Страница 10 из 13
Я остановился рядышком, да гривенник подбросил.
— Блиц?
— Имеете на взять перекинуть[9]? — И взгляд такой саркастический.
— На заработать имею, — Киваю и сажусь напротив, — мне до вечера ещё гитару насобирать надо, хочется потому как.
— Уважаю здоровую наглость, — Хрюкнул смешливо дяденька, да и начал расставлять фигуры, — но не обещаю ублажить ваши воспалённые хотения.
— Тридцать секунд по лондонским правилам[10] или как?
— Или как, это как?! — Засмеялся дяденька, — Давай по лондонским.
— Шломо, — Представляюсь я.
— Н-да? Скорее Иван, ну да твоё дело. Агафоник Юльевич. Ну-с…
… он сделал первый ход.
— … однако, — Озадаченно сказал он, теребя подкрашенный чёрный ус, — Однако! Повторим?
— За ваши деньги почему бы и не да?
Шестая глава
— Спасибо, тётя Песя, — Благодарю хозяйку и не без труда встаю из-за стола, всерьёз думая о том, штобы пришить на штаны лямку через плечо, потому как после таких обедов пуговица на живот давит так, што просто ох.
— Ой, да всегда пожалуйста, — Смущается та, — Может, доешь-таки рыбку? А то котам отдавать придётся!
— Мрау! — Подтвердил басом рыжий всехний кот, крутящийся под ногами, и тиранулся о ногу тёти Песи.
— Ну как знаешь!
Котяра перехватил рыбку ещё в полёте и заурчал судовым двигателем, пожирая лакомство.
— Спасибо, тётя Песя, — Поднялся вслед за мной Санька, — Непривычная еда, но вкусно — страсть!
— А то ж! — Подбоченилась та, — Фира сегодня старалась, во кому-то жена достанется!
— Ма-ам! — Смущённо протянула девочка, стреляя в мою сторону глазами, отчево мне почему-то стало неловко и хорошо одновременно.
Вперевалочку спустились в прохладный подвальчик. Сиеста у нас, как у местных. Встаём чуть не раньше солнца, потом на море пешком бегаем, штоб мелюзга не прицепилась, потому как уследить за ними ну невозможно! Так тока, ровесники иногда с нами, а иногда и нет, втроём чаще.
Плаваем и ныряем до одури, даже дружок мой потихонечку учиться, хотя пока и на мелководье. А потом и отрабатываем — то коленца какие, то акробатику, то рукопашество и ногодрыжество бойцовское всякое.
Фирка в такие минуты обычно сидит и смотрит просто, а то мидий начинает собирать или ещё што. А когда плясать начинаем, так сразу здесь! Раз! И будто всегда тут была, хотя тока-тока чуть не за горизонт уходила.
Я с ней пляшу, а Санька с подругой её, Рахилью. Но ето он так, чисто из вежливости, потому как больно носата девчонка!
Потом снова купаемся и назад. Обед, значица, и сиеста. Потом когда как, чаще по Молдаванке шаримся, да с местными знакомимся. В парк Дюковский ещё, но ето уже под вечер самый.
Ну и вечером во дворе чуть не заполночь сидим. В карты играем, байки рассказываем. Душевно!
Две недели завтра будет, как в Одессе живём, а дальше Дерибасовской и не выбирались. Всё какие-то дела-делишки находятся, што вроде как и да, но таки нет. Драчка сперва, потом в шахматы загорелось мне, потом Ёся знакомил нас со шпаной местной и входами-выходами через улочки-проулочки.
Кто понимает если, то ого! Завсегда теперь помогут, если вдруг што. На Хитровке мне для таково вот чуть не год прожить пришлось, а тут раз! И друг ты всем сердешный. Хорошие люди.
Санька иногда гыкает, што вокруг меня сплошные Циперовичи, Рабиновичи, Бляйшманы, Кацы и Шацы, но тут уж как есть! Попал сюда через идишей, так через них и живу.
Даже с гитарой тоже через них вышло. Начал было в шахматы на деньги, штоб насобирать, а утром стоит футляр у порога, да с письмецом. И гитара там, да такая, што ого! Не каждому благородию по карману в такую цену. А в письмеце записочка, что подарок ето от Фимы Бляйшмана для любимово приёмново племянника. Меня, значица. Душевно!
Но вот ей-ей! Хочется посмотреть за всю Одессу, а не только за Молдаванку! А то совсем уже идишем становиться стал.
— Што фыркаешь-то конём? — Поинтересовался Санька, похлопывая себя по надувшемуся барабаном пузу со счастливой улыбкой вкусно пожравшево человека.
