Время бусово

Князь сделал паузу, собираясь с мыслями. Лицо его пылало, воз-бужденное речью и морозом, легкое облачко пара витало над ним. В толпе произошло движение.

— От кого стену станем городить? — язвительно выкрикнул кто-то из толпы купцов. — От ветра? Так от него и старая хорошо спасает! О каких врагах толкует нам князь? О тех, которых нет! О мнимых. Видно, Навь с Явью перепутал… Ибо в Яви у нас нет врагов.

— Судя по всему, что говорит князь, — поддержал своего сотовари-ща старшина Прилеп, — наш князь собственной тени боится. Ха!

— Ха-ха-ха! — Дружно поддержали собрата торговые гости, не зря же заранее договаривались о том. — Ха-ха-ха!

— Тихо! — медведем вздыбился и взревел воевода. — Дайте князю досказать. — Его десница упала на бедро в поисках рукояти меча. Забыл воевода, что меч свой оставил дома, как того требовал древний закон веча: всем быть безоружно. Однако в толпе это непроизвольное движе-ние руки воеводы заметили. Притихли. «Горяч наш воевода, — решили многие. — Горяч и прямодушен».

— Вот торговые гости спрашивают: от кого надо огораживаться крепостными стенами? — выкрикнул князь. И облачко пара заколебалось над его головой. — Отвечу: от врагов! И еще раз повторю для самых не-понятливых: от врагов!

— Да какие враги? — вновь раздался чей-то возглас из рядов торго-вых гостей.

— И то верно, — поддержали торговых гостей ткачи. — И то верно. Где они враги-то?

Но на них тут же дружно зашикали:

— Тише, пусть князь договорит. Тише! Тише! Пусть князь молвит!

Притихли.

— А врагов у славянского рода много, — продолжил на высокой ноте князь. — Это кочевые орды, накатывающиеся каждым летом из-за Ра-реки и Дона… Это готы, двинувшиеся в поход всем своим беспокойным племенем от вод Готского моря к берегам Сурожского и уже потеснив-шие наших братьев по крови тиверцев и борусов… Это беспокойные греки из земель Боспорских и Таврических, вынашивающие планы по-корить наши земли, а нас превратить в рабов своих… Это вражда внут-ри самих славянских племен… Неужели забыли, как у Рати сражались наши деды с племенами вятичей, захотевших брать с нас дань?

Князь вновь сделал небольшую паузу, и пока толпа молча перева-ривала сказанное им, он окончил свою речь:

— Я за то, чтобы возвести вокруг города настоящую крепостную стену с башнями и бойницами для стрелков из лука. Я за то, чтобы все мы могли жить спокойно, уверенные в том, что никакой враг не войдет в наш город и не надругается над нашими женами, матерями и сестра-ми, не зальет кровью очаги наших жилищ, не разобьет голову ребенка о подвернувшееся дерево, как было это в Ольвии, что на берегу Днепра, где побывали готы. Можете о том спросить старшину кузнецов Коваля. И многих иных, ходивших в тот поход… Я все сказал — вам решать! — Князь, оставаясь по-прежнему без головного убора, сжимаемого десни-цей, с развивающимися от быстрой и энергичной ходьбы волосами, двинулся к своим воям и отрокам. Толпа колыхнулась и заволновалась.

— Крепость, крепость! — кричали сторонники князя. И было их до-вольно много как среди приближенных князя и воеводы, так и среди рядовых кузнецов, плотников, кожевников, гончаров и иного работного люда.

— Крепость, крепость! — вторили им женщины. — Не хотим, чтобы наших детей убивали враги. Если мужчины наши боятся трудов, то женщины возьмут в руки топоры и заступы, но крепость построят.

Под этот крик и шум от группы торговых гостей к середине тор-жища торопился их старшина Прилеп. На ходу, сорвав с головы лисий треух и обнажив раннюю залысину, потребовал слова.

— Тихо! — крикнул воевода Хват в толпу. — Послушаем торгового гостя Прилепа. — А про себя подумал: «Век бы его не слышать и не ви-деть, жмота поганого».

Послушались воеводу. Попритихли опять.

— Вот вы горланите: «Крепость, крепость», — начал Прилеп визгли-во, обращаясь к притихшей толпе, — а подумали ли вы, дурьи головы, о том, кто ее строить будет, на какие такие барыши? Ась?

И не дав людям сообразить, не то чтобы ответить на риторический вопрос, выкрикнул, как отрезал:

— Не подумали! А я подумал…

Но его категоричность и бесцеремонность уже задела. Толпа тре-вожно загудела.

— Князь поможет, и мы — миром… — раздался чей-то неуверенный голос.

