Ловчие

— И что?

— А то, сука, что они не должны были драться! Не могли! Некому их… А ну, веди машину, кукла узкоглазая! - сорвался Виктор, когда водитель покосился на нас. - Это нереально! Быть этого не может! А было! Скоро тут всему придёт хана! Нихера не останется! Видел разрушения? Вот жди таких же и тут, в сфере спящих!.. Если не свалишь - пеняй только на себя. И, советую, не вздумай бегать по улицам с плакатом. Тебе никто не поверит. Максимум, упекут в дурку местную, где ты и утонешь благополучно. Давай со мной, Костя. Вместе на Сабэль выйдем, она ведь и тебе жизнь попортила. А отмеченный твой уже почти покойник, понял?

— Сколько есть времени?

— Не понял, значит… - натужно выдохнул Виктор и покусал щёку. - Хер с тобой. Мне-то какое дело!

— Времени сколько?!

— Ты на меня не шипи, щенок! - он схватил меня за грудки...

И я впервые увидел лихо в движении. Глазной провал посреди костяного лба раскрылся, оно метнулось неуловимо быстро, выставив хваткие лапищи, готовое заключить предавшего свой род в смертельных объятьях, но… Постамент не позволил ему. Бычий череп скалился голодно, а свист удушаемого заполнил храм целиком.

Будь в этот момент доступным его второй талант, Виктору бы не поздоровилось… Настолько я был решителен и зол.

Таксист даже денег не взял - газанул с места. Мы вошли в терминал молча. Только когда закончили все процедуры и купили билет в Армению - в Россию на сегодняшний день не осталось - Виктор более-менее успокоился. Выдохнул и я, больше на него не напирая.

— Слушай, мне особо дела-то нет, - примирительно начал он. - Я не собираюсь помирать раньше моей дорогой Сабэль. Ты можешь и остаться. Но… - Виктор опять кусал щёку, глядя куда-то в сторону. - Бля, когда проживёшь в шкуре ловчего пару-тройку десятков лет, не остаётся ничего сверхъестественного. Всякая жуть становится обыденной. И любой призрак - не призрак. Так?

Я на всякий случай кивнул, хоть и не разделял его убеждённости. В глазах Виктора больше не было стального блеска. Его целиком вытеснил страх. Будто он всё-таки увидел того призрака, что сумел его напугать.

— Но когда такое видишь… Монгольский Онго-отой и китайский Фуси… Червь пустыни и камышовый лун. Это ж наверняка жертвенный ритуал!.. Причём… с Истоками.

— Да что в них особенного-то?! Что тебя так пугает?!

— А то, Костя, - просипел он, глядя в глаза, - что оба эти рода были безвозвратно уничтожены много лет назад. У них даже прирождённых быть не может, не то что Духов!

Глава 12

— Хау мач? - спросил я, ежесекундно краснея за свой акцент, который от этого становился ещё очевиднее. - Зис э… - вспомнить как по-английски “рубашка” не удалось, и поэтому я просто потряс понравившейся вещицей.

Улыбка на сморщенном лице тайца была похожа на нечто среднее между рельефным зевом ракушки и расплывчатой мордой спящего на спине шарпея. Веки нависали над глазами так низко, что я даже не удержался, нагнулся и заглянул - не спит ли.

— Ту! Ту! - закивал он.

— Окей, - я вынул из кармана два доллара и сунул ему в коричневую ладошку. Рубашка была очень хороша. В такой и помирать не стыдно. Да и дед запросил селфи, а я не пойми в чём…

Продавец взял деньги, но вместо традиционного кивка опять потянул не оформленную ни во что конкретное улыбку:

— Ту!

Я кивнул за него, как это повсеместно делают тайцы, и почти уже пошёл прочь, но понял, что тот так вот запросто от меня не отстанет.

— Чё надо-то?

— Ту! - выставил он одну руку с двумя корявыми пальцами, похожими на… впрочем неважно. - Ту! - следом выставил другую, тоже с двумя оттопыренными пальцами, и давай ими по-очереди: - Ту! Ту!

— Ту-ту, твою мать, - разозлился я. - Паровозик, не беси меня. И так…

— Он от тебя, земеля, ещё два бакинских хочет.