— Да думаю, што совсем уже жидом стал на Молдаванке етой! — Поворотился я к нему, — Меня севодня спросили о чём-то, так я на идише и ответил! На русском спросили! А?!
Чиж залился беззвучным смехом, ажно до слёз. Глянет на меня, да и снова смехом давится.
— Шло… Шломо! — Выпалил он наконец, — Ты так тово и глядишь, гиюр[11] примешь через годик, да и поедешь в Эрец Исраэль!
— А сам-то! Сам! Давно ли такие слова выучил, а теперь вот — дразнишься даже!
Хохотали долго, дразня друг дружку, да и угомонились потихонечку.
— … Мендель! Мендель, горе в еврейской семье!
— А? — Сел на топчане, протирая глаза, да тут же почти и встал. Жара спадать начала, и не нужно на часы глядеть, штобы понимать, што дело к вечеру движется.
Сунулся было к чайнику, потому как пить охота, но остановился. Вода местная гадкая, невкусная, да ещё и холера, мать её ети! Не так штобы прямо сейчас гуляет, но и далеко от Одессы ета зараза и не отходит. Так што пить надо или чай, или как мне насоветовали — лимон туда давить. Кисло, а куда деваться?
— Полей, — Попросил Санька, нагнувшись над ведром и тут же зафыркав под тонкой струйкой, — уф! Тебе полить?
— Угу!
— Севодня в парк Дюковский, или как?
— Или как! Хочу Одессу посмотреть, а то вот ей-ей, смешно уже! Приехали в город, а как с вокзала прошли, так с Молдаванки считай и не выбирались! Всё! Руки в ноги и пошли!
— Просто? — Чуть удивился Санька.
— Агась!
Одев парадную рубашку, покосился на ботинки, но одевать не стал.
— Фира! — С порога окликнул девчонку, тихохонько разговаривающую с подружкой под деревом в центре двора, — айда в город!
— Ага! — Без тени сомнений отозвалась та, — Маме только скажу!
Ботиночки простучали по лестнице, и через полминуты Фира ссыпалась обратно, успев натянуть нарядное платьице и причесаться под город.
— Пошли? — И под руку меня! Так и пошли со двора, как взрослые ходят.
Пока из Молдаванки не вышли, всё думалось, што вот-вот появятся опять парнищи местные, да завернут назад под каким-нибудь предлогом, но нет! А я уж думать начал было, што они меня от себя пускать не хотят, но наверное, просто совпадение.
Пошли по Балковской неспехом, да Фира рассказывает мне всякое интересное о городе.
— Шломо! Рувим! Уф! Еле догнал, — Запыхавшийся Ёся смотрел на нас с укоризной, — Ну и зачем вы так?
— Мы за надом! А вот ето што было? — Интересуюсь я не без раздражения.
— Охрана, — Вздохнул Ёся, косясь на Фиру, — дядя Фима и те, кто над ними, делят сейчас найденную тобой полянку. Ничего такого, штобы вот серьёзно, но какие-то мелочи могут омрачить молодую жизнь.
— А сразу таки нет?
— Так думали, што сразу! — Всплеснул руками Ёся, оглядываясь назад, на приближающихся близнецов, — А вышло так, што вот! Говорю же — мелочи, но не хотелось портить вам отдых у самого Чорного моря!
— А што может быть? — насторожился Санька, делая морду кирпичом и моментально выцветая глазами, — Серьёзное што?
— Та не! На всякий случай штоб! — Замахал руками Ёсик, — Ви же знаете, што когда знают двое, знает и каждая свинья! Таки здесь знают побольше чем, двое, так и свиней может найтись побольше!
— Обрезанных, — Фыркнул Чиж.
— Ну не без этого! — Развёл руками Ёсик с обречённым видом, — Таки што? Да?
— Таки да, — Вздыхаю я, поглядывая на Фиру, чуть не лопающуюся от любопытства.
— Это ты деньги нашёл, да дяде Фиме и показал? — Быстро поняла всё она.
— Агась. Тьфу! То есть, таки да!
— О! — Фира чуть крепче взяла меня под локоть и надулась, ну чисто как жаба, с видом превосходства оглядев профланировавшую мимо барышню старшево гимназического возраста, шедшую под ручку с мичманцом.
9
Свободные деньги.
10
Наиболее раннее свидетельство молниеносной игры — организация одним из лондонских шахматных клубов турнира (1897), где на обдумывание 1 хода полагалось 30 секунд.
Такой необычный формат турнира не мог не привлечь газетчиков (шахматы в то время были очень популярны), и соответственно, блиц стал на некоторое время модным.
11
Гиюр — это ритуальный обряд принятия неевреем иудаизма.