Шемячичъ

Впрочем, достаточно лирических отступлений. Пора вернуться к делам насущным. И начнем с того, что как бы ни капризничала и ни куксилась весна, а миновать славного города Курска ей не удалось. Однажды утром заглянула вместе с солнечными лучами, да и осталась на радость курянам.

— Привет. Как дела? — увидев сочинителя, грузновато да одышливо поднимающегося по порожкам лестничного марша, поздоровавшись, поинтересовался заместитель начальника отдела Дремов Алексей Иванович.

— Дела — как сажа бела, — переводя дух, останавливаясь на площадке, отозвался тот. — Привет! — протянул щупловатую, с пожухлой, как трава по осени, и в синевато-бугристых извилинах вен руку.

— В Совет ветеранов?

— А куда еще… На тот свет пока рано…

— Да мало ли… Может, кто обидел, вот и спешишь добавить нам головной боли… Ветераны — они такие… — повел иронично-язвительно черными цыганистыми глазами. — Один уже приходил, жаловался на соседку. Мол, украла пенсию, бесстыжая…

Сочинитель не поинтересовался именем жалобщика-ветерана, слушал молча. Дремов, отметив это обстоятельство быстрым легким прищуром (опер — он и в Африке опер), продолжал:

— Заявление приняли, провели проверку — оказалась самая настоящая туфта. Сам пропил. Да за пьянкой и забыл, что пропил… Теперь хоть в отношении самого дело возбуждай за ложный донос…

— Сразу видать: полиция, — пошутил сочинитель. — И ложный донос… и дело возбуждать… А может, человек искренне заблуждался?.. Ну, возраст… Ну, выпил лишку… Ну, померещилось… А вы — сразу дело шить! Подумать — дел не хватает других…

— Да хватает, черт бы их побрал, — посерьезнев, сердито передернул широченными плечами Дремов. — Этого добра или все же дерьма?.. — подмигнул сочинителю, — всегда с избытком. И в ваше, и в наше время. А в отношении того ветерана никакого дела не возбуждали, — пояснил на всякий случай. — Не дураки, понимаем, что к чему… Да и сам скоро к вашим рядам примкну, — добавил после небольшой паузы. — Осточертела работа — спасу нет. Каждый день в одно место, — жестом руки указал на крепкую, черноволосую, но уже начавшую покрываться изморозью седины голову, — то «пистон» вставляют, то «болт»… вместе со шляпкой…

Он хотел еще что-то добавить, но сочинитель перебил:

— А сам подчиненным разве «гайки» не закручиваешь до самого упора?

— Приходится, — оскалился весело. — Иначе с самого семь шкур снимут и пинка под зад дадут.

— Слышал, что увольняться собирался… Так чего лютовать, нервы рвать и себе и сотрудникам?

— Было дело, — вновь посерьезнел заместитель начальника отдела полиции. — Вожжа под хвост попала — собирался увольняться… Но руководство тормознуло: еще, мол, не всю кровь из жил моих высосали… А тебя самого разве не тормозили?

— Да тормозили… — развел руками сочинитель. — Раза три или четыре…

— Вот видишь?.. А если серьезно, то сотрудников не хватает, некому преступления раскрывать. Попросили подождать до лета.

— При такой зарплате — и вакансии? — удивился сочинитель. — А по телеку «поют», что в ментовские кадры очередь, как при советах за дефицитным товаром…

— Брешут! — взъярился Дремов. — Брешут почище Троцкого и полицейских собак в вольерах, когда их забывают покормить неделю.

— Так уж и брешут?! — сделал вид, что не верит в искренность последних слов заместителя начальника сочинитель.

— Посуди сам, — стал заводиться тот, — на зоне КТК, вместо четырех оперов, три (и то один из них приболел), на Магистральном — двое, вместо трех, а про зону РТИ вообще говорить не хочется: вместо четырех, один зеленый. Как работать?.. Вот седьмого марта…

Но сочинитель перебил:

— И куда же подевались опера?

