Страница 20 из 25
Впрочем, откуда знать, во что прежде верили да кого привечали — горные да лесные духи зла не чинили, помогали рабочим, от завалов в рудниках спасали, из чащ выводили, помогали трясину обойти… не было страха на Урале перед теми, кого нечистыми после окрестили.
Необычно было Снежке ощущать себя на другой стороне — вроде бы недавно сама человеком была, а теперь вот стала гостьей из сумеречного мира. Клубочек, который всю дорогу вел ее с Танюшей сквозь волшебный туман, к ноге подкатился и замер. Девушка подняла его, спрятала в поясной сумке, пока никто не заметил.
Тут гармонь заиграла-запела, молодежь подхватилась с бревен, принялись парни и девки коленца отбивать да хороводы водить, а тот парень, что играл, на Таню больно пристально глядел, и в глазах его тайга шумела.
Видать, это и есть тот самый, за кем дочка Хозяйки из горы вышла, смекнула Снежка, присаживаясь на поваленную сосну. Кружка с чаем казалась слишком горячей, да и от огня неприятно было, и, посидев немного у костра, пришлось отойти в сторону, к зарослям ивняка, что шумел над небольшой заболоченной речкой. Исчезновения Снежки никто не заметил, а может, не больно и нужна она была — здесь у каждого своя забота, свое волнение. Таня плясала вокруг огня, да так лихо, что казалось, перепрыгнет она пламя, что стояло столбом в синих сумерках чародейских — сразу вспомнилось, как танцем она пожар потушила… хорошо бы, чтоб сложилось все, чтоб смогла она сманить от костра людского этого гармониста. Чтобы смогла судьбу свою изменить да заново перекроить. Ведь чудилось — в этих дивных сумерках, на грани дня и ночи, на грани между двумя мирами — миром духов и миром людей — все возможно!
А вокруг пахла хмелем и ягодами вечерняя тишь лесная, и радостно было, беспечально. Всю жизнь бы так сидеть на траве, слушать гармонь да наслаждаться ароматом трав горьких.
— Что, невесело тебе с людьми? — из речушки показалась зеленоволосая русалочья голова, и, подтянувшись на руках, на берег выползло чудище водяное. Кожа с синим отливом показалась Снежке мертвой, вилась по ней чешуя дивным узором, лицо у русалки было костистое, узкое, с темными провалами глаз и выпирающими скулами, губы тонкие, за ними — острые зубки скалились. Жуть, одним словом.
Но отчего-то не страшно совсем.
— Было бы весело, если бы огня не боялась, — девушка не стала вскакивать с травы да бежать прочь от русалки. Не была она похожа на ту, что с мостков тиной кидалась, когда Снежка с Таней только вышли из зачарованного леса. У той в глазах тьма разверзалась, бездна погибельная манила в свои глубины, эта же безобидной казалась совершенно. А то, что собой не хороша русалка… так помнила Снежка, в какую шишигу превратилась прекрасная дочка лесника, который едва ее не сгубил, когда она только пыталась найти дорогу к своему жениху.
Вспомнила про Морозко и загрустила Снежка — скорей бы уже Таня натанцевалась у своих костров артельских, чтобы продолжить путь. Повидать родню, проститься по-человечески и упасть в морозные объятия повелителя зимы, чтобы никогда больше не разлучаться!..
— Тебе вот, гляди-ко, что передать просили, — улыбнулась русалка и, раскрыв ладони, протянула зеленый камушек искристый — был он оплетен медной проволокой да ею же к золотистому шнурку прикреплен. И проволока, и шнурочек новыми были, с белыми морозными узорами, но присмотревшись, Снежка поняла, что это серебристое крошево, которое не растает даже возле огня. Видать, Морозко постарался, красоту эту создавая. Помнит ее, любит и ждет…
Снежка обрадовалась, увидев талисман свой детский, взяла его бережно, был ей очень дорог, а теперь, когда украсил его царь зимы своими чарами, еще дороже станет… Едва коснулась она камня, как усталость вся прошла, и жар, что казался нестерпимым, стих.
Видать, вместе с гранатом, прозрачным, как слеза, передал ей Морозко свое волшебство зимнее, чтобы помогло оно Снежке. Несколько желтых искорок сверкнуло в глубине самоцвета и погасло, а девушке на миг привиделось, что Морозко машет ей рукой, сидя в своих санях ледовых. Может, и правда, он сейчас видел ее в волшебное зеркало или через камень какой чародейский. Улыбнулась ему Снежка ласково, ощущая, как силы прибывают, как дышать ей легче становится, как сердце бьется ровнее, как страх перед летними лесами окончательно проходит.
