Падение

— Маш, по-моему, ты придаешь этому слишком большое значение… В этом нет ничего страшного, и родители, наверняка, предполагали, что скоро произойдет нечто подобное, — в тысячный раз пытается меня успокоить тот, кто, по идее, должен волноваться ничуть не меньше. По крайней мере, когда я была на его месте, я не спала всю ночь, переживая, что могу не понравиться его семье. — Да брось ты! Я же просто душка! Любой бы мечтал о таком женихе для своей дочери.

— Во-первых, ты мне пока не жених, а во-вторых — ты не знаешь моего папу! Он тебе такой допрос с пристрастием устроит, что ты еще задумаешься, стоило ли со мной связываться…

— Если тебя только это беспокоит, могу поклясться, что не разлюблю тебя, даже если он наставит на меня ружье, — еще больше потешается парень, укладывая чемодан в багажник такси. — У меня есть опыт в подобных вещах, так что можешь на меня положиться.

— Да, уж… Успокоил! — усаживаюсь рядом на заднем сидении и жадно слежу за мелькающими за окном улицами. Снегу в этом году выпало значительно больше, чем в прошлом, поэтому дворникам в новогодние праздники явно пришлось не легко. Небольшие магазинчики в центре пестрят яркими баннерами, сообщающими о проходящих акциях, завлекая к себе покупателей, витрины украшены всевозможными гирляндами. В общем, все, как и везде…

Дорога до моего дома занимает всего десять минут, и это безумно мало, для того, чтобы взять себя в руки и перестать паниковать.

— Приехали! Мишка, иди скорее! — крепко прижимая меня к себе и беспорядочно покрывая лицо поцелуями, кричит мама. — Рубашку свою парадно-выходную надевает, чтоб посолидней казаться, — сдает она с потрохами своего мужа. — Давайте же, раздевайтесь скорее, на столе уже все стынет!

— Я и без рубашки кого хочешь напугаю! Ты подросла что ли? — наспех обняв, папа окидывает меня изучающим взглядом и, повернувшись к гостю, представляется, — Михаил Петрович.

— Андрей, — пожимает протянутую ему руку и приветливо улыбается, ничем не выдавая ни своего стеснения, ни даже малейшей капли волнения, если они его вообще обуревают…

— Что ж вы в дверях стоите! Давай-ка, Марусь, руки мойте и бегом ужинать! — не унимается мама. — Мы вас в гостиной ждем.

— Вот видишь, а ты боялась! Раз твой отец не убил меня еще у порога, значит все не так уж и плохо, как ты себе напридумывала, — шепчет мне мой молодой человек, даже не пытаясь скрыть довольно ползущих вверх уголков своих губ.

— Рано радуешься, возможно, он сейчас насыпает яд в твою еду, — отвечаю я и толкаю дверь в свою комнату, где мы проведем ближайшие несколько дней. Она выглядит точно так же, как и четыре месяца назад, когда я в последний раз переступала ее порог. На стенах светло-серые обои, в тон им мягкий диванчик с небрежно накинутым на него плюшевым пледом цвета спелой сливы, письменный стол, шкаф и комод — ничего выдающегося, абсолютно стандартный набор. Разве что несколько полок, заставленных всевозможными игрушками привлекают взгляд и требуют детального рассмотрения.

— Значит, это они — всякие зайчики, мишки, куклы — одни словом, твоя стихия? — цитируя когда-то сказанную мной фразу, он аккуратно берет в руки одну из моих работ.

— Ну, да, — почему-то смущаюсь и стягиваю с себя джемпер.

— Довольно мило, — выносит вердикт, и кладет на место небольшого волчонка. — Думаю, если бы ты чертила так, как валяешь игрушки, ты бы, наверняка, прославилась.

— Ооо, я явно могла бы добиться таких же успехов и в черчении, но предпочитаю не распыляться, — я отворачиваюсь, чтобы спрятать победную улыбку. Ведь его похвала, значит для меня куда больше, чем чье бы то ни было восторженное одобрение.

— Так, чем же ты, Андрей, занимаешься, — обращается к нему папа, вновь разливая коньяк по бокалам.

— Ремонтом машин. У нас с другом небольшой автосервис, так что работаем на себя. К концу месяца планируем приобрести еще один, так что расширяемся, в общем.

