Страница 16 из 28
Все, чего она хотела, было в этом мешочке.
На самом деле, эти ублюдки были теперь просто досадой, мешая ей получать истинное удовольствие.
- Отвалите! - взвыла она, подпрыгнув и двигаясь так молниеносно, так яростно, что ее движения оторвали части тел.
Принц с криком попятился, кровь хлынула из его лишенной члена промежности, его быстро увядающий пенис все еще болтался в руке Глории. Он уставился на свой бесполый пах и застонал, издав долгий звук печали, его глаза выпучились в неверии, а руки потянулись вниз, чтобы остановить поток крови.
Глория закатила глаза, чувствуя тошноту от шума, льющегося изо рта этого придурка, и откинув назад руку, нанесла удар в яремную вену, который раздробил ему трахею, осколки кости впились в горло, торча из затылка. Сила ее удара была так велика, что его глазное яблоко выскочило и пролетело через всю комнату, оставив зияющую дыру в его мертвом лице, с которого капала водянистая язвенная жидкость и хрящеватые нити волокон сетчатки. Он упал на колени, все еще сжимая свою кастрированную промежность, и приземлился на лицо с тошнотворным хрустом, когда его нос взорвался под силой его тела, куски хряща разрушили его мозг.
Пенис русского уцелел, но сильное сокращение прямой кишки превратило его в кровоточащий комок, напоминающий трубочку печеночного паштета. Он не произнес ни звука. Он просто смотрел на искалеченное мясо между своих ног, кровь капала из уретры на пол, рот искривился в беззвучном крике, а глаза выпучились и дрожали. И все же его присутствие отвлекало ее от цели, единственного, чего она хотела прямо сейчас, от своей единственной настоящей любви. Она взглянула на русского, который стоял в расширяющейся луже собственной крови, мочи и дерьма, вены и связки на его шее выступали наружу, крик застрял в горле. От него пахло склепом.
- Иди сюда, - сказала она, но он не двинулся с места.
Пойти к нему было бы слишком большим усилием, слишком большим отвлечением от ее настоящей страсти. Но это не имело значения, потому что через несколько мгновений он был мертв, или, черт возьми, выглядел именно так. Она сомневалась, что причиной была потеря крови, он не мог сдохнуть так быстро. Но это все равно не имело значения. Она не собиралась заботиться о его жизни или его боли. Это был тип мужчин, который использовал ее в прошлой жизни. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые покупают и продают таких женщин, как она. Она была жертвой так долго, что немного мести было весьма приятно. Она чувствовала себя великолепно, приказывая ему, как своей личной секс-игрушке. Заставить его кричать было бы еще лучше.
Она медленно подошла к мертвому русскому и встряхнула его, надеясь, что он все еще жив, надеясь, что он притворяется. Надеясь, что он все еще может чувствовать. Его тело опрокинулось, и она положила его на спину.
Ее рука двинулась к искореженному мясу, которое было его членом. Глория скользнула одним из своих острых когтей в его кровоточащую уретру, используя коготь, чтобы проникнуть глубже, вырезая сердцевину из его члена, как будто она погружалась в яблоко, сверля его, пока его член не начал разрываться и лопаться. Он закричал и схватил ее за запястье, пытаясь вытащить ее коготь из своего члена. Глория улыбнулась и продолжила истязать покалеченные гениталии русского.
Пронзительный вой вырвался из его легких, когда его член развалился на кровоточащие полосы, и она продолжила копаться в его кишках, пока он боролся с ее хваткой.
- Как больно! Пожалуйста! Пожаaaaaaлуйста!!! Больно!!! Это пиздец, как боooльно!!!
- Аааа, ты притворяешься, мелкий пидор! - воскликнула она, смеясь и запихивая уже несколько пальцев в него.
Она засунула один из своих длинных острых когтей глубоко в его задний проход, вырезая из него сердцевину, когда он закричал и забился в конвульсиях. Кровь хлынула из его прямой кишки, как дождевая вода через сточную канаву, когда ее когти вырезали его задницу и отверстие, где когда-то болтался его член, теперь напоминающее менструирующее влагалище, пока оно не стало немногим больше кольца изорванной розовой плоти, похожей на наполовину съеденный грейпфрут. Она заложила его руки за голову и села на них.
