Немая

— Мистер Агрест, по вашей просьбе, я позвонила Мастеру Фу, и он согласился приехать, — подала голос Хлоя, засунув руки в карманы халата, — Он должен подъехать скоро.

Мистер Робер переглянулся с Адрианом, который тоже не очень-то понял, кто должен приехать, и кому вообще звонила девушка. Агрест-младший вышел в коридор, когда беседа закончилась. Следом за ним кабинет покинула и Буржуа, а через несколько минут вышел и врач, застав не очень увлекательную картину, где блондинка вешалась на шею сына Агреста, который пытался что-то донести до девушки, но та явно ничего не хотела слушать.

— Адриан, извини, что отвлекаю, — проговорил врач, выразительно посмотрев на блондинку, которая сразу отлипла от психолога, как к ним подошел мужчина, — Можно тебя на пару минут?

Парень закивал головой, после чего пожал плечами, как бы извиняясь перед Буржуа, работа есть работа. Когда они отошли на приличное расстояние от еще одного психолога, блондин облегченно выдохнул, после чего внимательно посмотрел на мужчину.

— Вы что-то хотели?

— Да, Адриан, я уверен, что моя пациентка не больна на голову, просто на нее свалилось столько всего, что она перенервничала, поэтому так и вышло.

— А что произошло-то с ней? — спросил парень, засунув руки в карманы, приступив слушать рассказ врача, так как его больно во все не посвящали, поэтому он знает только то, что ему сказали, а рассказали ему только о том, что некая девушка перерезала себе вены в женском туалете.

Стоя и прижимаясь к косяку двери, Агрест-младший наблюдает за Мастером Фу, который приехал только из-за того, чтобы проверить сидевшую недалеко от него девушку. Ее иссиня-черные волосы были собраны в два аккуратных хвостика, лицо бледнее некуда, а глаза какие-то безжизненные смотрели в одну точку, пока лучший психиатр Парижа задавал ей вопросы. Как оказалось позже, Мастер Фу — это психиатр, который работает в одном учреждении, но если его попросить, то он может приехать и в другие места, чтобы осмотреть больных и вынести диагноз.

Конечно, узнав о том, что произошло с этой семнадцатилетней девушкой. Пережить то, что случилось в самолете сложно, ведь погибли ее родители, а все из-за оплошности авиакомпании, которая решила не откладывать рейс, поэтому погибло много народу, да и голос у девушки пропал, что не очень-то и хорошо, ведь общаться будет намного труднее, усложняя жизнь Маринетт, а еще тот момент, что, по секрету рассказал Анри, зная, что это не его дело, что Дюпен-Чен бросил парень, как раз тогда, когда ей нужна поддержка, поэтому она просто всего не выдержала. Обрадовал Адриана только тот факт, что у брюнетки есть подруга, которая приезжала пару дней назад, да и ближе оказалась, чем бабушка, которая до сих пор еще не приехала. А еще то, что эта самая подруга пыталась пройти в палату брюнетки, но ее не пропустили, и она закатила скандал, но закончилось все мирно.

Мистер Фу внимательно оглядел девушку, после чего попросил ее что-нибудь написать, и та взяла планшет, быстро что-то напечатав, отложила технику в сторону, отворачиваясь. Мастер Фу попытал удачу снова, но уже точно мог сказать, что он абсолютно уверен в своих догадках. Попрощавшись с молчаливой пациенткой, мужчина вышел в коридор, где наткнулся на три пары глаз, смотревших на него.

— И что вы скажите? — спросил холодным тоном Габриэль, подойдя парой минут назад, стоявший чуть в стороне врач, внимательно поглядывал на дизайнера одежды.

— Ну, с точностью могу сказать, что у мисс Дюпен-Чен все в порядке с головой. Навалившееся на девочку несчастие произвело на нее впечатление, но психика осталась в норме, на удивление.

— Но, а то, что она решила покончить жизнь, это нормально? — задал вопрос психолог, который не очень понял слова мужчины.

