Страница 1 из 21

Три цвета отражений

Гелприн Майкл

Александр Белаш, Людмила Белаш, Майк Гелприн, Наталья Анискова, Александра Тайц, Алексей Карташов

Три цвета отражений

Феникс

Три цвета отражений

Говорят, что однажды измождённый, высохший от горя старик пришёл в Финикию к сыну царя Агенора, юному Фениксу.

– Слава о твоей мудрости гремит на всю Элладу, – поклонившись, сказал старик. – Позволь, я расскажу тебе историю о том, что случилось с моим сыном Ификратом.

Феникс благосклонно кивнул, и старик начал рассказ.

– Было так, что кентавры спустились с гор и пришли в наши земли. Их предводителю пришлись по нраву тучные стада, которыми мой сын владел.

«Отдай мне стада, – велел предводитель кентавров, – и живи с миром. Иначе я велю убить тебя, а потом заберу себе твой скот».

Мой сын Ификрат сдёрнул с плеча лук и пустил в кентавров стрелу, за ней другую и третью. Тогда они убили его и угнали его стада. Нет предела горю моему и потому, что у меня больше нет сына, и оттого, что люди считают Ификрата глупцом.

Юный Феникс долго молчал, раздумывая. Затем сказал:

– Возвращайся в свои земли, старик. Скажи людям: твой сын не был глупцом. Он совершил мужественный поступок.

Говорят также, что однажды путник пришёл в Сидон, в котором возмужавший Феникс царствовал после смерти своего отца Агенора.

– Позволь, мудрейший, рассказать тебе историю моего брата Схенея, – попросил пришлый с поклоном.

Феникс благосклонно кивнул, и путник начал рассказ.

– Было так, что амазонки пришли в наши земли с далёкого Понта. Воительнице по имени Халкея приглянулся мой младший брат Схеней, который был строен статью и хорош лицом.

«Бери меня в жёны, – велела амазонка Схенею, – а свою жену и детей гони от себя прочь. Иначе мы убьём их всех, и тебя тоже убьём, и сожжём твой дом, и дома соседей твоих».

Тогда мой брат Схеней выгнал из дома свою жену и детей, пустил их по миру и взял в жёны Халкею, которая так и живёт с ним в его доме. А друзья и соседи обходят дом моего брата стороной и говорят о нём, как о предателе.

Долго молчал Феникс, раздумывая. Затем сказал:

– Возвращайся в свои земли, путник. Скажи людям: твой брат не предатель. Он совершил достойный поступок.

А ещё говорят, что, вернувшись с троянской войны, старый Феникс встретил однажды на перекрёстке дорог странника.

– Позволь, – попросил тот, поклонившись до самой земли, – я расскажу тебе мою историю, мудрейший.

Старый Феникс благосклонно кивнул, и странник начал рассказ.

– Было так, что кочевники пришли в наши земли из далёкой пустыни. Были они черны кожей и черны духом, и жестоки, и брали себе то, что хотели, и не давали людям пощады.

«Отдайте нам половину того, чем владеете, – сказал людям предводитель кочевников, – и тогда мы не тронем вас и уйдём с вашим добром в пески. Иначе всех вас предадим смерти, и жён ваших, и детей».

– Той же ночью я собрал юношей, и мужей, и стариков – всех, кто мог держать в руках оружие. Я сказал, что позор для нас отдать то, что принадлежало нам, а до нас нашим отцам, и мои сородичи согласились со мной. На рассвете мы напали на лагерь кочевников и стали биться с ними, и я увидел, что их больше, чем нас, и они искуснее нас в бою, и нам не одолеть их. Тогда я стал кричать тем, кто был ещё жив, чтобы сдавались на милость, но мои сородичи не послушались меня. Люди пустыни перебили всех и тем же днём умертвили наших жён и детей. Лишь я один волею богов спасся бегством и уцелел. С тех пор я скитаюсь по свету, и нет мне нигде пристанища.

Ни мгновения старый Феникс не думал.

– Поди от меня прочь, – сказал он. – С глупцом и предателем мне не по пути.

