Страница 12 из 28
– Хэй, сис, ты как тут? – соизволил подойти Стеблух.
– Ник забыл пропуск выписать, – вздохнула я. – А мне позарез надо к нему попасть.
И тут Мир проявил себя неожиданно.
– Бери мой. Оставишь потом на ресепшене Лидочке, – он одарил голливудской улыбкой меня и модерн-консьержку – каждой по порции гламура и блеска искусственных зубов.
Девушка робко возразила:
– Так ведь не положено.
– Привыкайте, Лидочка, к нам, богатым, – сказал Стеблух и доверительно признался: – Мы те ещё наглые сволочи. Но Рита, она своя. Она с нами. Запомните это лицо!
Стеблух сунул мне в руки пластиковый ключ, проявив чудеса неслыханной доселе щедрости.
– Держи!
– Спасибо! – подмигнула ему я.
– С тебя блог. То есть пост. Тьфу, лучше выпьем на досуге, есть что рассказать тебе, телезвезда!
Я покраснела, вспомнив о позорном ток-шоу, а он небрежно бросил:
– Никитос на последнем этаже, от лифта прямо по коридору, потом налево. Третья дверь, кажется. Не заблудишься, остальное заперто. Там они ещё не всё достроили.
– Окей.
Минуту спустя потрясающий лифт нёс меня наверх плавно, как цыплёнка в ладошке. Я расстегнула дублёнку и оттянула шарф. Всё было хорошо, только жарко.
Отделка коридора в этой части здания была завершена, стояли скамеечки на бордовых ножках, с бежевыми мягкими сиденьями, а вот вдалеке, в самом конце ещё видны были недоделки. И свет не горел.
Я свернула налево, как сказал Стеблух, и тоже оказалась в серой полутьме. Странно, что они снимают здесь… Хотя, может, важен сам процесс? Ведь наверняка съёмки застройщик заказывал. Возможно, хотел запечатлеть крутость кирпичной кладки или инженерных приспособлений?
Я отсчитала третью дверь, толкнула её и вошла. В бетонной коробке с пятиметровыми потолками никого не было. В смысле ни намёка на съёмки, осветительную аппаратуру, суету и студийный народ.
У огромного панорамного окна, идущего от самого пола почти до потолка стоял спиной ко мне мужчина в пиджаке и джинсах. Он смотрел на Москву. Мне бросились в глаза рыжие стильные латки на локтях и такого же цвета ботинки. С синим хорошо смотрелось.
– Извините, а съёмки не здесь проходят? Я, наверное, ошиблась? – спросила я широкоплечую спину и русый затылок.
Мужчина обернулся. И я забыла, куда пришла и зачем. Подумалось только о носках разного цвета с нерелевантным рисунком, а бёдра непроизвольно сжались.
Это был Иван Красницкий.
10
Иван
Я промариновал Боброва до вечера. Когда проходил мимо него по приёмной, делал вид, что не вижу, но отмечал: красный, зелёный, побледнел, покрылся багровыми пятнами. Просто не метросексуал с наметившимся пивным брюшком, а времена года в одном лице. Ничего, пусть сидит, думает. Даже пингвин способен высидеть яйца. Или отсидеть.
Когда за окном потемнело, и снова стал кружить в свете фонарей белый снег, я нажал на кнопку внутренней связи и уточнил у Регины:
– Бобров сидит?
– Сидит. Работать мешает, Иван Аркадьевич. Можно я его отправлю уже?
– Нет, неси мне кофе. Потом зови на ковёр.
– Хорошо.
Проштрафившийся медиа-консультант вполз и застыл, утробно сопя. Я глянул на него краем глаза, бросил небрежно:
– С чем пожаловал?
– Иван Аркадьевич, – промямлил Бобров. – За что вы меня… уволили? Ведь я выполнил ваше задание! Образ получился максимально положительным! И потом детали, если они были неудовлетворительными, то вы должны знать, понимать… Это же телевизионщики сами монтировали! У меня нет на них власти, это их царство… Я только посредник, Иван Аркадьевич.
«Так и не понял», – с раздражением подумал я и спросил с прищуром:
– Я, по-твоему, косноязычен?
– Нет.
– Я туплю? Ляпаю непонятно что и не к месту?
– Н-нет, Иван Аркадьевич, что вы!
– А, может, я похож на ученика, которому репетитор нужен? Или вообще нянька?
Медиа-консультант молчал, недоуменно моргая. Я продолжал давить:
– Давай, скажи, нужен?