— Трое от «хорошей» жизни сбежали в другие службы, — стал перечислять Дремов, загибая пальцы. — Один — в Чечне, один — в Сочи, один — в отпуске, один — на переподготовке… Штаты большие, а работать некому… Да и загружают всякой хренью так, что и знаменитый владимирский тяжеловоз не потянул бы…

— В мое время один умный начальник про участковых говорил, что это «лошадь, которую все погоняют, но никто не кормит», — ввернул сочинитель. — Слушая вас, можно подумать, что вектор нагрузки изменился с участковых на оперов? И теперь опера — не просто лошади, которых все погоняют и никто не кормит, но и лошади-тяжеловозы, перегруженные сверх меры…

— Еще как изменился! — тут же подхватил заместитель начальника отдела. — Опера — в конвой, опера — в наряды, опера — в засады, опера — в рейды, опера — в усиления, опера — на перехваты, опера — на спортивные мероприятия! Словом, куда ни кинь — всюду клин. А во главе его сотрудники уголовного розыска. Без оперов ни одно мероприятие в городе не обходится.

— И если продолжать ассоциативный ряд сравнения с лошадью, то на память приходит анекдот о свадебной, у которой перед в цветах, а зад — в мыле. Только у оперов не только зад в мыле, но и перед в поту.

— Хорошо поговорили, душевно, — улыбнулся сочинитель. — Давно так ни с кем не разговаривал. Кстати, что ты хотел про седьмое марта рассказать? А то я тебя перебил…

— Я и говорю, что оперов не хватает. Приходится всему руководству отдела за оперативников отдуваться…

— Надеюсь, что оперскую хватку еще не забыли? — поддел сочинитель незлобиво.

— Забудешь тут… — усмехнулся с полынной горечью Дремов. — И седьмого, и восьмого, и девятого почти без сна… Как ужики на сковородке…

— Что так?

— Время есть? — взглянул остро.

— Раз не за компьютером, значит, есть.

— Тогда пойдем ко мне в кабинет. Нечего тут стоять-распинаться… Расскажу в спокойной обстановке. Может, сюжет понравится и в какой-нибудь рассказ вставишь…

В словах Дремова был резон: мимо сочинителя и заместителя начальника отдела полиции то и дело пробегали сотрудники. Одни летели стремглав, чуть не задевая собеседников. Другие, наоборот, останавливались, мельком взглянув на ветерана, признавали в нем «своего» и, не стесняясь, что-то спрашивали. Тут Дремову приходилось делать «грозное» лицо и отмахиваться, чтобы не прерывали беседу.

— Пойдем, коли зовете. Но предупреждаю, пить спиртное не буду — сердце шалит… — похлопал сочинитель себя по груди.

— И не надейся на спиртное, — усмехнулся Дремов. — Прошли те времена, когда в сейфе рядом с секретными делами стояла бутылка водки или коньяка. Ныне с этим шутки плохи… Могу чай предложить.

— Это подходит.

В кабинете заместителя начальника отдела не только лакированная мебель, но и оргтехника, и плазменный экран в добрую половину стены — материальные символы нового времени. У стены офисные стулья — сочетание металла и синтетического заменителя кожи. А на стене, что за креслом полицейского начальника, где раньше красовался портрет Феликса Дзержинского, писаный масляными красками, скромно висела в небольшой деревянной рамочке цветная фотография президента Путина.

— Присаживайся, — совсем по-ментовски жестом руки указал Дремов на стул у приставного стола, сам плюхнувшись в высокоспинное вращающее вокруг свой оси и катающееся по полу кожаное кресло. Это тоже признак современного полицейского кабинета начальников средней руки. — В ногах правды нет…

— Можно подумать, правда в заднице?.. — съязвил сочинитель.

— Ха! — сдавленным смешком и острым взглядом отреагировал хозяин кабинета на реплику собеседника. — Есть, есть порох в старых пороховницах! Не один песок…

Да, зам начальника отдела полиции за словом в карман не лазал.

— Пошутили — и к делу, — оценил встречную шутку сочинитель. — Так что там случилось в преддверии Международного женского дня?

— Начну по порядку, — поладнее угнездившись в кресле, приступил к рассказу Дремов. — В середине февраля текущего года на поселке КТК неизвестными была обчищена квартира. Среди похищенного имущества был мобильный телефон. Раскрыть преступление по «горячим следам», как понимаешь, не удалось. Поэтому одна надежда была на то, что мобильник «засветится». Ну, опера сделали ряд заданий в нужные технические службы…