А ещё заметила Снежка, что огранка у камушка появилась — прежде казался он куском стеклышка мутноватого, а сейчас был огранен, будто бриллиант, отчего и сверкал ярко, и на вид стал, словно изумруд. Но в том, что это тот самый камушек, когда-то Хозяйкой гор подаренный, можно было не сомневаться.
— Спасибо, — прошептала она, обернувшись к русалке, но той уже не было, словно растаяла она в тумане.
А со стороны костров снова звуки гармошки послышались, что-то щемящее, нежное пел Тимофей, жених Танюшкин, и Снежка, наслаждаясь пением его, удобнее устроилась в корнях старой ивы. Там пышно мох разросся, показалось даже, что она лежит на перине пуховой, так мягко было, так хорошо… и не заметила Снежка, когда задремала, только сквозь сон ощутила странные прикосновения побегов хмеля — словно бы ползали они по ней змеями, не то пеленая, не то пряча от всего мира.
И хотелось Снежке сбросить морок, и не получалось — все темнее вокруг становилось, все гуще синева ночная была, и в этой лесной тишине дрожащей, откуда исчезли все песни и людские голоса, понесся горький запах трав, словно бы хмель соками истекал. Но вот послышались крики совиные, шелест листьев и плеск ручья — звенел он хрустально, перекатывая камушки, и казалось, из прозрачной воды смотрят на спящую девушку огромные зеленые глаза. И не были это глаза той русалки, что камушек с Той Стороны принесла. Зрачки вертикальные, змеиные, ресниц вовсе нет на веках чешуйчатых… В свете луны, что вышла из-за облаков, показалось, что это полоз из старых легенд и сказок.
— Прочь иди! — сквозь сон услышала Снежка и попыталась встать, но не смогла, тело было каменным. Стало страшно, только гранат, волшебная подарёнка, грел ее и держал в людском мире, не давая окончательно провалиться в кошмар, который пришел с наступлением темноты.
А глаза все так же смотрели из заводи, и все уже становились зрачки, пока не стали вовсе с иголочку. Тело полоза кольцами легло на камни, что темнели на берегу, лапы, как у ящерицы, с огромными острыми когтями, вспороли землю, и тут же туман всколыхнулся со дна оврага, пополз к огромному ужу, укрывая его, пряча от взгляда перепуганной девушки.
Но вот Снежка смогла пошевелиться, вскочила порывисто, и едва не закричала от ужаса, увидев, что тело ее все так же лежит среди корней старой ивы, оплетенное побегами хмеля с желтыми перезрелыми шишками, такой уже никто не будет собирать…
Да и откуда он такой в середине августа, когда только появились зеленые шишки?.. Неужто она перенеслась куда-то в другое время?.. Поднесла Снежка к лицу ладонь — и смогла сквозь нее, как сквозь стекло, увидеть ствол дерева и кусты. Отшатнулась и проскользнула через камыш и камни, наваленные у ручья, словно там не было ничего. И сквозь змея проскользнула, пристально следящего за телом ее. Он, видать, и не понял, что это не туман был, даже не пошевелился…
Что же это с ней случилось? Почему она бродит блазнем по лесу и кто с ней такое сотворил? Неужели эта русалка, которая камушек принесла, вместе с ним какие-то чары навела? Да нет, быть того не может, к дару горной девы никто со злым умыслом не мог бы прикоснуться. К тому же ясно видела Снежка Морозко в камушке самоцветном!
— Уходи! — снова послышались крик и плеск возле ручья, показалось, что-то большое упало в воду, и ветер после того донес запах тины и болота. Змей с камней исчез — наверное, кто-то неведомый прогнал его. Неужели у Снежки помощник появился?..
Девушка попыталась понять, что у ручья происходит, но туманное тело не слушалось ее, все норовило улететь с ветром, и как она к камышам смогла приблизиться, так и не поняла, но вскоре склонилась над водою, в неверном свете луны разглядев ту самую русалку, которая гранат принесла. А та, набросив рыбачью сеть на полоза, изо всех сил пыталась его оттащить от берега, змей же, покрытый тиной и ряской, с огромными глазищами, что сверкали изумрудами, изо всех сил тянулся к иве, под которой тело Снежки лежало. Вот сверкнула чешуя на хвосте змеином, вот забил он по воде, пытаясь сбросить с себя русалку.