Следствием установлено

— Начнем, пожалуй. Тебе — дом 13-А, Морозову, как проявившему инициативу, которая в нашей конторе всегда наказуема, — просто 13, общежитие; ну, а мне — дом 32 по Обоянской. Там, как мне помнится, и притончик один имелся. Вот и проверю заодно.

— Начнем, так начнем, — вяло согласился участковый Ветров. Он, как и опер Морозов, понимал, что в этот раз смениться им с суточного дежурства придется нескоро, поэтому без особого энтузиазма направился в сторону «своего» дома.

Начало проведению оперативно-розыскных мероприятий, называемых у профессионалом личным сыском, было положено. И хотя внутриведомственные инструкции по работе следственно-оперативных групп гласили, что всей работой на месте происшествия руководит и направляет следователь, но и без них каждый опер знал, чем он должен заниматься и что делать, чтобы не дать остыть еще «горячему следу». Знал эту непреложную истину и Демин, начавший проведении ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий) или «гон следа», как говорили наши далекие предки в древности, до прибытия следователя прокуратуры.

Новелла четвертая

Как ни странно, но именно старшему оперуполномоченному Демину и повезло с установлением личности убитой брюнетки. Впрочем, может, и не странно, а закономерно, ведь говорится же, что «кто ищет, тот всегда найдет». А тут в пользу Демина «играло» сразу несколько факторов: он раньше был тут участковым уполномоченным и знал население, он уже имел опыт оперской работы, он находился на «своей земле» и он, как никто другой, был заинтересован в скорейшем раскрытии этого преступления. Вот и вел его милицейский ангел-хранитель туда, куда было надо.

Когда Демин, переговорив с жильцами трех коммунальных квартир ни слухом, ни духом не ведавшим о необычном сюрпризе в шерстяном ковре на санплощадке рядом с их домом, то зашел и в четвертую. В четвертой квартире как раз и был тот самый «притончик», о котором упоминал старший оперуполномоченный в беседе с товарищами. Когда он, требовательно постучавшись, разбудив хозяйку, вошел в комнату, то сама обстановка квартиры и ее хозяйка неожиданно подсказали, что именно тут, и нигде больше, он видел «брюнетку» ранее и живой.

— Чем обязана? — даже не пытаясь скрыть недовольства, встретила его Курочкина Альбина, женщина лет двадцати пяти, искусственно обландинившаяся при помощи перекиси водорода и прочей химии, с заспанным, помятым лицом. — Чем обязана, — повторила она, неспешно заправляя халат на груди, конечно узнав в раннем госте своего бывшего участкового, а теперь опера, — что ни свет, ни заря ты, опер врываешься к квартиру к порядочным гражданам, забыв, что квартира гражданина России неприкосно-венна?

— Ты еще, уважаемая, скажи, что на твои деньги, собираемые в качестве налогов, содержишь меня и всю милицию российскую, — умышленно поддел Курочкину Демин, вызывая на большие негативные эмоции, во время которых любой человек не так себя контролирует и в запале чувств своим поведением или же словами может дать нужную информацию. При этом старший оперуполномоченный наметанным взглядом обвел скромное жилище Курочкиной, но какого-либо беспорядка, указывающего на то, что в данной комнате была драка и убийство, не обнаружил. Даже един-ственный ковер, и тот был на месте. А вот каких-либо вешалок в комнате не было, а те, что были в общем коридоре и принадлежали всем жильцам, Демин осмотрел еще сразу по прибытию «на адрес», но ничего похожего на общность с увиденным им у трупа фрагментом не обнаружил.

— А то… — начала было Курочкина возмущенно, на новой волне «праведного» гнева, но опер ее оборвал:

— А то, уважаемая, что ты отродясь никаких налогов не платила, так как работать не любишь, зато выпить-погулять — за милую душу! Вчера, небось, опять гуляла?.. — забросил опер пробный камешек, надеясь выудить побольше информации, хотя из опроса соседей Курочкиной уже знал, что вчерашний день в комнате Альбины было на удивление тихо.

— Ну и что, — ерепенилась Альбина, наполняясь праведным гневом, — не за твои пью, гуляю. За свои! Честно заработанные!

— Да за какие такие свои, Альбина? — усмехнулся вновь опер откровенно язвительно. — Не смеши мои милицейские сапоги! А то у них от хохота подошвы отлетят. Ты только на свои ручонки шаловливые посмотри! — При последних словах он сноровисто схватил правую руку Альбины, — такие ручки… — посмотрел внимательно на обратную сторону ладони, на костяшки пальцев, потом на лицо Курочкиной, — за всю твою недолгую жизнь ничего тяжелее тюбика губной помады… да мужского прибора, которым не бреются, а детей делают, не поднимали, не держали.