— Ух, мать, жених-то у нас — бизнесмен оказывается, — смеясь поддевает ее плечом. — Вот молодежь пошла, ничего не бояться! А я как тридцать лет назад, после техникума в депо пришел, так там и похаю! И ни разу в голову не пришло, чем-то другим заняться!

— Сейчас просто время другое, для детей возможностей больше, — вставляет мама.

— Дело не во времени, просто каждый стремиться найти занятие по душе. Я вот с детства машины любил, лет с шестнадцати у деда в гараже пропадать начал, он у меня автомехаником был. Так что я, можно сказать, по его стопам пошел. Правда, когда поступал, все-таки предпочел экономический и до сих пор не пожалел- в работе очень помогает.

— А родители твои, если не секрет конечно, где трудятся? — продолжает папа свой сбор информации.

— Отец у меня стоматолог, двадцать лет в городской поликлинике проработал, а потом перешел в платный медицинский центр. А мама у нас акушер-гинеколог, так что я из семьи врачей.

— Ну, значит без зубов и внуков мы не останемся, — подводит итог папа, поднимая рюмку. — Осталось только свадьбу сыграть!

— Папа! — я чувствую, как жар от кончиков пальцев на моих ногах приливает к щекам, словно острой стрелой пронзая мое тело.

— А что? Для чего тогда съезжаться, если о браке и речи не идет?

— Миш, не смущай ребят! Первый раз за столом собрались, а ты уже список гостей составлять готов. Сами между собой разберутся!

— А что я такого сказал? Разве я не имею права узнать, насколько серьезно парень настроен?

— Имеете, — вставляет Андрей, предрекая дальнейшие разговоры, — и хочу, чтобы вы знали, что свой выбор я уже сделал и отступать не намерен.

— Вот и славно! Давай за это и выпьем!

И знаете, почему я улыбаюсь, вглядываясь в потолок в темноте своей комнаты, чувствуя тепло его тела и слыша его размеренное дыхание? Потому что безоговорочно верю в искренность сказанных им слов…

2009 год.

Я зла. Я чувствую, как ненависть разливается по моим венам, отравляя организм своими ядовитыми парами. Ощущаю, как ногти, впиваясь в сжатые в кулак ладони, создают чувство жжения, оставляя после себя яркие отметины. И мне кажется, в эту самую минуту я в силах разгромить все, что только попадет под руку. Я ругаюсь себе под нос, угодив сапогом в вязкую кашу из талого снега, изрядно приправленного порцией песка. На дворе середина марта и мир вокруг еще только приходит в себя после довольно суровой зимы, абсолютно не радуя глаз своими пейзажами. Из рук падает тубус, и мне ничего не остается, кроме как оттереть своей тонкой перчаткой обозначившиеся на нем грязные разводы. Все к одному — не день, а одна сплошная катастрофа. Я быстро вбегаю в небольшое одноэтажное здание, где с недавних пор располагается магазин автозапчастей, в который Андрей вложил все свои сбережения, и, проходя мимо худенького паренька, приветливо махнувшего мне рукой, толкаю железную дверь, напрочь его проигнорировав.

— Ты знал? — швыряя на стол свою сумку и чертежи, гневно смотрю на Андрея.

— Смотря о чем ты, — взирает на меня удивленно, однако, через пару секунд на его лице отчетливо читается понимание. — Ну, знал, и?

— Так почему не сказал мне?

— А что бы ты сделала? У Светы своя голова на плечах, думаешь, она бы стала тебя слушать? — он отодвигает ноутбук и откидывается на кресло.

— Стала бы! И не пришлось бы сейчас ломать голову, как быть дальше! — все еще не могу совладать с рвущейся наружу злостью, понимая, что выгляжу довольно нелепо в своем желтом пуховике, объемном шарфе и шапке с бубоном. От этого осознания становиться только хуже, и я торопливо снимаю с себя эти ненавистные предметы, расстегиваю пуховик, давая понять, что никуда не уйду, пока не выскажу все, что крутиться на моем языке. — Он хренов бабник! И ты прекрасно это знаешь!

— Знаю, но Иванова твоя, тоже далеко не монашка. Или мне надо было третьим к ним в постель лечь, и одергивать, чтоб сильно не увлекались?

— Мог бы поговорить с ним по-мужски!