка даже не стала вдаваться в подробности, чтобы не сболтнуть лишнего.

   - Утром предстоит готовить для послушников. В разных провинциях кухня отличается, но не настолько, чтобы отказываться есть приготовленное здешними стряпухами. Однако маленькие проказники из вредности кричат, что гадость есть не будут, и изображают, как от вида или запаха приготовленной трапезы их тошнит, чем доводят до слез почти всех женщин. Тем не менее, сдается мне, что семнадцать послушников – это гораздо лучше, чем встреча с Бокасой.

   - А сколько им оборотов?

   - От пяти до четырнадцати, но что старшие, что младшие любят делать пакости. Сколько ни наказывали, воздействия не возымело. Будь к ним строга, если что, говори мне, я передам Ло, он их приструнит.

   - А вдруг моя стряпня им тоже не понравится?

   - Ну, тут дело даже не в стряпне, но я промолчу.

   - А кто моет посуду?

   - Женщины из города. Если они ушли домой, мытье могут поручить послушникам. Полы также. Это помогает научить беречь чужой труд. А в некоторых местах моют только братья и сестры по очереди.

   После небольшой экскурсии по южной башне, во время которой Томка пару раз чуть не упала, запнувшись о подол, выпросила у сестры иголку, надеясь, что сможет сотворить чудо и сшить из балахона что-нибудь приличное. И только стоя с иглой в руках, поняла тщетность надежд, ведь как это сделать без зеркала и сантиметровой ленты, не могла даже представить. Если бы рядом была Чиа, возможно, что-нибудь и получилось бы, но ждать до завтра Тамара не могла.

  «Увидит Ло в этом безобразии и обомлеет! Ужас! А как в таком соблазнять?» - Томка была на грани отчаяния. Позже, почти смирившись с положением, решила, что следует хотя бы помыться, потому что страшнее ее вида в рубище может быть только она же в нем с грязной головой и немытая неделю.

   С чистыми волосами, приятно пахнущими цветочным ароматом, Тамара почувствовала себя лучше. Придумывая, как завтра заплести волосы, она размечталась, и в голову пришла авантюрная идея…

   Утром, когда пришел Млоас, чтобы провести на кухню, перед ним стояла Тамаа со скромно, но затейливо уложенными косами (два колоска, из которых она сотворила подобие корзинки) и в платье, приталенном с помощью белой ленты. Так же подвязаны были и рукава.

   - Ну, как? – робко спросила она.

   - Если Бокаса увидит, злиться будет весь день! – заверил Млоас, рассматривая Тамару с головы до ног. – Поэтому давай, чтобы не портить платье и не злить ее, накинешь мой плащ, а когда придем на кухню, снимешь.

   - Благодарю! – от похвалы, ведь ее балахон брат назвал платьем, Томка смутилась, хотя раньше подобной чувствительностью и скромность не страдала. Когда-то комплементы, восхищенные взгляды и похвала сыпались как из рога изобилия, и она не ценила их. Теперь все перевернулось с ног на голову.

   Закутанная в плащ, она следовала за братом. Они спустились по ступеням южной башни до подвала и путанными коридорами стали добираться до трапезной, из которой можно было попасть на кухню. Предостережения Млоаса оказались уместными, потому что по пути встреченные братья и сестры, обслуга в светлой простой одежде с интересом разглядывали Тому, а она шла, скромно опустив глаза. Она не смущалась ни их, ни своей одежды, ей даже хотелось с вызовом вскинуть голову, но, помня предостережение Пены, что Долону тоже непросто, решила быть сдержанной и не лезть на рожон.

   Трапезной оказался небольшой, простой зал, лишенный любых изысков. Несколько рядов длинных темных столов со скамьями, несколько коротких со стульями и, пожалуй, все.

   «Да, в казарменной столовой, наверное, интерьер-то побогаче будет!» - оценила она трапезную.

   - А почему такая маленькая?

   - А зачем больше? – удивился Млоас. – Поели одни, ушли, пришли другие, поели и тоже ушли. Там, в дальнем углу широкая дверь, видишь, нам туда. Там жарко, и если стряпуха не выходит их кухни, готовит в исподнем. Я точно не знаю, но слышал, что там очень душно.

   - А у меня исподнее яркое, - краснея, поведала ему Тома.

   - Это же хорошо! А не жалко?

   - Другого нет.

   - Не выдали?

   - Нет. Но если дали бы такого же размера, как это, - она раскинула руки, - я бы штаны по дороге потеряла. А если держать руками, готовить не смогу.

  - Терпи. Привыкнут к тебе, сможешь надевать свои наряды. Не все конечно, но многие. Даже в город выходить сможешь. А насчет остального, расскажи лучше Ло. Я не представляю, как заговорить с ним о твоем исподнем.

   - Его бы еще увидеть, – расстроилась Томка. - Я сильно ему жизнь усложнила? Пена сказала, что ему из-за меня трудно.

   - Как сказать. С Бокасой они не выносили друг друга всегда, с первого дня, как он появился здесь. Был тщедушным оборванцем, а уже огрызался как волчонок. Как-то она указала на него пальцем и повернулась спиной, разглагольствуя, что уличным оборванцам, ворующим на рынке, нет места в братстве, и он укусил ее за него. Так что твое появление ничего не меняет. Для Бокасы ты лишь предлог, чтобы открыто выразить недовольство, собрать алчущих влияния единомышленников и начать борьбу за власть.

   - Ты бы поосторожнее со словами, – предостерегла Тамара.

   - Так думает о ней почти каждый, она это знает, от того и злится. Скоро состоится Младший Совет, вот тогда все и начнется, так что, если Ло не приходит, значит занят - готовится.

   - Я думала, у него есть перерывы на еду.

   - В братстве свои устои. Привыкнешь.

   - А какая у нее воспитанница?

   - И все тебе Пена успела разложить, но надо ли тебе это знать?

   - А вдруг я ее не узнаю, а она будет рядом крутиться?!

   - Ладно, уговорила, - вздохнул брат. - Баса – полная противоположность тебе: бледная во всем по сравнению с тобой, но ты ее узнаешь по носу, пронырливому взгляду и заносчивости.

   - Красивая?

   Млоас внимательно посмотрел Томке в глаза.

   – Если сравнивать с тобой, какой ты была на празднике Полноводия небес, Басе такой никогда не быть. И вообще, не забивай голову чепухой. Если Ло привез тебя сюда, не дал сотворить из тебя посудомойку, чтобы твои пальчики не загрубели и не трескались - это знак! – он заговорщицки подмигнул ей и широко улыбнулся. – Пойдем, иначе не успеешь состряпать юным отрокам-шельмецам.

   - Мило ты о них.

   - Как уж есть. Управы на них нет. Пробовали лупить розгами, слабо помогло, поэтому вместо порки уже треть четверти едят почти впроголодь кашу на воде, и все равно не унимаются. А чтобы не отощать и штаны не потерять, разорили весь огород Дауша. Даже зеленое и кислое срывают. Откусят, глаза прищурят. Аж лицо сводит, как смотрю, но упрямства в них больше. Однако Ло верит, что ты справишься. Пойдем.

    Брат громко постучал в дверь, она отворилась, и на Томку дыхнуло жаром и съедобными запахами. Первый трудовой день начался.