- Пожалуйста! Боже! О, Боже, неееет! - умолял он, задыхаясь, всхлипывая. - Пожаaaaлуйста!!!
Его крики превратились в булькающие звуки, рот наполнился кровью, а глаза закатились.
Глория улыбнулась, наслаждаясь звуком его голоса, его мольбами. Она трахала его пальцем, пока он брыкался и бился под ней. Ее свободная рука скользила по его животу, слегка царапая когтями, рисуя розовые линии вдоль плоти. Она наклонилась вперед, пока ее влагалище не уперлось ему в лицо.
- Cоси мой клитор, - сказала она. - Дай мне кончить.
Но он мало что мог сделать своим языком. Он уже начал биться в конвульсиях, которые, вероятно, были его предсмертной агонией, но Глория еще не закончила с ним.
Она опустилась так низко, что он уткнулся в нее лицом, ее мощные ноги прижали его руки к полу. Он яростно извивался под ней, пытаясь дышать. Прежде чем он успел задохнуться и прекратить ее веселье, Глория еще глубже вонзилась ему в промежность, теперь уже целым кулаком. Другой рукой она провела когтями по его пупку, рисуя маленькие круги, которые расширялись с каждым поворотом и в конце концов начали прокладывать туннель внутри его живота, круг за кругом, глубже и глубже, отслаивая слой за слоем кожу, пока ее рука не погрузилась в его тело, чувствуя его теплую влагу на своём запястье, теперь глубже, прорывая туннель все дальше и дальше в его теле, пока ее руки не встретились внутри него.
Он дернулся несколько раз, его кишечник опорожнился, и он, наконец, затих. На этот раз она знала, что он не притворяется.
- Эгоистичный ублюдок, - сказала она, вытаскивая из его быстро остывающего тела окровавленные куски внутренностей, покрывающие ее руки. - Я даже не кончила.
Она села рядом с мертвым русским и огляделась по сторонам.
На другом конце комнаты лежал мертвый принц, лужа крови окружала его тело, как меловой контур. Белобрысый мальчик сумел убежать, и теперь он сидел в углу, обхватив голову руками. Он дрожал и всхлипывал, слюни и сопли стекали по его лицу.
Но Глория пока не обращала на него внимания. У нее были неотложные дела. Ее зависимость звала её. На четвереньках она пробежала по полу, волоча за собой бумажный пакет, зажатый в окровавленном кулаке. Она присела на корточки у стены, поднеся пакет к лицу, ее исключительное обоняние обнаружило содержимое еще до того, как она его открыла, во рту пересохло. Голова раскалывалась, ладони вспотели, рот и язык покрылись скользким налетом, похожем на мох и гниль, вспоминая те дни, вспоминая все это, вспоминая невероятные взлеты, волнующее чувство свободы. Вспоминая то, в чем ей отказывали, чего ей не хватало все эти годы.
Она снова получит это. Наконец-то, наконец-то! После страданий в Aду, после страданий при жизни, Глория будет свободна, как в старые добрые времена, как раньше, как…
Oна станет точно такой, какой была раньше.
Она взглянула на русского, внезапно осознав, что сделала и какое удовольствие испытала, делая это.
Комната была склепом: запахи смерти, вонь быстро разлагающихся частей тела, быстро свертывающейся густой и едкой крови, смешанной с экскрементами; кишки, вывалившиеся в ужасе и смерти. Изувеченные тела, оборванные жизни. И она посреди всего этого, ее прекрасная эбеновая кожа, испорченная татуировками страданий и мучительных смертей. В конце концов, она действительно стала демоном. Она стала тем, кого презирала. Она стала Владом.
Внутри было множество таблеток, наполненных порошком мешочков и шариков, и она легко могла опознать каждый из них. И каждый из них был по-своему соблазнителен, даже сейчас, даже после того, как она осознала, во что превратилась, или во что быстро превращалась. Осознание этого пугало ее до чертиков, потому что она хотела контролировать ситуацию. Но, что она делает? Охуеть же можно. Подчинялась Владу, как безмозглый трутень, и делала вид, что играет роль какого-то демона-полубога, она вдруг поняла, что совершенно не контролирует себя. Почему? Что именно он ей обещал? Какая, черт возьми, разница, что он обещал?