Дорога на восток

Хм-м, во Францию она собирается… Надо же, как повезло девчонке из заштатной республики! В Германии учится, не в самом плохом университете, на каникулах в Париж едет. Конечно, и у себя дома не последней студенткой была. А может, просто родители – важные шишки, вот и отправили ее по обмену сюда…

Мне Париж даже не снится, такая уж судьба. В Арнзальц попал совершенно случайно и то на несколько дней. Ладно, горевать по этому поводу, что ли?

– Далеко еще?

– Да мы пришли уже. Вот это и есть общежитие.

Здание выглядело очень неплохо. Пятиэтажное, по всему фасаду ряды небольших балкончиков. Надо полагать, балконы есть у каждой комнаты. И удобства наверняка соответствующие. Человек должен учиться и жить в достойных условиях, чтобы ни он соседям не мешал, ни соседи ему.

– Что, здесь только временные приезжие живут?

– Ну зачем же? Для тех, кто на короткое время поселяется, один этаж, первый. А мы выше живем.

– И у каждого своя комната?

– Нет, обычно комната на двоих. Или на семью, если кто-то женится. Со мной девушка из Николаева живет, украинка, Оксана. Только ее сейчас нет, дома что-то случилось, она на пару недель уехала. Так, а в какой же комнате ваш Андрей жил?

Никакого вахтера в вестибюле не наблюдалось. Здесь не принято было проверять пропуска и сурово контролировать каждого гостя. Разгул демократии. Приходи хоть ночью, хоть днем – никто слова не скажет. И в то же время чисто и уютно. «Общежитие – дом родной» – лозунг, претворенный в жизнь.

Сандра постучала, как мне показалось, в первую попавшуюся дверь, коротко переговорила с открывшим ей полусонным очкариком и кивнула мне.

– Все нормально. Этого Андрея в восемнадцатой селили. Там и сейчас люди есть. Пошли!

Мы двинулись по коридору. Общежитие казалось пустым, только порой из-за закрытых дверей раздавалась приглушенная музыка. Не все здесь аккуратно посещали лекции и семинары. Этим местные студенты совсем не отличались от наших. Только никто не бегал с кастрюлями на кухню и не шаркал тапочками, возвращаясь из общего душа. А так – общага, как общага, выглядит только чуть покультурнее наших. Наверняка и гуляют тут при случае как следует. Не зря же иностранцы живут, славяне всякие.

От этой мысли мне стало немного легче, потому что чувствовал я какое-то внутреннее напряжение. Черт его знает, откуда это напряжение появилось. Вроде бы и в достаточно приличном месте находился, и сопровождала меня просто смазливая девчонка с немного раскосыми черными глазами, такую можно встретить у нас на улице и даже не обернуться вслед. И делом я сейчас занимался на первый взгляд совсем не опасным. А вот угнетало что-то, нудело в груди тонким тревожным холодком. Так бывает, когда еще ничего не произошло, но подсознательно знаешь, что может, может произойти многое – от броска ножа в спину до выстрела из-за угла.

И потому я шел за Сандрой, держась позади в нескольких шагах, напряженный и готовый при малейшем реальном признаке опасности прыгнуть в сторону или упасть на пол. По обстоятельствам. Но потом немного расслабился, поняв, что как ни напрягайся и готовься, то, что может произойти, – произойдет. И действовать мне тогда действительно придется по обстоятельствам. А это я умел неплохо…

Восемнадцатая комната находилась почти в самом конце коридора. Обычная деревянная дверь, выкрашенная в серо-голубой цвет. Сандра постучала в нее костяшками пальцев, и дверь почти сразу же открылась. На пороге стоял высокий лохматый парень, настолько широкий в плечах, что едва помещался в дверном проеме. Был он одет в потертые джинсы и куртку, словно собирался выходить из дома на улицу.

– Миша, – проворковала Сандра, – тут человек Андрея разыскивает. Помнишь, у вас жил с неделю назад? Он из Крестополя приезжал.

Миша окинул меня внимательным взглядом с головы до ног, словно прикидывал, стоит ли сознаваться в том, что Картышев-младший действительно побывал здесь.

– Ну, жил, – наконец протянул он. – А в чем дело?

Я решил придерживаться все той же легенды.