— Конечно, это не нормально, но ведь девушка не виновата в том, что сложившаяся ситуация произвела на нее такое впечатление, раз она решилась на такое. Да и видно, что девушка скучает по родителям, — заявил психиатр, поудобнее перехватив в руке портфель. Стоявший сбоку врач, улыбнулся, зная, что все в порядке, просто Маринетт замкнулась в себе, и наверное, уже корит себя за содеянное, — Понимаете, когда я спросил у нее, зачем она это сделала. Знаете, что она мне ответила? Что ничего не помнит, ни того, как дошла до туалета, ни того, что было дальше. Конечно, её стоит обследовать, но мне кажется, что ей нужна поддержка. Да и не советую её перевозить в другую больницу, может стать только хуже. Я пропишу одни успокоительные, хорошие, должны помочь, — он протянул лист с аккуратным почерком лечащему врачу, после чего улыбнулся, — Но я навещу ее еще раз, если вы не против? — спросил мистер Фу, посмотрев на мужчину в очках. Агрест-старший кивнул, — Вы можете заняться её лечением, молодой человек, — проговорил он, постучав Адриана по плечу, после чего пошел по коридору. Мистер Агрест пошел его проводить, да и обсудить свои дела. Конечно, слова Мастера Фу успокоили всех, что значило…

— Я готов взяться за работу, — заявил психолог, подняв взгляд на мистера Робера, который продолжал сжимать листок в руке и улыбаться, — Буду ждать документы у себя в кабинете.

========== Часть V. ==========

Мы ссорились дождливым днем,

Мрачнели наши лица:

«Нет, мы друг друга не поймем!

Нет, нам не сговориться!..»

И, подавляя стук сердец,

С тобой клялись мы оба,

Что это, наконец, конец,

Что мы враги до гроба.

Под дождь, летящий с высоты,

Не оглянуться силясь,

Направо я, налево ты

Ушли и не простились.

Пошел, руки тебе не дав,

Я к дому своему…

Не важно, прав или не прав —

Конец, конец всему!..

Вошел я с этим словом в дом

И запер дверь на ключ.

Дождь барабанил за окном,

Темнели крылья туч.

Вдруг вспомнил я, что ты идешь

С открытой головою,

Что ты, конечно, без калош,

Что нет плаща с тобою!

И, плащ схватив, я в тот же миг

Под дождевые всхлипы

Сквозь дождь помчался напрямик

Спасать тебя от гриппа.

Р.Гамзатов.

Утро выдалось пасмурным, но на работающих в больнице это не сказалось. Все были бодрыми, быстро перемещались по отделениям, медсестры заглядывали в палаты, спрашивая больных, как они себя чувствуют, иногда с лечащими врачами, которые заодно и осматривали людей. Сами больные либо спали в такую погоду, либо ходили на процедуры. Казалось, что погода за окном никак не связана с этим местом, ведь в отличие от серых туч — в помещении было светло и уютно. Конечно такая погода в июле не радовала, ведь все ждут теплую атмосферу в воздухе. Но, как казалось одной пациентке: погода за окном отражает её внутренний мир, где темно и холодно. После того, что произошло, Маринетт Дюпен-Чен подключили к капельнице, также кололи и успокоительное. Вроде ничего не произошло, а чувство ужасное, будто что-то натворила, что правда, ведь запястья были перевязаны. Сначала девушка ничего не понимала, лежа на кровати и плача, а потом осознание проявилось, и воспоминание моментами появлялись в голове, что пугало ее еще больше. Ведь поверить в то, что человек перерезал вены, было бессмысленно, если, конечно, этот человек не тронулся умом. Конечно, вспоминая произошедшее, Маринетт ни с кем не разговаривала, а только лежала на боку, прикрывшись одеялом, и судорожно сглатывала слезы. Это было глупо, неосознанно, но это стоит принять, что было крайне сложно, для семнадцатилетней девушки, которая еще даже несовершеннолетняя. Думать Дюпен-Чен не хотела, мысли путались, а спать от успокоительного сильно хотелось.

Несколько дней девушка пролежала под капельницей, которую ей поставили на всякий случай. Никто ее не навещал, что немного обрадовало брюнетку, ведь девушка знала Алию, которая точно бы прибила врача, но раз он жив, то Сезер все поняла, поэтому и не появлялась в больнице. Мистер Робер вместе с молоденькой черноволосой медсестрой, имя которой до сих пор Маринетт не знала, навещали ее, но говорить что-либо ни врач, ни брюнетка не стали. Анри несколько раз проверял состояние пациентки, но принимать какие-либо действия не стал, по крайней мере так думала сама Маринетт. А через несколько часов, как только отключили капельницу, чтобы, по словам медсестры, отдохнул организм, позволили Дюпен-Чен пройтись по палате, да и впустили свежий солнечный воздух, так как погода поменялась в лучшую сторону, что необычайно радовало всех.