— А что это ты, мент, меня, как цыган лошадь, рассматриваешь? — задала Альбина уже довольно спокойным тоном, хотя и с прежней наглецой уличной девицы, вопрос, наконец, сообразив, что не ради праздного любопытства старший опер разглядывает ее комнатушку да и ее саму столь пристально. — Часом, не жениться на мне вздумал? — пошутила вульгарно. — Так знай, что я с ментом на одном поле ср… не сяду, не то что замуж за него идти. Не люблю вашего брата.

Произведя визуальный осмотр помещения и самой хозяйки, не зря же он так внимательно ручку и личико Альбины разглядывал, пытаясь найти свежие ссадины и кровоподтеки, сопоставив информацию, полученную от соседей с поведением Курочкиной, опер убедился, что Курочкина, возможно, непосредственного отношения к смерти «брюнетки» не имеет. Следовательно, стоило менять тактику игры.

— У нас нелюбовь, Альбина, взаимная, — пресек Демин разглагольствования Курочкиной, — но только не о ней речь. Ты лучше мне ответь, как зовут твою короткостриженную подружку-брюнетку? Ну, эту самую, похожую на актрису… Помнится, как-то я ее у тебя видел… Еще говорили, что у вас с нею… это самое… взаимное влечение с розоватым оттенком.

— Лесбиянство что ли? — переспросила, уточняя Альбина и не дожидаясь ответа опера, ухмыльнувшись, добавила: — Врут. Никакие мы не лесбиянки с Леночкой, просто подруги. Просто подруги — повторила она с нажимом, словно желая убедить в этом не столько опера, как себя. — А тебе-то что до нее? Неужели запал, что в такую рань прискакал?.. Так знай, она ментов, как и я, на дух не переносит! Пустые хлопоты…

— Ты ее вчера видела? — не обращая внимания на зубоскальство Альбины, продолжил напирать опер, в котором проснулся азарт охотника, взявшего след.

— Видела, во второй половине дня… Но потом она куда-то ушла и больше не возвращалась. А что случилось? Зачем она тебе? Неужели что-то натворила?

— Возможно, и натворила — «подпуская» оперского тумана, неопределенно отозвался Демин. — Пока же, Альбина, тебе придется потеплее одеться да пройтись со мной недалече.

— Это еще зачем?

— Надо, Альбина, надо. Сама знаешь, милиция людей, даже таких как ты, напрасно не тревожит. Следовательно, нужда имеется, необходимость. Так что одевайся и пойдем! Время препираться да вести «светскую» болтовню прошло. Дело ждет. К тому же хоть когда-то, но должна же ты проявить свой гражданский долг и оказать помощь органам…

Курочкина поняла, что упираться не следует: не для простой болтовни в такую рань пришел к ней опер. Не пойдет добровольно, этот опер церемониться не станет, силой заставит делать то, что считает нужным. Поэтому, попросив опера отвернуться, быстро оделась и проследовала за Деминым.

Когда старший оперуполномоченный Демин и сопро-вождаемая им Альбина, завернули за угол дома, то он увидел, что обстановка на санплощадке изменилась коренным образом: от понаехавших сотрудников милиции и прокурорских работников, а также их автомобилей негде было яблоку упасть. Судмедэксперт и следователь прокуратуры что-то колдовали, склонившись, над трупом, криминалист то и дело щелкал затвором фотоаппарата, ослепляя окружающих яркими вспышками. Рядом с ними, переминаясь с ноги на ногу, мешковато стояли две женщины — понятые. У большинства ответственных товарищей, съехавшихся со всех концов города на место происшествия, не лица, а маски озабоченности и глубоких аналитических раздумий. Начальник отдела милиции майор Москалев Алексей Владимирович, начальник уголовного розыска Дремов, начальник криминальной милиции майор Куцевалов также были тут и что-то довольно эмоционально, судя по их жестикуляции, говорили собравшимся вокруг них стайкой отделовским операм и участковым, поднятым дежурным по тревоге. По-видимому, проводили краткий инструктаж личному составу, нацеливая его на поквартирный обход ближайших домов и территории. А попутно, уточняли адреса «контингента»: ранее судимых, притоносодержателей, пьяниц, наркоманов, семейных дебоширов и т. п. — которых следовало проверить в первую очередь. Вместе с тем немало было и всевозможных «ответственных лиц», согласно инструкциям, прибывшим на место происшествия и своим присутствием создававших ненужную суету и нервотрепку. Практической пользы от их присутствия было мало, а мнимой важности — хоть отбавляй: ходили с места на место со своими свитами, создавая иллюзорность бурной деятельности. На самом же деле довольно часто отрывали от работы тех, кто действительно что-то делал конкретное, пусть и не такое внешне эффектное, как их групповое блуждание на месте происшествия, после которого, как после стада бизонов, все следы на месте происшествия уничтожаются безвозвратно. Впрочем, наблюдая происходящее, сведущему человеку было бы понятно: милицейская машина стала набирать обороты.