— Да, князь и мы сами — сила! Миром — и батьку бить можно…

— Как же, как же! — засмеялся, кривляясь и издеваясь над сопле-менниками, Прилеп. — Мы — миром… — передразнил он сказавшего, рас-тягивая слово по слогам. — Еще вспомните, что с миру по нитке — голо-му рубаха… Так бывает только в присказках народных. Для красного словца… В жизни такого не увидишь. В жизни все иначе. Там надо все своим хребтом… — Короткими фразами бил по толпе Прилеп.

— Что, верно, то верно, — поддержал Прилепа какой-то доброжела-тель из числа жителей града, тогда как прибывшие в Курск на вече по-сланцы Ратска и Липовца только молча слушали разные стороны, не вмешиваясь в спор курян.

— У нашего князя одна вошь в кармане да другая на аркане, — обод-ренный успехом продолжил старшина торговых гостей. — Вот и все бо-гатство. Ха-ха-ха! И у мира — одни дыры. Ха-ха-ха! А тут средства тре-буются: работников-то кормить-поить надо?.. Надо! Опять, значит, раз-ные тягла возлягут…

— Вот ты и раскроешь кису! — Крикнули опять из толпы. Крикнули зло и твердо. — Надо же для мира постараться. Не все же — только от мира иметь…

Прилеп зло зыркнул по толпе глазами, надеясь отыскать крикуна. Отыскал или нет — неизвестно, но глаза опустил. Мир не загипнотизи-руешь, не запугаешь, хоть сверли, хоть жги его глазищами. Мир — сила! Особенно, если он настроен быть силой.

— Нашли, у кого просить, — отозвалась бойкая бабенка, бездетная вдова кузнеца Фрола, погибшего во время последнего похода на готов. — Да у нашего Прилепа не то что хлеба, но и снега в зимнюю пору не вы-просить. Известный жмот. Сам — не ам, и другому не дам! У него… дерьмо, и то на вес золота!

— Ха-ха-ха, — засмеялись в толпе. — Не иначе, как цвет един да запах одинаков!

Прилепа не долюбливали многие, поэтому не прочь были позубо-скалить на его счет. Но нашлись и такие, которые решили подшутить над бойкой вдовой:

— А тебе, Купа, почем знать? Не торговалась ли с ним дерьмецом своим? А-а?

— Может, и торговалась, — огрызнулась, нисколько не смутившись, Купа. — Речь-то не обо мне, а о Прилепе.

— Али своего мало, — не унимались шутники-зубоскалы, — что при-леповского прикупить захотелось? Ха-ха-ха!

— А у него гуще! Га-га-га!

— Ха-ха-ха!

— Хо-хо-хо!

— Задери вас леший, — озлилась Купава на озорников и спряталась за спинами товарок. — Им — про дело, а они — про дурь…

— Тьфу на тебя! — Зло сплюнул в сторону разбитной бабенки стар-шина торговых гостей. — Знать, язык без костей, что пустое мелет. Во-лос долог, да ум короток… — Он понимал, что убедить сородичей не удалось, как не удалось тронуть их сердца красочной речью, а потому, скомкав, окончил: — Одним словом, торговые гости возражают против строительства… Да, возражают… А как не возражать, коли все тяготы лягут не на вас, худородных да худосочных, а на нас, лучших мужей.

И ушел к своим, что-то беззвучно бормоча себе под нос и не глядя на людей. Понимал, что негласный спор с князем уже проигран, и не просто проигран, а из-за такого несвоевременного вмешательства глу-пой бабы, превратившей своей речью его в посмешище для горожан, и что со временем придется растрясти мошну, да еще как растрясти…

Потом говорили старшие от кузнецов и ткачей, от горшечников и кожевников. Каждый приводил свои доводы как за строительство кре-пости, так и против строительства. Мнение горожан клонилось то в од-ну, то в другую сторону, хотя все же тех, кто был за строительство кре-пости, было большинство.

Наконец воевода Хват объявил, что будет говорить старый жрец Славояр. Торжище затихло. Старого жреца уважали и побаивались: еще бы, если ежедневно советуется с самими богами светлыми!

— Внуки Дажьбога, — тихо заговорил седой, как лунь, жрец, рас-правляя согбенные тяжестью лет и бремени плечи, ударив посохом в утоптанный сотнями, если не тысячами ног наст. — Дети Дажьбога! — Как только он повел речь свою, то голос его досель тихий и скрипучий вдруг зазвенел на морозном воздухе, налился силой и яростью; слезив-шиеся ранее старческие очи его ожили и светились неукротимым огнем внутреннего жара убежденности и веры. — Стыдно вам спорить и пре-пираться. Неужели забыли Завет отца нашего Яруна, призывавшего сла-вить свой род во веки веков и жить по Правде и в Яви, а не по Кривде и в Нави?