Условный рефлекс

Дальше идет довольно скучная история о студентке, пытающейся покорить Москву. Училась без продыху, первая на курсе. На свидания не бегала, в компаниях, быстро образовавшихся на курсе, не участвовала. Не поднимала головы от учебников и проектов, сокурсники обходили меня стороной считая заумной ботаничкой. А я просто очень любила то, чем занималась. Мне это приносило невиданное наслаждение. Поэтому не замечала ничего вокруг. Скорее всего поэтому быстро стала профи. Вот только никто не учил что в столице для успеха еще надо курсы стервозности пройти, и навыки расталкивания конкурентов локтями. Я же слишком поздно это поняла. Да и что толку – так и не научилась этому. Попала к Марфе, по сути – в кабалу. Но сначала свою начальницу буквально обожала, считала своим кумиром. Дурой была редкостной. Глаза открылись спустя, наверное, год. Когда на встречу с представителями иностранной фирмы Марфа одна пошла… прихватив мои наброски. И даже не скрывая этого…

С тех пор я поумнела, Марфа не была такой уж негодяйкой. В Москве всегда так, успех не бывает чистым. Чтобы чего-то добиться нужно запачкаться. Другая поступила бы еще жестче – на улицу выкинула.

Проблему жилья я решила за день до поступления на новую работу. Мне помогла опять же Марфа – снять комнату у ее знакомой. Пожилая женщина, преподаватель Латыни и французского языка в одном из столичных вузов. Хорошая трехкомнатная квартира была захламленной, ощущение, что тут никто не убирался годами. Хозяйка встретила радушной, велела называть ее Люсьен, быть как дома, и сообщила что первый месяц мне предстоит жить одной, так как отбывает в командировку во Францию. Главное условие – ухаживать за огромным рыжим котом по имени Кузьма. Как я поняла, это и стало главной причиной, по которой одинокая Люсьен решилась допустить кого-то в свое жилище. Чтобы Кузе не пришлось ехать в гостиницу для животных. Что нас обоих (меня и кота) полностью устраивало. Он оказался дружелюбным и очень ласковым. Мне объяснили как кормить, сколько раз в неделю вычесывать и прочие мелочи, и как только за хозяйкой закрылась дверь и она с чемоданом отбыла «до Парижу», я взялась за уборку. Жить в пылище не хотелось.

Добираться до места новой работы было неудобно, с двумя пересадками на метро. От которого еще минут семь пешком нужно было идти, и как назло сегодня дул пронизывающий ветер и срывался мелкий дождь. Апрель не радовал ни солнцем, ни температурой. Я с тоской подумала о родном Волгограде, там уже все давно растаяло, и трава зеленая… А тут грязь и серость…

Я ненавидела огромную, холодную, неприветливую Москву и всей душой стремилась в родной город. Но в Волгоградской области с работой совсем туго. А живя в столице я имела возможность помогать семье. И делала это не только из своих личных побуждений. Мать буквально требовала этого от меня. Но я не могла на нее сердится. Маленькая пенсия, после того как всю жизнь на текстильной фабрике отпахала. Еще и сестрица старшая подкинула ей своего сына на воспитание. А сама… пила, вила разгульный образ жизни. Короче, наша семейная боль и трагедия. А племяш – замечательным рос, я его обожала. Вот и глотала московский смог, лишь бы хоть как-то родным помочь…

Для первого рабочего дня я очень старалась нарядиться, выглядеть стильно и профессионально. Хотя Жанна еще не объяснила мне круг моих обязанностей, но я догадывалась, что раз подружка Марфы, значит скорее всего также планирует использовать меня, мои таланты, на свое благо. То есть присваивать идеи и выдавать мои модели за свою работу. Но что я могла сделать? В этот мир не пробиться с улицы.

– Ты совершенно напрасно культивируешь в себе обиды, милочка, – произнесла как-то в момент благодушной откровенности Марфа. – Думаешь я родилась с золотой ложкой во рту? Нет. Начинала точно также, как и ты. И моя начальница была куда жестче и суровее. Тридцать лет у меня ушло на то, чтобы самой стать кем-то…

И я ее понимала, да. После стольких лет в мегаполисе поневоле меняешься, начинаешь по-другому смотреть на жизнь. Хочешь оставаться романтичной дурой в розовых очках? Тогда тебе точно не сюда, дорогуша.

Я очень тщательно подошла к выбору одежды для первого рабочего дня. Хотела выглядеть стильно, но в то же время профессионально. Поэтому выбрала костюм – узкие брюки, строгого покроя рубашка – цвета темного шоколада, дополнял образ белый галстук, и ему в тон – белые туфли на шпильке. Сумка в виде папки – люблю необычные аксессуары, в коричнево-белую полоску.