Язон. Пытливость, любознательность, авантюризм

Просто поразительно, сколько людей проводят всю свою жизнь там, где совсем не собирались оставаться надолго.

Язон, воспитанник мудрого кентавра Хирона, прославился путешествием на корабле «Арго» на самый край Земли, в Колхиду, где он добыл золотое руно. Но жизнь Язона после этого подвига сложилась трагично. Его жена, Медея, была страшна в гневе и, желая отомстить мужу за измену, убила их детей.

Александр Белаш, Людмила Белаш. Царевна Метель

Сказано: «Ловцы, пловцы и купцы домой не бывают»; это – истинные слова. Но велик соблазн дёшево купить и дорого продать. Хаживал и я за прикупом в иные страны, привозил добра богато, кланялись мне в пояс, называли уважительно: «Здравствуй, Кудьма Горожанин, Бегунов сын!»

Когда же взял Бог жену мою Марфу, оставив в утешение трёх дочерей, искал я в торговых странствиях не только прибыли, но и забвения – не мог долго жить в хоромине, где всё её помнит, ею дышит. В дальнем пути и познал я истину, с которой начал свой рассказ, а с ней и ту правду, что барышу наклад – родной брат.

Из Курска, затем вниз по Оке-реке через Резань и Муром – суда мои вошли в реку Итиль. Холм превысокий при слиянии Оки с Итилем многим ведом; чуть позже моего трудного пути князь Юрий Всеволодович поставил на нём Нижегородскую крепость для бережения от немирной чуди. Рекой сошёл я в Булгар, где купля и продажа весьма выгодны, опаской миновал земли половецкие и до Хвалынского моря доплыл благополучно. Плыл морем до Дербента, далее в персидский Рей. Земли эти изобильны, правит ими царь Мухаммед, называемый хорезмшахом, а царская столица его лежит на восходе, у моря Хорезмского. Мытные сборы берут с торговых гостей немалые, однако проезжие пути здесь безопасны, их охраняет конная стража. Добрался я до города Исфахана, и до Ормуза, что лежит на тёплом море, а за морем тем – земли аравитян. Везде продавал и покупал с выгодой. Товары из ханьской земли и Хиндустана тут дешевле, нежели в Булгаре.

Тут Бог меня надоумил. Разделил я людишек своих, казну и товары надвое, и половину отправил под началом Истомы Дузя через Кандагар и Кабул в Термез, чтобы по Джейхун-реке, она ж Амударья, спустились они к городу хорезмшаха, а оттуда караваном шли к Итилю, где бы ждали меня. Сам же пошёл обратно в Рей, дабы идти морем через Дербент.

Море не для людей дано, человек на море – гость незваный. Возмутилась против меня непогода, и от лютой напасти пристал я к берегу пустынному, чтоб переждать ветер. От лиха ушёл, а к лиху и пришёл – налетели, пуще ветра, тати, стали мои корабли бить и грабить. Были это огузы, иначе туркмени, никому не покорные кочевники, живущие разбоем. Стреляли мы в них из луков и самострелов, подожгли горшок с нафтой и под ноги коням кинули. За дымом пошли на вылазку с рогатинами, и бились крепко. Сняв одного вершника, смекнул я, что одолевают тати, вскинулся в седло и поскакал прочь вглубь берега, абы душу спасти. Там заросли и солёные топи. За мной не погнались – им нужней было добро захватить, нежели чужого человека с саблей.

Погодя, вернулся я к кораблям. Пожжены, разбиты, всё раскрадено, людишки мертвы или в полон взяты. Один вышел ко мне из прибрежных зарослей – толмач персиянин, именем Ибн ал-Гайб, раненый в руку.

– Одно тебе осталось, Кудима ибн Бегин – искать милости и справедливости у хорезмшаха. Пади к его стопам, пусть покарает огузов. Меня же оставь, я не дойду пеший. Рана неглубока, но пустыня – алчный зверь, она высосет мою жизнь даже из малой ранки. Это – Туран, я же – из Ирана; здесь всё против меня. В Ургенче, если Аллах соизволит, ты встретишь своего человека Истому.