Страница 51 из 75
«Кота» в мешке брать не станет, — посчитал самонадеянно Паромов, — сейчас скажет: «Спасибо. Беседа окончена. Продолжайте работать по своему профилю».
Но не успел он это подумать, как услышал:
— Валентин Робертович, я думаю, что это он от скромности. Вот назначим на новую должность, поможем на первых порах, где нужно — подскажем, где собьется — поправим, а не справится, так никогда не поздно отыграть назад. Верно я говорю? — призвал Озеров себе в «союзники» Киршенмана. — Но я уверен, — продолжил он, — справится. Еще как справится. Хитрит, Валентин Робертович, хитрит! Вы, мол, воз тащите, товарищи начальнички, надрывайтесь, потом обливайтесь, нервы свои портите, а я буду со стороны наблюдать, да поощрения принимать. Такой номер не пройдет. Вместе с нами в воз впряжется, вместе тащить будем! Он еще нам следствие третьего отдела в передовые по городу и по области выведет! Ишь ты, сироту казанскую из себя представить хочет! Лапшу нам на уши мечет.
Начальник городского следственного подразделения был большим дипломатом, его не так просто было вывести из себя, но тут стал гневаться. Видно Паромов и его достал своей несговорчивостью. И перед вышестоящим начальством в неловкое положение ставил.
— Валентин Робертович, вы спросите его, сколько он имел поощрений за прошлый год, — вновь перешел на деловой тон Озеров.
А действительно, сколько? — спросил заинтригованный такой просьбой начальника городского следственного отдела Киршенман, которому на самом же деле стало интересно знать, сколько поощрений имел старший следователь.
— Четыре или пять, — вынужден был сознаться Паромов.
— Вот, вот: пять! — подхватил дипломатично Озеров. — А за что? За что, я спрашиваю?
— За работу, — кратко ответил Паромов.
— Не просто за работу, а за расследование уголовных дел. За вдумчивое расследование уголовных дел. За низкий процент доследования и прекращения. За практическое расследование преступлений, отнесенных к подследственности прокуратуры. И опять у него в производстве явное покушение на убийство. Доведет до ума — и прокурор с радостью заберет дело.
Озеров, вроде бы и хвалил, но Паромову все больше и больше становилось не по себе от такой похвалы. Даже вспотел. Впрочем, капли пота на лице следователя, возможно, выступили и от жары в кабинете Озерова. Возможно…
— Скажите, — обратился к Паромову Киршенман, — какой состав преступлений довелось расследовать? Или на чем-либо конкретном специализируетесь?
Но Паромов не успел и рта открыть, как за него уже отвечал Юрий Владимирович.
— Практически весь спектр состава преступлений, отнесенных к нашей подследственности. Универсал, словом. Я же говорю, что хитрит. Но ничего, впряжется в воз — потянет!
Это в той или иной степени соответствовало действительности. Однако всего спектра уголовно наказуемых деяний, отнесенных к компетенции предварительного следствия органов внутренних дел, Паромов уж точно не мог охватить. Ну, никак!
— Юрий Владимирович, — размеренно проговорил Киршенман, по-видимому, давая понять всем, что время беседы окончено, — давайте дадим товарищу Паромову денька два-три на раздумывание, да сами еще подумаем, время нас не гонит, и решим, что да как…
— Хорошо, — согласился Озеров и, обращаясь опять к Паромову, добавил с излишней строгостью, по-видимому, досадуя на его несговорчивость: — Можете быть свободны. Думайте.
«Уф! — вздохнул с облегчением Паромов, оказавшись в коридоре, — даже вспотел…».
Проходивший по коридору зональный следователь Чумичев Николай Анатольевич, старший лейтенант юстиции, когда-то трудившийся в седьмом отделе милиции и в настоящее время курировавший следственное подразделение этого отдела, возможно, ужу находившийся в курсе событий, связанных с назначением Паромова на должность начальника СО ОМ-3, увидев «запаренного» старшего следователя, поинтересовался:
— Сватает?
— Сватает.
— А ты?
