Немая

***

Тяжелые веки снова открываются, и Дюпен-Чен видит перед собой брюнета, который смотрит на нее внимательно.

— Вы меня слышите? — спросил Анри, насчитывая пульс девушки.

Дюпен-Чен открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что не слышит своего голоса, после чего кивнула. Черноволосая медсестра сделала шаг вперед, но мужчина остановил ее жестом руки. Мистер Робер помог сесть брюнетке, после чего хотел протянуть стакан воды, но остановился, что-то просчитывая в голове. Взглянув на бледную мисс, которая удивленно смотрела на него, врач решился и протянул стакан. Маринетт медленно сделала один глоток и, поморщившись, вернула воду мужчине.

— Вы помните, что произошло? — медленно начал врач, присев на край кровати.

Прокрутив в голове воспоминание, после чего по спине брюнетки пробежали мурашки от понимания того, что произошло. Слезы навернулись на глазах, но Маринетт успела успокоиться, чтобы не показать свою слабость. И через несколько минут кивнула. Мистер Робер протянул девушке блокнот и ручку. Подросток удивленно на него уставилась, переводя взгляд с мужчины на блокнот.

— Мисс Дюпен-Чен, я Анри Робер, ваш лечащий врач. Я понимаю, что это не приятно слышать, но вы сильно пострадали от взрыва. У вас много ссадин и царапин, а также в вас попал осколок металла, поэтому была сделана операция, но вы все равно потеряли голос. И похоже навсегда.

Брюнетка инстинктивно потянула руку к горлу, нащупав на шее бинт. Вздохнув, девушка взглянула на свои руки, одна из которых была забинтована. А к другой до сих пор была подключена капельница. Теперь ей стало понятно, почему брюнетка не услышала слова. Но в тот же момент стало обидно, ведь теперь придется общаться тяжелее.

Взяв ручку, Маринетт быстро написала на бумаге: «Давно я тут?». После чего повернула блокнот к врачу.

— Трое суток.

«А что это за больница?» — снова спросила Дюпен-Чен, понимая, что впервые видит это место.

Анри мило улыбнулся, понимая к чему такой вопрос. Ведь не многие могут попасть в такую большую и хорошую больницу. Ведь она принадлежит самому Габриэлю Агресту, который несколько лет назад решил построить больницу. А сам мужчина — известный дизайнер одежды. Со временем эта больница стала самой крупной и популярной в Париже, отчего многие хотели лечиться именно в ней, но не многие могут сюда попасть. Сотрудников же Агрест выбирал сам лично, смотрел резюме, вел беседы, ведь нужны образованные специалисты. А Маринетт попала в эту больницу из-за того, что неожиданно во всех отделениях оказалось занято, поэтому девушку привезли сюда, как и других, кто пострадал от взрыва.

Дюпен-Чен внимательно выслушала вердикт врача по поводу ее здоровья, и Анри Робер, посоветовав поспать, ушел, прихватив медсестру, которая все время стояла в палате. Оставшись наедине со своими мыслями, Маринетт дала волю эмоциям, которые сдерживала перед врачом, и заплакала, но никаких звуков не было, поэтому слышать этого никто не мог, а заглядывать к ней сейчас никто не будет, потому что врач навестил, а капельница ещё не закончилась. Остаться наедине со своими мыслями иногда хорошо, но теперь девушка начинает понимать, что теперь все время полностью в ее распоряжении, ведь теперь она осталась одна.

«Родители погибли, а я осталась. Что мне теперь делать? Что будет с пекарней? За что? Почему это случилось?» — думала девушка, и ее начала пробирать дрожь, колотить, будто подул сильный ветер с дождем, под которым Дюпен-Чен промокла, а до дома так и не добралась.

Голубоглазая и не заметила, как за окном поменялась погода. Солнце ушло, скрывшись за тяжелыми облаками, а на смену ему пришел сильный ветер и темные тучи. Из глаз девушки продолжали капать соленые слезы, руки тряслись, а за стеклом все сильнее начинал дуть ветер.

***

Как мистер Робер и обещал, он оповестил Алью о том, что ее подруга очнулась, но навещать ее пока не стоит, за Маринетт надо еще понаблюдать. Сезер, не находя себе покоя двое суток, выдохнула с облегчением, когда позвонил врач. Нино, сидевший рядом со своей девушкой, тоже выдохнул. Все два дня он находился с ней рядом, понимая, что оставлять шатенку в одиночестве не стоит, а то натворит что-нибудь. А Ляифу девушка нужна живая и здоровая, ведь он ее искренне любит и хочет за ней присматривать.

