Страница 4 из 6
Отвернувшись от непонимающего взгляда собеседника, он завершил разговор:
– А за кольцом всюду гарь и пепел…
Пепел и гарь остались от его жизни и личности.
Он понял, что сходит с ума…
---
Сатрэм очнулся в темноте. Он лежал на полу в каком-то помещении. Через пробоину в стене было слышно, как на улице хлещет дождь. На стенах фрагменты выщербленных, треснувших или вовсе разбитых зеркал. Он не помнил, как оказался в заброшенной башне на окраине Актории и сколько времени здесь провел.
Сатрэм пошевелился. Между грудью и спиной жутко болело. В горле пересохло.
Он с трудом поднялся на ноги. По коридору он дошел до лифта, напротив которого когда-то был вход в ресторан. Шатаясь, побрел к кухне, с ближайшей мойки схватил металлический стакан. Вытряхнул из него содержимое, отвернул до отказа ручку крана, тот в ответ кашлянул и выплюнул остатки воды. Сатрэм вылил ее на распухший от жажды язык.
Поблизости что-то зашуршало. Потом послышался отдаленный протяжный стон, напомнивший гудение колокола. Он вернулся в холл, но разглядеть ничего не смог – слишком болели глаза, все расплывалось, но чуть поодаль, в арочном проходе Сатрэм заметил движение.
– Эй, кто здесь? – позвал он и двинулся в сторону шорохов.
Темный силуэт возник внезапно. Из темной арки ему навстречу поднималось что-то уродливое, клубящееся. Какое-то невероятное существо: на пепельно-сером лице пятна ноздрей, четкая полоса рта, два белых глаза сверлили его точками зрачков. В городе сохранилось предание о священнике из Сен-Долор, человеке гигантского роста, худом и бледном до невозможности, который на четвереньках гоняется за прохожими и просит его накормить.
Сатрэм отступил.
Между грудью и спиной вновь вспыхнула жгучая боль. Череп словно стянуло раскаленным кольцом. Застонав, он сорвал себя плащ, прижал ладони к вискам.
А неведомое существо, стоящее напротив, завыло, как воют только перед гибелью. Верхние конечности взметнулись над головой. От этого пронзительного варварского псалма Сатрэма словно вывернуло наизнанку, и он, движимый не разумом, а, скорее, инстинктом, швырнул в чудовище стакан. Он ударился обо что-то, отскочил и со звоном покатился по полу.
Но монстр не собирался уходить. Тогда Сатрэм начал медленно наступать. Существо двинулось навстречу так же неторопливо и уверенно. Когда Сатрэм замахнулся, и тварь тоже вытянула что-то вроде руки.
Сатрэм изумленно рассматривал этот уплотнившийся фрагмент темноты. Затем дрожащей рукой коснулся лица чудовища.
Зеркало повторило этот жест.
Сатрэм медленно повернулся. Отражение показало ему спину с двумя свежими глубокими продолговатыми ранами.
Он смотрел в зеркало. Отвратительное, завораживающее, фантастическое зрелище. Кожа на спине трещала, лопалась, расползалась. Из кровавых клочьев прорастало что-то омерзительное, дрожащее. Что-то вроде ещё одной пары рук свисали в районе лопаток.
Бред? Галлюцинация? Несогласованные данные, собранные органами чувств, интегрировались где-то в височно-теменном узле – это же он, Сатрэм, стоит обнаженный до пояса, с двумя мокрыми, обмякшими под собственной тяжестью, окровавленными отростками за спиной!
Бежать! Спрятаться! Это было что-то инстинктивное. Скорее скрыться, только бы никто не увидел его, не узнал, каким он стал.
Шатаясь, кровоточа, почти вслепую из-за страшной рези в глазах, Сатрэм пробирался по городу. Холод больно жалил обнаженную кожу. Каждый шаг отзывался в мозгу ослепительно ярким всполохом.
Куда? Куда теперь идти?!
Сатрэм остановился. Щурясь, размазывая по лицу сочащуюся из глаз кровь, он увидел Сен-Долор, большой, темный и такой нереальный. Пропорции собора исказились, приобретая странную чужеродность. Шпиль вытянулся высоко, к серому зернистому небу.
Сатрэм застонал. Все это невозможно ни понять, ни облечь в слова.
