Ловчие

Нет. Точно не показалось. Там ведь кто-то был! Прямо меж аккумулятором и дискообразным кожухом воздушного фильтра. Кто-то живой, костистый и…

— Позвольте, - я отодвинул мамзель мягко, но достаточно уверенно, чтобы успеть протиснуть руку под воздухан и ухватить скалящуюся оттуда рожу. Я понятия не имел, что делаю, и чем это может обернуться. И уже в следующую секунду мир зарябил.

Снежинки зависли и быстро-быстро завертелись, я просунул руку глубже, и десятки их, словно бы льдинки в невесомости, полетели в разные стороны от моего пальто, сталкиваясь друг с другом. Мамзель прижимала к ушку телефон с видом, будто на том конце был сам Мэтью Макконахи, или кто там у нынешних мамзелей за икону. Она выглядела точно так, как выглядел в баре Митрич, когда мы говорили с Гансом - болванка, ни дать, ни взять.

Укус я ощутил сполна, но не выдернуть руку ума хватило. Нечто забилось за двигателем, заскреблось; от боли я выматерился, но пальцы не разжал. Вскоре показались уши. Я бы подумал, что тащу на свет божий упитанного такого хряка, если бы не длинные волосы, серо-зелёный цвет этих ушей и однообразный английский мат в мой адрес.

Тварь была мелкая, кусучая, и процентов тридцать её тощего бородавчатого тела составляли уши. Это был гремлин, без всяких сомнений. Не такой малость, как в старом фильме, но таки он.

— I’ll fuck…

Кого он там “фак” я дослушивать не стал. Повинуясь интуиции, поднял тварь выше, рыкнув:

— Выбирай, - и занёс кулак прямо над ним.

Забрызганный моей кровью, гремлин мгновенно заскулил:

— Mercy!.. Mercy!..

Едва я опустил кулак и мой трофей исчез, как снежинки разом устремились к земле.

— Карбюратор в карданном валу расхлябался, и всего делов! - как можно дружелюбней осклабился я. - Заводите.

Мамзель и сама не поняла, наверное, как оказалась на водительском сиденье. А когда “Ровер” завёлся, одарив меня прекрасным стрекотом дизеля, высунулась и недоумевающе так:

— Денег не дам.

— А денег и не надо.

Глаза её стали ещё больше. Подумала, наверное, что это намёк на что-то другое. Я рассмеялся и пошёл прочь, пряча искусанную руку поглубже в карман пальто. Глаза мои на миг остекленели, а бревенчатый храм унёс под свод “неба” мой голос:

— Ну что, Жигуль. Поработаем?

Гремлин оскалился, но ушастую голову склонил. С постамента матершинному англичашке теперь было не сойти.

Глава 9

Как пить дать: эта бабка за мной следила.

Бодрая, я б даже сказал спортивная бабуська впервые попала в поле моего зрения ещё на входе в терминал. Сложно не запомнить кого-то, когда он смотрит на тебя так. Бабка будто Чубайса во мне признала, и вознамерилась исправить несправедливость девяностых посильным способом - продырявить злодея взглядом. Спустя минут двадцать я снова почувствовал холодок в затылке, будто кто сверло приставил. Обернулся - она. Стоит в очереди на регистрацию в тот же Тай, в ту же Паттайю, через три человека после меня.

Улыбчивая регистраторша была убийственно нетороплива. Торопливый я старался быть максимально улыбчивым. Какое-то нехорошее чувство возникло ещё при подъезде к Пулково, да ещё эта бабка… Возможно, всё дело в документах, и я просто боялся, что меня примут под белы рученьки. Но вот, девушка неспешно протягивает мне паспорт со штампом королевства, и я спокойно иду на посадку. Казалось бы, всё. Да только чувство тревоги становилось только сильней.

Я обернулся, чтобы в ответ продырявить взглядом эту чёртову бабку, но в итоге даже не глянул на неё.

Их было двое. Одинаковых с лица, прям как в той сказке, разве что эти амбалы были явно не настроены на сотрудничество. Голову на отсечение дал бы, что они кровные братья тому молчаливому полицейскому, что приходил с “мятым” и “воробьём”! Тому, который поверх меня смотрел при допросе! Очень похожи! Они озадаченно ходили в конце очереди, никак не решаясь на что-то. И высматривали кого-то в цепочке людей, что уже прошли регистрацию. Меня они не видели. Пока. Рядом бродил полицейский патруль, и возможно это вотчинников-то и останавливало. Хотя что-то мне подсказывало, что это не так.