Алия была благодарна своему парню за поддержку, но в то же время она очень хотела быть рядом со своей девочкой, поддерживать ее, ведь Маринетт лежит в больнице одна, под капельницей. Сезер пыталась уговорить врача рассказать точное состояние своей подруги, но он молчал, что-то повествуя ей о врачебной тайне, поэтому Алия пошла другим путем и позвонила бабушке Дюпен-Чен, которая рассказала то, что сказал ей мистер Робер, а также извинилась перед Алией, попросив приглядеть за ее внучкой, ведь Джина сейчас далеко, в путешествии, поэтому оказаться в Париже сможет только через несколько дней, ведь пересадки тоже занимают много времени. Нино, всегда находившийся рядом, присматривал за шатенкой, но в то же время был каким-то задумчивым.

— Завтра я поеду в больницу к Маринетт, — заявила через полчаса Сезер после разговора с мистером Анри.

— Я с тобой, — отозвался брюнет, переключая музыку в наушниках, которые всегда висят у него на шее.

Шатенка улыбнулась и чмокнула парня в щеку, после чего продолжила читать в интернете о немых людях, и что с этим можно сделать. Просидев так около часа, Сезер решила, что нужно прогуляться и проветрить мысли, поэтому, взяв Нино с собой, она вышла на улицу. Летние вечера теплые, солнце ещё не село, но закат был. Каникулы — это хорошо, особенно сейчас, когда произошло такое.

========== Часть III. ==========

Изведав горечь укоризны,

Обид, ошибок, мелких драм,

Учитесь радоваться жизни,

Ее обыденным дарам!

Рассвету, взлету журавленка,

Речушке, моющей пески.

Улыбке милого ребенка.

Пожатью дружеской руки.

Работе, сделанной как надо,

Дороге, чтобы вдаль влекла.

Летучей ласке снегопада,

Добру домашнего тепла.

В ракете или же сквозь призмы

Приблизясь к солнечным мирам,

Спешите радоваться жизни,

ее обыденным дарам!

Людмила Татьяничева.

Утром, как Алия и сказала — отправилась прямиком в больницу. Погода сегодня была теплая на улицах Парижа. Нино, который поехал со своей девушкой, жевал яблоко, так как не позавтракал, а кушать хочется. Алия только закатывала глаза, потому что фрукт этот Ляиф взял из пакета, который шатенка везет Маринетт.

Как и ожидалось, девушку сначала не пустили, так как сказали, что Дюпен-Чен недавно пошла в процедурную, из-за чего парочку попросили подождать. Алия теребила пакет с фруктами, Нино придерживал её за плечи, пытаясь подбодрить. В коридоре мельтешили медсестры, пациенты медленно передвигались, беседуя со своими лечащими врачами. Весь персонал ходил в чистом, и были ухожены. Вот что значит больница Агреста, которая была под его присмотром. Да и построена она была по какой-то там причине, но никто этой причины не знал. Сам Агрест появлялся в своей больнице время от времени, а до этого ходили слухи, что раньше Габриэль учился на врача, но потом передумал и стал дизайнером. Правда это или нет, остается загадкой для всех, сам же мужчина молчит.

Когда к ним подошла молоденькая медсестра и проговорила, что Дюпен-Чен уже вернулась в палату, Алия сразу поспешила к своей девочки, но ей пришлось ждать черноволосую девушку вместе со своим парнем, так как куда идти Сезер не знала. Когда дверь палаты открылась, шатенка внимательно посмотрела на Маринетт, которая сидела на кровати и смотрела в окно. Лицо ее было бледное, губы немного подрагивали, а руки теребили одеяло, которым она укрывалась. Слезы сами навернулись на глазах, и Сезер кинулась обнимать подругу, которая сразу обняла кареглазую.

Алия что-то шептала, прижимаясь к подруге, Маринетт пыталась успокоить ее, поглаживая по спине.

— Ох, Мари, как я испугалась за тебя, — проговорила шатенка, отодвинувшись от брюнетки, чтобы заглянуть ей в глаза. Голубые глаза светились от встречи с Сезер, но в глубине виднелась боль и грусть, и даже было видно, что Маринетт тоже хотелось заплакать, но та держалась, — Как ты себя чувствуешь?