Я обернулся на русскую речь. Передо мной стояла семья сибиряков. Не знаю, по каким таким признакам я вычислял людей, родившихся за Уралом, но ошибался редко. Мужик с красной обгоревшей мордой скалился во все двадцать восемь с половиной настолько искренне, что невольно расплылся в улыбке и я. Красная же рубаха, малиновые шорты и шляпа бордо делали его похожим на сбежавшего из котла гигантского краба или рака. Он и двигался примерно так же - малость боком, оттопырив дюжие руки. Загар дело такое…

С ним была супруга и почти уже взрослый сын.

— Чего-то дофига, за рубашку-то…

— А ты, брат, на курорте! - громогласно хохотнул рак-сибиряк и добавил: - Ты ещё на Пхукете не был! Там южнее есть островок для “малоимущих”, куда нашего брата не пускают. Вот бы где рубашку купить! Но для этого надо дачу в Бельмесёво продать!

Я не совсем понял суть, но на всякий случай покивал и сунул сморщенному тайцу ещё два доллара.

— А ты откуда, земеля? - не отставал сибиряк.

Я посмотрел на семейство по-очереди. И грубить-то не хотелось - свои вроде как. И шибко в знакомство вляпываться тоже. Не, я не против второго, просто… катастрофа же. Виктор был непреклонен. Дни этого города сочтены, как и островов, что сгрудились вокруг Пхукета. Я так и не выпытал, сколько времени осталось до удара стихии, и что это могло быть конкретно: землетрясение, тайфун, цунами или какие-нибудь лесные пожары. Да он и не знал. Сказал, что совершенно точно одно: прольётся много крови. Это могла быть даже гражданская война, хоть подобное и неприменимо к улыбчивому и смиренному тайскому народу.

— Питер, - как бы оправдываясь, пожал плечами я.

— А-а-а… Боярский, - понимающе-разочарованно покивал краснокожий.

— Но родился в Иркутске.

— Во! Говорю ж своей: глянь, земеля! А она - нет да нет! Ну? Сибиряк? - уставился он на супругу, которая была по сравнению с ним такой маленькой, что издали запросто сошла бы даже за дочку. Та покивала с видом, что ещё отомстит ему за проигранный спор.

— Владимир, - протянул он красную руку. - Жаль, не Владимирович, а то пили бы сейчас игристое на том островке… Как его, Нин?

— Ноготь Бога, - скривила рожицу женщина, мол, я-то хоть и проигрываю споры, но склерозом не страдаю. И улыбнулась: - Нина.

Я вдруг совершенно ясно ощутил себя стоящим у черты. Шаг - и вот он, Рубикон. И дело тут было вовсе не в ответственности за их жизни, не в том, что я знал о грядущем катаклизме, а они нет. Дело было в их молчаливом сыне, что смотрел мне в глаза так, будто мог видеть и Жигуля, и оцепеневшее лихо. Это было похоже на дежа вю - мощное, вплоть до положения рук его игриво-рассерженной матери. Я не видел результатов возможных решений, но знал, что повлияют они не только на пацана, но и на меня.

Он совершенно точно оставался спящим. Виктор не учил меня этому, да и не собирался. А дед так и вовсе забыл упомянуть. “Замедлить” мир как-то само вышло, первый раз получилось это с Жигулём, уютненько и сыто устроившимся под капотом “Лэнд Ровера”. Это было похоже на нырок вглубь реальности, к её центру. Не могу сказать почему именно так, но ощущения в этот момент, будто ты находишься ниже спящих, продолжающих параллельно жить своей привычной жизнью. Но не просто уровнем, нет. Реальность не плоская. Она будто бы сферична и сутью своей - воронка, где внешние слои движутся быстрее внутренних, как бы это ни противоречило законам физики. Само существование ловчих попирало эти самые законы на корню, так что...

Парень замедлился вместе с родителями, превратившись в безмозглого болвана, стоило мне притормозить вращение реальности. Значило это только одно: он спящий.

— Костя, - я пожал протянутую волосатую руку и улыбнулся женщине - переступил ту самую черту.

— Зёма, а ты никогда не был…

С этих слов начался долгий и топкий, как болота на псковских полигонах, разговор. Мы отправились в кафе. Я был не против пока побыть с ними, хоть и подозревал, поглядывая на пацана, что “побыть” в моём случае уже не уместно. Что-то подсказывало, что у нас с ним много общего. Куда больше, чем просто место рождения - необъятная Сибирь. А вот будет или было - это уже другой вопрос.