– Андрей должен был мне посылочку небольшую из дома передать. У вас он пакета никакого не оставлял?

Сейчас хорошо бы было так ненавязчиво оттеснить парня и заглянуть в комнату. На всякий случай. Но Миша стоял прочно, как скала, и что в комнате происходило, мне было совершенно не видно. Но кто-то там был, это я чувствовал отчетливо.

Парень, немного подумал, затем кивнул.

– Осталось после него что-то. Я все в камеру хранения отнес.

Мне стало интересно взглянуть на эти вещи. Мало ли что, вдруг и отыщется какой-нибудь след.

– Хотите – провожу вас туда, сами посмотрите, – сказал Миша.

– С удовольствием! – воскликнул я. Авось и найдется чего-нибудь интересного. Хотя не нравился мне этот Миша весьма активно, но упускать возможность узнать что-нибудь об Андрее Картышеве было бы непростительно.

– Погодите секунду, – сказал Миша и скрылся в комнате. Как я ни прислушивался, но что там происходило, понять не смог.

Появился он, конечно, не через секунду. Мы с Сандрой скучали в коридоре минут пять. Переодевается он, что ли, с раздражением подумалось мне.

Вышел Миша в той же легкой курточке.

– Ну что, пошли? – провозгласил он каким-то неестественно бодрым тоном. – А ты, Сандрочка, можешь по своим делам отправляться. Мне с человеком еще поговорить нужно будет. Чего тебе здесь торчать. Иди, малыш, иди.

Как говорила небезызвестная Алиса, все страньше и страньше. О чем этот тип со мной разговаривать собрался? Ну, посмотрим…

Сандра посмотрела на меня с явным сожалением, но подчинилась. Похоже, у этого Миши был тут большой авторитет. А мы двинулись в самый конец коридора. Там была лестница на верхние этажи и еще вниз.

Спустились по ступенькам. Подвалы здесь оказались тоже вполне обычными. Если отвлечься от того, что в этом здании побывал недавно предмет наших с Загайновым поисков, совершенно непонятным было ощущение, заставлявшее меня настораживаться. Да и Миша, несмотря на свои внушительные размеры, не представлял для меня ровным счетом никакой угрозы. Поздоровей него быков валили. Чаще всего – одним резким и точным ударом.

– Сюда, пожалуйста, – Миша, щелкнул выключателем и отступил немного в сторону, пропуская меня. Я решительно шагнул через невысокий порожек и не успел еще ничего сообразить, как почувствовал сильный толчок в спину, и дверь за мной с лязгом захлопнулась.

Некого было бить одним резким и точным ударом, потому что когда я, сделав по инерции несколько шагов, в ярости обернулся, то тут же понял, что эту дверь мне просто так не открыть. Лопухом я оказался, а не бывшим офицером-десантником! Какой-то сопляк-недоучка провел меня, многоопытного, тертого и битого. От злости на самого себя хотелось заорать дурным голосом и садануть кулаком или ногой в закрывшуюся за мной дверь. Но делать этого я не стал. Какой смысл? Потому что дверь была…

Дверь была хороша. Такие я видел только в капитальных бомбоубежищах. Наверное, Миша действительно обладал недюжинной силой, если сумел так быстро закрыть ее. А может, просто хорошо отцентровали дверку, а потом регулярно смазывали, чтобы петли не приржавели. Но в отличие от дверей бомбоубежищ, которые открывались как снаружи, так и изнутри, у этой с внутренней стороны никаких ручек и штурвальчиков не наблюдалось. Крепкая, капитальная, стальная дверь, не предназначенная для того, чтобы попавший внутрь человек смог ее самостоятельно открыть. Попал – сиди и не рыпайся. Когда нужно будет, придут и откроют. Или, что тоже вполне вероятно, не придут и не откроют.

Дойдя в своих размышлениях до такого вот момента, я, наконец, обратил внимание на помещение, вход в которое охраняла такая восхитительная дверка. На тюремную камеру помещение походило мало. Во-первых, в нем не было никакой мебели. Те несколько здоровенных деревянных ящиков, которые занимали всю противоположную стену, назвать мебелью я мог бы с трудом. Но в случае необходимости и на ящиках можно выспаться. Лишь бы никто не мешал.