Ловчие

Изменение окружающего мира прекращалось. Сначала это всегда выглядит просто торможением, замедленной прокруткой записи - своего рода “глазком” в нижнюю сферу. Ловчий заглядывает, подсматривает, что там ждёт. Полное же погружение меняет пейзаж до неузнаваемости.

— У каждого Духа рода есть особенность, малята, - продолжал наставлять дед. - У нашего - охотничье чутьё. Но будьте осторожны! Точно сказать не могу, на кого вас выведе наш дремлющий Дух.

— А кто тут вообще? Баба-Яга? - громко посмеялся пацан. Нервничал.

— Бабу-Ягу ещё в Революцию на алтарь Лига определила! - с досадой громыхнул патриарх. Гера поморщился и попытался прочистить ухо. - Да и не гадила бы она так мелко, не тот уровень. А в этих чащобах теперь что только не водится… Рядом же тракт меж двух столиц! После всего, что Вотчина подписала… не знаю... Но не удивлюсь, если наших духов тут и нет совсем.

Мы с Герой переглянулись. Сфера сущностей предстала перед нами во всей красе: скрипы сухих веток, стоны какие-то из мрака чащи, ветер поверху срывается на лихой разбойничий свист, путаясь в корявых пальцах не то дубов, не то вязов с глубокими трещинами вдоль всего ствола. Страшная сказка, как она есть. Только почему-то нет ощущения, что там, в чаще - лешие да кикиморы. Нечто иное, чуждое притаилось в исконно русских дремучих лесах этой сферы, и уже чувствует себя как дома. Раз уж одна из сущностей свила себе гнездо прямо под усадьбой патриарха ловчих.

— Я буду с вами обоими, - пообещал он снова. - Но только если вы не покинете моей усадьбы. Вне её я смогу направить только Котю. Понимае? Границу Нафан шерстяной ниточкой отметил, не ошибётесь.

Мы дружно кивнули, опять переглянулись. Даже мне, взрослому мужику, было боязно сделать шаг навстречу чаще, чего уж говорить про пацана, которому нет и восемнадцати.

— И ни шагу друг от дружки! - повторил дед. Переживал. - В общем, ни пуха. Я рядом.

— К чёрту, - сплюнул я, и мы пошли. Шагнули одновременно, как по команде.

Лес ожил, едва в него вошли люди. Задышал хрипло, зашептался наперебой на грани слышимости. И было что-то в этом шёпоте… жалостливое, но в то же время злобное и опасное. Обида какая-то была. Старая, не зарастающая. Я выискивал движение: меж деревьев ли, самих ли деревьев. Не знал, чего ожидать от такого места, и переставлял ноги, как заведённый солдатик, готовый в любой момент призвать из ниоткуда клинок. Гера озирался, раскрыв рот. При взгляде на него мелькнула неуместная мысль: пацану бы ещё бакенбарды да гусиное перо - вышел бы самый настоящий Пушкин. А что лицом белый - пойди, попробуй не побледнеть, попав в чащу из собственных сказок!..

Дух наш проснулся почти сразу, мы не прошли и полусотни метров: Гера вздрогнул, зыркнул на меня, и я положил пацану на плечо руку - всё хорошо, привыкай. К рыку из-под храма хоть и сложно, но можно привыкнуть и перестать подпрыгивать каждый раз.

— Туда?.. - с каким-то нехорошим придыханием спросил поэт, указывая в сторону, куда дёрнул нас Дух.

Я кивнул и не успел опомниться, как он уже сорвался с места.

— Гера, твою мать! - ничего не оставалось, только догонять.

И тут-то лес ожил по-настоящему: корни выныривали из-под земли в самый последний момент, ветки лезли в глаза, царапали лицо, а ветер поверху, казалось, развернул целый концерт свистопляски, лишь бы не дать услышать мне слов Геры. Я не отстал, и ни на миг не потерял пацана из виду, но в конце концов всё равно почти налетел на него, застывшего на краю какой-то ямины, устланной пожухлыми листьями и почерневшими, сгнившими колосьями пшеницы, ячменя и чего-то ещё злакового.

А в самом её центре кружился карлик. То ли танцевал, то ли просто вестибулярный аппарат прокачивал - неясно. Мне было дико интересно, как он ходил-то вообще. Ведь на обеих босых ногах его поблёскивали металлом самые настоящие серпы! Зазубренные и, сука, в неприятно тёмных, засохших пятнах. То ли привязаны они были, то ли росли прямо из костяшки голеностопа, как знаменитые когти раптора, я не разглядел…

— Бильвиз, - определил патриарх. Гера сглотнул и посмотрел на меня, но я и сам не знал, что делать. - Это германский древесный дух, малята. Опасный. Это вам не леший, уж поверьте!.. Давайте назад. И не шумите. Я его отсюда выкурю. Когда знаешь кого, не так сло…

— Эй!..