– Нет, почему…
– Тогда за каким хреном, – я понизил голос и встал с кресла, – и какому кулинару из моей речи понадобилось делать оливье?!
Бобров втянул в голову плечи.
– С какого перепуга надо было вставлять непонятных клоунов-охранников, словно я не могу словом с девчонкой справиться?! Я цирк заказывал?! – мой голос гремел по нарастающей.
Бобров трясся, сесть я ему так и не предложил.
– Говори! – рявкнул я.
– Иван Аркадьевич, это всё телевизионщики… у них свои взгляды… Это же ток-шоу, я там кто? Я никто, только договорился, ваши требования передал… При всём желании я не мог ничего свыше того, что получилось… И потом эта блогерша, она же теперь вообще никуда не сунется… После такого. – Он осмелился взглянуть на меня.
Я саркастически ухмыльнулся:
– А я сам, по-твоему, на троечку с ней поговорил? Слабачок, массам не прокатит?
– Ну что вы, Иван Аркадьевич! Вы одним словом, как прессом. И взглядом. Вот как сейчас…
– И, по-твоему, зрители поймут это с вашего сраного ток-шоу?!
Бобров опустил веки. Облизнул тонкие губы.
– Электорат… Иван Аркадьевич… электорат такое любит…
– А что любит?! – разъярился я. – Говнюков во власть?! Патоку фальшивую? Придурка, который девчонки испугался?! Охрану вызвал?! Это, по-твоему, положительный и правдоподобный образ представителя законодательного собрания, да?! – Я уселся обратно в кресло, слегка откатился и сказал уже холодным, сухим, как наждак, голосом: – По условию договора с телевизионщиками я плачу за обеспечение достойного имиджа. По факту – в результате проделанной ими работы моя репутация упала до уровня подземной канализации. И теперь я в глазах телезрителей сопляк, которого, о Боже, обидела беспринципная девица из Инстаграма. Платок есть?
Растерянный Бобров суетливо захлопал по карманам, и вытащил початую упаковку бумажных платков. Я не обратил на неё внимание и продолжил издевательски слёзно:
– Такая плохая девица, что я расплакался. Все платки высморкал. Как она посмела меня обидеть? Даже старушкам на дачах меня жалко стало. Мне звонили, я знаю. – Я снова сделал паузу, наблюдая, как морщится в ожидании шея под подбородком Боброва, словно загодя приноравливается к воображаемой гильотине. Я добавил: – А вот тот, у кого руки есть, интернет и хотя бы пара самостоятельных извилин, пошёл и посмотрел, что за стерва такая – Рита Мостер? И знаешь что в результате, а?
– Что? – дрогнул Бобров, желтея до белков, как гепатитный пациент инфекционного отделения.
– А то, что на её аккаунт за ночь подписались свыше ста тысяч человек. Информация о скандале вирусно разнеслась на все соцсети, на всякие Пикабу и макабу. И подписчиков у неё стало в три раза больше везде. А петицию ни с хрена подписали ещё двадцать пять тысяч человек.
– О нет… – простонал Бобров.
– О да! И всё сплошь активная молодёжь, которая априори не верит «зомбоящикам» и всех «хороших» там считает продажными. А читать такие вьюноши и девушки умеют и не ленятся. Вот они и почитали. Так что результат на лицо, репутация в ж*пу! Соответственно, мне платить каналу не за что. И тебе тоже. Слишком дорогой получился косяк.
– Но Иван Аркадьевич, – промямлил Бобров. – Другие… все кто хотят попасть туда, куда и вы… Они пользуются телеканалами. Я ведь уже на проверенном опыте работал, не на пустом месте… Вы же видели план медиа-проекта и сами одобрили… Но тут правда, без прикрас, есть предел, дальше которого мне не ступить. Меня никто просто не пустит в монтажную федерального канала. И я не могу увидеть передачу раньше, чем она выйдет на экраны! Я просил, я требовал. Это не моя ошибка, это форс-мажор и человеческий фактор, Иван Аркадьевич! Ни одна машина не могла этого просчитать!
– Тем более, – ровно заявил я. – Значит, такой баян козе не нужен.
– И вы меня увольняете? – совершенно отчаялся Бобров. – Я же так старался, Иван Аркадьевич… Ради вас. Я раньше никогда и ни в чём вас не подставлял. Сколько уже было интервью на радио, в весомых ресурсах, пресс-релизов, презентаций…
//