Страница 17 из 25
А по ней видно, что хочется ей походить летними лугами, может, встретить артель рабочую, посидеть у костра да песни попеть.
И Снежка улыбнулась, отмахнувшись — мол, все в порядке.
— Пошли, поглядим, что за люди тут живут, если станет мне плохо, сразу уйдем на Иную Сторону, — ответила она и потянула Таню за руку, чтобы сбежать с полого склона — утес только с одной стороны отвесным был да скалистым, второй бок его был покрыт травой да сосенками кривыми.
Снежка быстро на солнце взглянула, подумав, что теперь нельзя ей долго в летних лесах гулять, все же зима в крови ее, в сердце оледеневшем. Но ради подруги можно пройтись недалеко, да и самой любопытно больно — когда еще доведется в прошлое этого края попасть?.. И ягод хотелось.
Снежка и Таня вышли к берегу, заросшему высокими лопухами, огляделись — тропинка есть, ведет куда-то за гору, значит, рядом и люди живут, а сюда, видать, ходят стирать или купаться. На речке мостки гнилые, а на них русалка сидит — вся в ряске да сетях порванных. Прищурилась, перебирает свои запутанные кудри, пристально так глядит на гостей Той Стороны.
— Сгинь, — Таня рукой махнула, и русалка, недовольно оскалясь, нырнула в горную речку, напоследок бросив в девушек кусок тины, воняющей дохлой рыбой.
— За что ты ее так? — удивилась Снежка.
— Балует много. Она здесь почитай лет триста живет, и все парней пытается сманивать, было такое, что и находили кости в этой речке, не один утоп, когда полез за негодницей. Озорует она больно, вот за то и не люблю ее.
И Таня повела Снежку по тропинке. Лес вырос вокруг густой да тенистый, ноги во мху тонули, и папоротники высокие дрожали в туманном мареве, опутанные паутиной. А она сверкала нитями своими на солнце, и капельки росы смотрелись алмазами. По стволам сосен медовыми потеками смола растекалась, и пряный, чуть горьковатый аромат ее, смешиваясь с хвойным духом, кружил голову. К запахам этим примешивалась чуть слышная кислинка ягод, и девушки со смехом принялись искать их в высокой траве. Вскоре набрели на полянку земляники, принялись рвать ее, наслаждаясь сладким вкусом. Когда наелись, дальше пошли, никуда от тропинки не уходя.
— Тебе не плохо? — Таня поглядывала на подругу, идя рядышком.
Та плечами пожала, улыбнулась. Солнышко, конечно, припекает, немного щиплет кожу, но терпимо. Душно, правда. Прежде она себя иначе в летнем лесу ощущала. А тут захотелось в сугроб нырнуть, чтобы остыть немного.
— Тебе ежели поплохеет, ты сразу говори, не молчи, — строго наказала Таня.
— А как мы назад вернёмся? — спросила Снежка, с тревогой назад обернувшись — показалось ей, что тропка разветвляется, и лес совершенно одинаковый, как понять потом, как к пещерам идти?
— А мы можем в гору войти с любой стороны, — отмахнулась Таня. — Матушка для меня путь всегда откроет, об этом не волнуйся!
— Так вот почему Морозко сказал с тобой к людям ходить, — поняла Снежка.
— Сама ты могла бы заплутать, — и Таня остановилась на миг, пристально на подругу поглядела. — Обещай одна не ходить за грань!
— Хорошо, — Снежка с легкостью дала обещание, ей и самой страшновато было без Тани по лесам бродить, она не знала местность эту, да и мало ли, что случиться может, вдруг снова Хозяин Золота ее отыщет?
Вспомнив злого горного духа, Снежка ощутила дрожь — и показалось ей на миг, что земля прозрачная стала, и там, в глубине подземелий, увидела она, как старик в обносках скалится, протягивая ей слиток золота размером с коровью голову. Снежка тряхнула головой и поскорее за Таней помчалась — та уже скрылась за кривой разросшейся елью, что казалась призраком лесным. Иглы ее, все в паутине и листьях росшей рядом березки, острыми были, колючими, и само дерево вызвало странные чувства. И будто черный дым вокруг него вился.
И запахло вдруг гарью, дымом понесло.
— Что, ощутила? — засмеялась Таня, когда Снежка ее догнала. — Елки наши — они приют дают бесовским духам всяким, нехорошее это дерево, злое. В елках кто угодно жить может, анчутки их любят, лешаки… Вот в этой живет черт лесной, видишь, лыбится, пучеглазый?