— Что-то не хочется…
— Оно и видно. Как из бани… Но с отказом — это несерьезно! Знаешь, в «обойму» руководителей среднего звена попадешь, потом из нее не так-то просто вышибить. Совсем иной коленкор, чем сейчас. Так что, не мудри!
— Тут уж не до мудрости.
— Ну, ладно, я побежал. А ты смотри… не боги горшки обжигают.
— Буду смотреть.
Не успел Паромов окончить разговор с Чумичевым и дойти до конца коридора, как столкнулся с Крюковым Александром Николаевичем, подполковником юстиции и первым заместителем Озерова.
— Что-то ты в последнее время мой кабинет избегаешь? — иронично начал Крюков. — Зайдем, разговор есть…
— Так то по старой солдатской привычке действую: от начальства подальше, к кухне поближе, — попытался отшутиться Паромов, но возвращаться пришлось: не скажешь же начальнику: не хочу.
— Тут некоторые виды на тебя имеются, — начал Крюков, когда оба уселись на стульях в его кабинете, значительно уступавшем Озеровскому в размерах и материальной оснащенности.
— Только что Озеров и Киршенман об этом говорили, — невольно поморщился Паромов.
— И что?
— Считаю, что мне и на своем месте пока неплохо. Хлопот меньше. Одно дело за себя отвечать, другое — за группу следователей…
— Мыслишь политически неверно, — снисходительно усмехнулся Крюков. — Профессиональный рост должен рука об руку идти со служебным.
— Александр Николаевич, — остался при своем мнении Паромов, зная, что с Крюковым можно всегда говорить открыто и откровенно, — я же не слепой, чтобы не видеть, как так называемых начальников следственных отделений «дрючат». Причем, не за себя, а за нерадивых подчиненных. Так на хрена попу баян, когда кадило имеется…
— Молодец, что фольклор не забываешь, — вновь усмехнулся Крюков, доставая пачку любимых им сигарет «Родопи», — но ты же мужик и не должен бояться ответственности. Потом же престиж, более высокий оклад… Возможный рос в звании и вообще по службе…
— Я и не боюсь. Однако разница в окладе между старшим следователем и начальником следственного отделения столь мала, что ни в коей мере не сможет компенсировать тягот обязанностей и ответственности!
— Не знал, что ты такой пессимист, — уже серьезно отметил Крюков, и в его светло-серых глазах погасли веселые бесенята. — Не знал…
— Возможно, я и пессимист, но дурнем быть не очень-то охота, добровольно надевая на себя ярмо лишней ответственности.
— Ладно, ступай, — разрешил Крюков. — Что-то разговор у нас не ладится… Ступай, но имей в виду, что мы с Озеровым от тебя не отстанем… От мысли сделать тебя начальником не отступимся…
12 МАРТА. ВЕЧЕР
В отделе, когда Паромов туда возвратился из следственной части, его ждала новость: оба подозреваемых срочно желают видеть своего следователя.
«Быстро же они созрели», — отметил про себя Паромов и пошел к начальнику следственного отделения, во-первых, чтобы доложить о разговоре с руководством следственного аппарата, и, во-вторых, посоветоваться о дальнейших действиях с подозреваемыми: стоит ли к ним ехать, когда стукнуло 18 часов и уже ни одного адвоката не найдешь.
— Ну, что тебе сказать, — выслушав Паромова, произнес Глебов, — тебе решать. Если желаешь услышать мой совет, то слушай: не каждому предлагают быть руководителем, поэтому соглашайся. Конечно, это другой уровень и работы, и взаимоотношений с руководством, и ответственности. Считаю, что справишься. Но, помни, тебе решать!
Что же касается просьбы подозреваемых и возникших с этим осложнений, то мы, конечно, не обязаны немедленно реагировать на каждый чих. Много чести… Однако не стоит забывать и о возможном психологическом контакте. Он способен на любые кульбиты: также быстро пропасть, как и неожиданно возник. Понятно?
— Понятно-то, понятно, но как быть с адвокатами? Вдруг будут давать признательные показания, а затем их защитники поставят эти показания под сомнение? Апыхтин, может, и не откажется, а Злобин по подсказке Лунева точно «назад пятками» пойдет! Не зря уважаемого Леопольда Георгиевича адвокатом Терразини зовут…