Страница 79 из 120
3
Угрюмая фея в белой кожаной юбке нетерпеливо расхаживала по балкону Черной Скалы; глаза лесной лани, словно два прожектора, ощупывали склон.
- Здесь ты в полной безопасности.
Элизабет стояла в дверном проеме, одетая в старый хлопчатобумажный комбинезон красного цвета, который запомнился Фелиции еще на постоялом дворе, и теперь она воспринимала его как давнего друга, как связующую нить с прошлым. Уже две недели ворон ежедневно прилетал в маленькое шале, садился на край балкона и превращался в испуганную девчонку. Но, несмотря на огромную силу убеждения, которой обладала Элизабет, несмотря на то, что во время долгих разговоров с ней Фелиция отдыхала душой, она упорно отказывалась остаться. Сегодня их беседа затянулась на два часа.
- Прошлой ночью мне опять являлись кошмары.
- Бедная ты моя!
- Еще немного - и я не выдержу, закричу в голос. Если это случится, я умру, захлебнусь в золоте и в дерьме.
- Да, - согласилась Элизабет, - если не будешь лечиться.
Взгляд Фелиции стал совсем безумным; хищные стальные когти потянулись к мозгу Элизабет, но та недаром была Великим Магистром коррекции - успела поставить непроницаемый барьер, и когти лишь беспомощно поскребли зеркально-гладкую поверхность.
- Я... я нечаянно, - оправдывалась Фелиция.
- Нет, нарочно, - с грустью возразила Элизабет. - Ты готова убить каждого, кто угрожает тебе своей любовью.
- Нет!
- Да. У тебя в голове короткое замыкание. Хочешь, покажу тебе разницу между твоим мозгом и тем, который можно считать нормальным?
- Покажи.
Образы ужасающей сложности громоздились под сводом черепа, но корректор снабдила их пояснениями, доступными даже необученному ребенку. Минут пятнадцать Фелиция рассматривала обе проекции, прячась за своим экраном. Потом приоткрылась щелочка, и в ней засветилось робкое, стыдливое любопытство.
- Это что... мой мозг?
- Максимальное приближение, какого я смогла достичь извне.
- А другой... чей он?
- Сестры Амери.
Девушка содрогнулась. Соскочила с парапета и подошла вплотную к Элизабет - маленькая, бледная, такая одинокая и беззащитная.
- Я чудовище. Я не человек, правда?
- Временами - да. В основном твои поступки неосознанны, хотя после того, что ты устроила на Гибралтаре, твое сознание тоже затронуто... Но тебя можно вылечить, дитя мое. Пока можно.
- Почему "пока"?
- Потому что для терапии необходимо добровольное согласие, а ты скоро перестанешь осознавать эту необходимость. Применить к тебе насилие я не могу: мне с тобой не справиться. Даже если ты подчинишься добровольно, я все равно очень рискую. Пока ты не пришла ко мне, я и не понимала, насколько это опасно - тебя лечить.
- Боишься, как бы я тебя не убила ненароком?
- Не без того.
- Значит, ты рискуешь жизнью и все равно хочешь мне помочь?
- Да.
Фелиция вздернула чуть заостренный подбородок. В темных глазах блеснули непролитые слезы.
- Зачем? Чтобы спасти от меня мир?
- Отчасти, - призналась Элизабет. - Но также для того, чтобы спасти тебя.
Фелиция отвела взгляд; на губах заиграла странная усмешка.
- Ты ничуть не лучше Амери. Все вы гоняетесь за моей душой. Ты ведь тоже католичка, верно?
- Да.
- И что в этом проку - тут, в плиоцене?
- В общем, немного. Но основные моральные устои остаются, и я должна им следовать.
Девушка засмеялась:
- Даже когда сомнения одолевают?
- Особенно тогда, - ответила Элизабет. - Ты очень проницательна, Фелиция. - Она вынулась в комнату, села на один из двух стульев перед окном. - Проходи, садись.
Фелиция заколебалась. Целительница почти физически ощутила вихрь противоречивых чувств, охвативших девушку: темный ужас, борющийся против искренней жажды любви и участия, чистота, отчаянно сопротивляющаяся, но почти раздавленная бременем извращений и вины.
Элизабет не сводила глаз с вырисовывающихся в окне округлых очертаний Черной Скалы и Провансальского озера, стараясь не смотреть на ворона, который все еще не решался влететь. Робкий, любопытный, горящий последней надеждой лучик все пытался проникнуть сквозь заслон корректора.
Элизабет закрыла лицо руками и стала молиться. Затем решительно убрала барьер.
- Загляни мне в мозг, если хочешь. Только будь осторожна, Фелиция. Ты увидишь, я не солгала, я только хочу помочь тебе.
Не в силах противостоять соблазну, лучик скользнул внутрь, невольно отбрасывая тень направившей его личности. О Боже, проклятые родители, сотворить такое со своим ребенком! Неужели их подлость сделала ее неспособной откликнуться на всякое материнское чувство?
- Ты меня... _л_ю_б_и_ш_ь_? - (Недоверие и с трудом сдерживаемая ярость.)
- У меня не было своих детей, но в Содружестве я многих любила как своих. Лечила их, воспитывала - тем и жила.
- Но никто из них... не был хуже меня.
- Никто из них так не нуждался во мне, как ты, Фелиция.
Девушка сидела, не отрывая взгляда от красного комбинезона и от закрытого руками лица. Это же Элизабет! Она уговорила чиновников на постоялом дворе не приковывать тебя к стулу после покушения на советника. А потом чуть не испортила всю охоту на лося, но в конце концов благодарила тебя за то, что ты взялась сама освежевать и выпотрошить тушу. Помнишь, как она горевала по своему погибшему мужу? И все мечтала улететь на воздушном шаре, чтобы обрести свободу и мир в плиоцене... но потом отказалась и от мира, и от свободы, чтобы спасти тебя от Куллукета.
- Я не верю тебе, - прошептала Фелиция; чудовище отступило на задний план.
Элизабет отвела руки от лица, выпрямилась, улыбнулась.
- Рассказать тебе, как это будет?
Фелиция кивнула: Платиновые волосы от волнения стояли вокруг ее головы наэлектризованным нимбом.
- Нам надо уединиться, чтобы разряды твоего мозга не повредили окружающим. Ты когда-нибудь слышала о комнате Бреды без дверей?.. Нет?.. Это очень мощное устройство для защиты ума. Бреда пользовалась им как укрытием, когда психологическое давление становилось невыносимым. Изнутри ей было все видно, но ни один телепат не мог ее достать. Бреда позволила мне одно время делить с ней ее убежище. Перед смертью она передала приспособление мне и моим друзьям. Комната без дверей - не тюрьма, оттуда можно выйти, когда пожелаешь. Но ты должна обещать, что останешься со мной в этой комнате, пока лечение не закончится. Возможно, несколько недель.