Снежка обернулась — и впрямь, на разлапистой нижней ветке сидит чертенок — волохатый, словно тулуп навыворот надел, с рожками да копытцами. Дулю скрутил и скрылся за стволом своей елки.
— Жуть какая, — вздохнула Снежка.
— Если это тебе жуть, то представь, как людям может быть страшно… Ты-то с детства мир духов видела! Я тебя тогда ещё заприметила — ты ягоды собирала, с родителями и дядькой вы приехали, и еще две девчоночки с длинными косами, на тебя похожие, были с вами…
— Сестры, Аришка с Дашкой, — кивнула Снежка, вспомнив ту поездку. — Я ещё ягод мало так нашла. Обидно было. А потом как чудо случилось — вокруг меня поднималась земляника, словно по волшебству.
Таня расхохоталась, побежав вперед.
— Догадалась, кто с ягодой помог?
— Ты, что ли? — Снежка за ней помчалась.
— А то! Я тогда уже знала, что мы подружимся!
Так, смеясь да балуясь, до опушки и добежали. А там замерли, друг в друга вцепившись, испуганно, в оторопи — с пригорка селение открылось, все в дыму да огне.
— Что там такое? — нахмурилась Таня. — Пожар?
— Пока только одна изба горит… — Снежка задыхаться начала — слишком близко было пламя.
— Тебе туда нельзя! — строго одернула ее подруга, заставив отойти назад.
— Но, смотри, людей-то там нет… некому тушить…
— Деревенька, видать, маленькая, могли на сенокос все уйти, а старухи что сделают? Ты права, спасать избы надо!
И Таня бросилась со склона, чтобы попытаться своими силами помочь — тут же как, с деревянными избами, стоит одной заняться, и все погорят. Пламя оно прожорливое. Жадное.
Снежке плохо было видно из-за деревьев, что Таня делала, но одно поняла она — танцует дочка Малахтницы, да так кружит возле горящей избы, словно крылья у нее выросли. И вот довольно скоро туча зашла — огромная, черная, обрушилась она на селение проливным дождем, прибивая пламя к земле, прогоняя красного петуха от людей. Наверное, чары то были Танюшкины.
Дождь схлынул быстро, оставив по себе запах свежести и мокрого дерева, послышался старушечий плач, но, видимо, от радости голосили — Снежка рассмотрела, что из той избы, которая горела, опираясь на палочку, вышла бабка согбенная, принялась благодарить спасительницу.
Когда Таня вернулась, Снежке уже дышалось легко, от дождя даже кожу жарить перестало, девушка не слишком промокла, схоронясь под елью, только не понравилось ей, как дух бесовский шипел да гыкал — уж не он ли наслал беды на селение?
— Пожалуй, не зря мы сюда забрели, — задумчиво сказала Таня. — Странно все так… дерево полыхнуло на ровном месте.
— Но все ведь хорошо…
— Хорошо-то хорошо, но еще чуток — и мы с тобой оказались бы в той избе, она крайняя к тропинке. И что было бы, окажись ты в пламени? — и Таня задумчиво на ель покосилась, из-за ветвей которой бес злобно скалился. Покинуть свое дерево дух не мог, оставалось ему лишь яриться да надеяться, что как-то все образуется, что пощадят его гостьи с Той Стороны.
— Думаешь, он виновник? — Снежка верно поняла взгляд подруги.
— Думаю, он… Но не нам его наказывать, не нам. Айда, к лешему сходим, пусть он думает, что делать с деревом и духом мерзопакостным…
И потянула Снежку за собой в чащу, где уже ни тропинок не было, ни травы притоптанной, там папоротники стеной стояли, то и дело ветки валежника сухого под ноги попадались, хорошо хоть пролеска не было, а то все платья бы изорвали, пока пробирались.
К лешему пришлось идти и по болотистой земле, перепрыгивая с кочки на кочку, то и дело проваливаясь в топь, но неглубоко там было, чуть выше щиколоток. Но пока продирались, подолы изгваздали. Вскоре низина закончилась, на горе уже сухо было, и деревья реже стали расти, солнце пробилось сквозь кроны их, стекая янтарными потеками по стволам старых сосен. Крупные высокие колокольчики — ярко-синие, с белыми прожилками на нежных лепестках — качались среди изумрудных пышных трав, и поваленные деревья, поросшие мхом, казались лесными скамеечками, так и тянуло присесть отдохнуть. Вывороченные корни торчали из земли, и гудели мошкара и шмели.