“Это не Вотчина, - вспомнилось карканье Ганса. И Иго описывала именно их, когда тащила меня за руку через полуметровые сугробы к границе дедовского пролеска. Ух и сильная же малявка!

Но кто, если не Вотчина? Да хоть кто! Я ж котёнок слепой пока - носом тычусь, да и только. Ну ничего. Через стойку регистрации им не пройти. В отличие от бабки.

Я миновал пристыкованный к самолёту “хобот”и протянул милой стюардессе билет, на который она взглянула лишь мельком, отточенным, радушным жестом приглашая внутрь:

— Здравствуйте, ваше место в правом ряду, в хвосте.

Едва я перешагнул через “порог” лайнера, по храму разнеслось хриплое нервное ворчание. Пришлось даже мысленно рыкнуть на чересчур возбудившегося при виде “родимой” техники гремлина. Они ведь, твари ушастые, зародились именно среди лётчиков, сражавшихся за небо Лондона.

Я уселся на своё место, порадовавшись, что прямо под боком оказался иллюминатор. Люди входили и рассаживались, я нервно вертел в руках новенький смартфон, поглядывая в проход между рядами кресел. Вот зашла спортивная бабка с убийственным взглядом. Не старушка, а терминатор какой-то. Но она-то ладно. Она могла и перепутать меня с кем-то. А вот одинаковые…

Посадка на рейс закончилась, они так и не объявились, и я выдохнул. Оставался, конечно, ещё бизнес-класс за ширмой, но что-то мне подсказывало, что их там нет. Драка с кем-то из бывалых ловчих виделась мне в мутно-красных тонах. Пока я ещё зелёный в этом деле, нужно быть крайне осторожным. Это, правда, не распространялось на змеемачо, потому как против него у меня имелся козырь.

Рядом “устало” шлёпнулся какой-то подросток с кислым лицом, старательно не слушающий свою мать через ряд. Он напялил наушники и врубил нечто, похожее на Леонтьева в исполнении Сатаны. Нда, к новым музыкальным веяниям я никогда не привыкну.

И едва лайнер оторвался от бетонки, Жигуль вконец вышел из себя. Паскудненько повизгивая и похрюкивая, он трясся тощим рахитным телом и скрёб под собою постамент. Закатывал глазищи и пускал слюни, а под самый конец и вовсе взвыл, точно вместе с окончанием набора высоты у него случился… катарсис.

Я глянул на бабку-терминатора, но та сидела спиной и интереса ко мне больше не проявляла. Быстро пробежал взглядом по салону, и не заметил ничего подозрительного. Выдохнул, по привычке потянулся к портсигару, но вовремя вспомнил, что курить на борту нельзя. Во всяком случае, прямо в салоне.

Вопли и похрюкивание в храме сменились фальшивой нестройной песней. Натянув на глаза полумаску для сна, я вошёл и сразу же приблизился к постаменту гремлина. Ну, на что там способен наш Жигуль?..

Оказалось, польза от гадёныша была весьма сомнительной.

“Название - гремлин.

Природа - дух разрушения.

Классификация - обычный”.

О, это что-то новое:

“Принадлежность - Лига Либертум”.

“Талант 1-1: прикосновение ловчего способно ненадолго вывести из строя механизм”.

“Отрицательная сторона: издаваемые гремлином звуки всегда слышны ловчему”.

О да, с последним я уже столкнулся. Если до посадки в самолёт и взлёта Жигуль вёл себя относительно тихо, то после… Благо, я толком не знал английского, потому как песня, которую он натужно кряхтел, явно была не из приятных. И затыкаться, похоже, он не собирался.

Прав был дед: храм постоянно достраивался. Он как бы восставал из небытия, простое и неуклюжее “восстанавливался” тут не подходило - настолько разительными выглядели перемены. Деревянный пол мало того, что избавился от щелей, так и выровнялся весь - дощечка к дощечке! С постаментов исчезла пыль и сколы, экраны с характеристиками сущностей светились ярче, словно бы к ним наконец подвели достаточное напряжение.

А ещё, рядом с надписью о моём ранге появилась большая красная шкала, даже не знаю, как я такую и не заметил с порога. Она была не цельной, а состояла из четырёх делений, назначения которых я не понимал. Там же говорилось, что моя родная культура - Вотчина. Да и вообще, это место всё больше походило на ещё один экран. Я не был против. Так храм выглядел пусть и не совсем храмом, как в начале, зато намного привычней и понятней лично для меня.