В тот день он впервые спустился в кромешную тьму катакомб Сен-Долор. Там, сраженный болью, рухнул в какую-то щель между камнями. Обезумевший от вторжения неведомой страшной силы, он бился в крови, поту и отчаянном страхе.
2.
Сатрэм проснулся голодным. Какое-то время тупо смотрел на влажные стены своего подземного убежища, отрешенно наблюдая за висящими под потолком микрохироптерами. Просперо спланировал вниз и заверещал, прося угощения.
– Ну, ну, пусти меня, – проворчал Сатрэм, смахивая мышь с плеча. – Я что-нибудь принесу тебе.
У Сатрэма давно не возникало желания вернуться в дом у Кольца, но сегодня его снова потянуло в те места. Он знал, что в зарослях гигантских аспарагусов можно поймать живность килограммов на пять. Мышцы привычно напряглись, с наступлением темноты активизировалась симпатическая нервная система, отвечающая за охотничий инстинкт. Только надо поторопиться, чтобы к рассвету вернуться.
Когда Сатрэм поднялся по лестнице и выглянул наружу, уже смеркалось. Скоро темная влажная земля впитает в себя остатки дневного света, и тогда можно будет передвигаться свободно. Ночь брала свое, безветренная, полнолунная.
Ссутулившись, до отказа засунув руки в глубокие карманы, пряча под плащом уродливые отростки плоти на спине, а под низко опущенным капюшоном овальные переливчатые глаза, Сатрэм пробирался между деревьями. Ноги скользили по влажной траве и грязи среди обгорелых обломков, разбросанных возле руин башни. Он остановился и несколько минут глядел на угрюмые развалины, когда-то олицетворявшие торжество роскоши и довольства. Теперь дом мертв. Смерть навсегда связана с ним. Это настоящая помойка и жуткая трущоба, ненамного лучше его подземелья. Нет, он не станет входить внутрь.
Но неожиданно в одном из окон третьего этажа блеснул свет, и кто-то коротко вскрикнул. Сердце Сатрэма забилось чаще, в памяти мгновенно возникли события того рокового дня. На одном дыхании он взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через обвалившиеся ступени, и остановился возле пролома в стене.
Посреди зала, между рухляди и обломков, возле догорающего костра на полу лежала женщина. Над ней нависал какой-то огромный тип – руки, лицо, одежда, все в крови и грязи – настоящий бог трущоб. Он держал в руке короткий кинжал, а несчастная женщина корчилась возле его ног.
Не обращая внимания на ее крики, мужчина наклонился к жертве. Но, видимо, недостаточно быстро, потому что она успела откатиться в сторону.
– Эй! – крикнул Сатрэм.
Здоровяк обернулся, и тут же на удивление проворно для такого гиганта побежал к лестнице.
Сатрэм бросился за ним. Он преследовал его, поднимаясь этаж за этажом, но когда оказался на крыше, то никого не увидел. Верзила словно испарился.
Вдруг неожиданный и сильный удар в спину сбил Сатрэма с ног. Он упал. Незнакомец бросился на него и навалился всем телом. Сатрэм услышал утробное урчание возле уха. Он попытался скинуть его со спины, но тот был слишком огромен. Сатрэму помогала хорошая натренированность и природная ловкость, ему все-таки удалось вывернуться. Но на этот раз в руке нападавшего блеснул нож. Он замахнулся и попытался ударить в область шеи. Защищаясь, Сатрэм выставил вперед правую руку, и на мгновенье разглядел катаморфа.
Это даже нельзя было назвать лицом – омерзительная бледно-желтая свиная кожа, красные глаза с черными точками зрачков, два клыка над нижней губой – скорее, грязная, окровавленная морда животного. Но она не была свирепой! Гораздо больше в ней было удивления.
Они покатились по крыше, вцепившись друг в друга, и когда были у самого края, его руки уже сжимали горло катаморфа. Несколько секунд у Сатрэма было преимущество, но неожиданно здоровяк вцепился в ворот его плаща, пытаясь столкнуть вниз. Сатрэму удалось вывернуться, и он вцепился в запястья катаморфа и сбросил вниз, к верной смерти.
Падение было таким долгим, Сатрэм видел, как катаморф летит серых каменных карнизов, заляпанных клочьями зеленой плесени, потом ударяется о какой-то выступ, его тело, переломившись, отскакивает и падает на землю.