Даже не знаю, кто опешил больше: я или вынужденный резко остановиться бильвиз. Гера шагнул к самому краю устланного сухой травой и колосьями кратера и - кто бы сомневался! - сразу извлёк меч. Странно, но его оружие было другим. Меньше и тоньше, оно не имело нашего герба в месте, где рукоять переходила в клинок, как моё.

— Покорись! Именем рода Велес, я, Герман… - он запнулся, словно сходу не придумал себе громкое прозвище, а собирался он сделать именно это. - Приказываю тебе - покорись!.. - и шагнул вниз.

Пафосом заложило уши. Сказать, что я охренел от такого поведения пацана - не сказать ничего. Он что, в приставку переиграл? Решил, что у него где-то вторая-третья жизнь завалялась? Но при взгляде на серпы было не до смеха. Бильвиз вдруг подобрал их по-скоренькому, как втянул или под листья упрятал, а сам - невинный, маленький и дряхлый дедулечка, чёрными глазками хлопает и даже дрожит вполне натурально. Э не, гастарбайтер! Не проведёшь! Я всё уже видел!..

Я пошёл вбок, чтобы окружить карлика, распылить внимание. Мечники из нас обоих были немногим лучше, чем воздушные гимнасты, но дед пообещал, что в случае чего - направит. И это, видимо, был тот самый случай, раз уж нам сразу сказали отходить. Дед перестраховывался. Да вот поздно теперь - только вперёд. Лишь бы не зарылся вконец поэтик. Лишь бы успеть отвлечь внимание бильвиза.

— В вашу душу мать! Я же говорил: не разделяться! И приказ покориться - не просто слово! - опять громыхал патриарх, и Гера приостановил наступление. А я наоборот ускорился. Ну не возвращаться же, когда почти уже зашёл во фланг карлику! - В приказ надо вкладывать жизненную силу! Чем больше, тем сильней выйде воздействие на сущность, ну а если не помогло - мечи. Я готов, малята. Навредить он вам не успеет - вмешаюсь. Пеленайте!

Некий азарт в голосе деда, видимо, и подстегнул Геру. Он как-то уж очень открыто и глупо двинулся вперёд с растопыренной пятернёй. Прям как дурачок из анекдота про “афтобус фтой!”.

Всё произошло слишком быстро. Мы все не успели: я - привлечь внимания карлика к себе, Гера докричать истинно джедайскую конструкцию “я приказываю тебе, покорись!”, а дед проявить себя. Бильвиз оказался расторопнее нас всех. Молниеносно метнулся к пацану, взрывая снопы жёлтых листьев и гнилых колосьев, стальные полумесяцы на его ногах сверкнули уже спереди, он наскакивал бойцовским петухом, которому нет дела до того, выживет ли он в конце полёта.

— Сука! - запоздало выкрикнул я, спотыкаясь на бегу.

Бильвиз, казалось, обиделся. Он стоял на пологом склоне своей ямы, звякая друг об друга серпами, крутился на месте и непонимающе вращал чёрными зенками. Геры не было. Только туманная щуплая фигура скользнула вбок. Талант! Гера использовал талант хмарника в самый последний момент!

— Покорись! - заорал я и вложил в приказ три деления жизненной силы из четырёх.

Но нихрена не произошло. Если не считать приготовлений карлика к прыжку в мою сторону. Три единицы! Сколько ж на тебя, гад, надо?! Я призвал меч, схватился за рукоять обеими руками, встал наизготовку и постарался успокоиться. Один удар. Нужен только один точный удар - снизу-вверх. И со мной дед - он не подведёт.

По спине тонкой струйкой спускался холодный пот.

Но бильвиз так и не прыгнул. Он вдруг закатил глаза и расплылся в дурацкой улыбке, будто кто-то принялся чесать ему кожу головы той бессмысленной и беспощадной китайской штучкой со множеством гнутых спиц. А позади материализовался Гера. Он держал карлика за голову. Смотрел на него повеливающе-снисходительно, как старый опытный кинолог на массивного, недоброго, но всё же щенка питбуля. Я не поверил и проморгался. А когда бильвиз начал таять и втекать в глаза Геры, даже не разобрал, что сказал патриарх.