Вот только зайдя в роскошное, девятиэтажное здание, и увидев над стойкой ресепшена на первом этаже огромную надпись с позолотой на мраморной стене: Багримов-company… Меня буквально перетряхнуло! Как могла Марфа так поступить со мной? Я ведь даже обронила в разговоре, что это единственное место, куда ни за что не пойду! На что Марфа лишь усмехнулась. Ну не могла она не знать, где работает ее подружка Жанна!

Я возненавидела это имя сразу. Даже еще до того как он начал разорять нас. Еще до этого я слышала про эту фирму и ее президента – редкостного кобеля, не пропускающего ни одной юбки. Мне было омерзительно смотреть на его бесчисленные фото в интернете, в обнимку с одной, третьей, сотой красоткой. Для него женщины – конвейер. А одежду, на мой вкус, его фирма выпускает довольно посредственную…

Ну и как буду работать с таким настроем? Но ирония заключалась в том, что я как муха в паутине. Подписала уже контракт с Золотовой Жанной Аркадьевной, правда на год всего, на большее не согласилась, потому что условия там жесткие, да и неустойка в случае расторжения – огромная. Для обоих сторон, что меня немного подкупило… Но Багримов! Как я могла попасться так глупо? Ни словечка о нем в контракте, ни намека. Может все-таки зря паникую, и Жанна Аркадьевна тут на вроде вольного художника и имеет к Багримову слабое отношение? Не работает на него, а лишь иногда сотрудничает?

Так, успокаивая себя, протягиваю на ресепшне паспорт и называю фамилию Золотова. Меня провожают на третий этаж.

Кабинет у начальницы роскошный, такие не «выдают» вольным художникам и мои надежды начинают таять как дым. Все оформлено в сиренево-бежевых тонах, на стенах картины – копии Пикассо. Очень стильно. Мягкая мебель обита белой кожей, огромное панорамное окно на проспект.

– Я, наверное, неправильно поняла вас… Думала у вас своя фирма… – начинаю с запинкой.

– Марфа мне сразу сказала, что устроишь скандал, – усмехается Жанна. – Ненавидишь Багримова, деточка? Это глупо. Да, у меня была своя фирма, и немаленькая. Год назад концерн Эмира поглотил нас. И знаешь – я не чувствую себя ущемленной. Довольна и счастлива. У меня в этом здании целый этаж. Занимаюсь ведущей линией одежды для среднего класса. Поверь, гораздо интереснее творить, имея за спиной мощную поддержку и сильное мужское плечо.

– Наверное… вам виднее. Я не собираюсь скандалить, не в том положении.

– Вот и отлично. Выкобениваться – дело последнее, как говорила моя бабушка. Гораздо лучше сразу приступить к работе, показать, чего ты стоишь. В конце концов ты тут всего на год. А потом полетишь вольной пташкой.

Но до этого мы выжмем из тебя все соки – говорил ее взгляд.

Мой кабинет, как новенькой, располагался в самом дальнем конце коридора, имел площадь около пяти квадратных метров и малюсенькое окошко. Но зато отдельный! Я была счастлива. У Марфы я делила помещение еще с двумя дизайнерами, подружками-болтушками, вечно голова болела от их трепа о мужчинах. Кстати, одна из них, Лора, бредила Багримовым. Бегала по модным показам и вечеринкам, выбивала себе приглашения на светские тусовки, лишь бы увидеть его во плоти. И добилась-таки результата. Дальше слушать подробности интимной жизни Лоры и восточного бога было совсем противно. Описывалось все вплоть до роскошных размеров его «хозяйства». Выражение моего лица во время подобных бесед, бесило соседок, меня назвали ханжой и монашкой. На что я говорила: лучше буду монашкой, чем бегать за кобелем, который ни одну юбку мимо не пропускает… В общем, обстановка в то время была нерабочая, и становилось только хуже. Вскоре, как это обычно и бывает, Багримову наскучила дизайнерша. Может у них и было то всего раз или два. Я не вслушивалась, наоборот, даже беруши иногда вставляла, чтобы на работе сосредоточиться. Но они уже не помогали, когда Лорку послали подальше и пришло время рыданий. Убивалась, волосы на себе рвала, пьяная на работу являлась. Начинался период греческой коллекции, работа была напряженной и в конце концов Марфа уволила несчастную. Завершилось все грандиозным скандалом.