Эсташ Черный Монах

Неф изрядно отличался от галеры, галеаса[22] и когга своими формами. Его борта были высокими, широкими и короткими. К тому же неф оказался намного быстроходнее когга – все-таки две мачты с большими парусами. Корабль имел достаточно сильное вооружение и наемных солдат охраны, чтобы дать отпор пиратам. Форты на носу и на корме были устроены так, чтобы стрелкам удобно было целиться в случае нападения на корабль.

Корабль был построен в Венеции несколько лет назад и стоил очень дорого. Но капитан, он же арматор, Робер де Брезе принадлежал к славной нормандской фамилии, которая славилась своим богатством. Поэтому неф был так хорошо оснащен и команду Брезе подобрал отменную.

На корабле стараниями капитана, который, как и Пьер Фарино, старался не отставать от передовых веяний в морском деле, был обустроен превосходный камбуз, правда, для командного состава. Матросам, как обычно, доставались если и не какие-нибудь отходы, то часто не совсем съедобное варево. К счастью, Эсташ был лишен надобности трапезничать вместе с командой. Сын пэра Булони пользовался привилегией обедать в кают-компании вместе с капитаном и другими уважаемыми персонами.

А когда де Брезе узнал, что Эсташ получил грамоту мастера, притом из рук самого Пьера Фарино, и немало походил с ним по морям и Ла-Маншу, то и вовсе проникся к нему большим расположением. Ведь капитаны были друзьями, и Робер де Брезе знал, чего стоит опыт владельца когга «Трумель».

В гигантском котле на камбузе обычно варилось одно блюдо из гороха, чечевицы, бобов, проса и солонины. Провариться как следует эта жидкая болтушка обычно не успевала. Большая команда нефа была разделена по группам или бачкам. Во главе каждой такой группы стоял бачковой. Он получал для всех недельный рацион продуктов и ежедневно к обеду выделял каждому матросу соответствующую долю. Он же отвечал и за варку обеда для своих.

На «Кристофере» кока точно так же не любили, как и его собрата на «Трумеле», и награждали разными обидными прозвищами: «кухонный жеребец», «ветчинный принц», «сальная тряпка», «горшечный комендант» и тому подобное, нередко добавляя еще и несколько соленых словечек. Про него матросы даже песенку сочинили:

Но еще больше, чем кока, команда ненавидела своих бачковых. Всю недельную долю продовольствия, полагающегося на бачок, они хранили в запертых шкафах. Ежедневная доля мяса с привязанной на шнурке биркой, свидетельствующей о принадлежности к данному бачку, опускалась на камбузе в большой медный котел с кипящей водой. Сюда же закладывались мясные доли всех других бачков. Через определенное время кок доставал их из бульона вилами.

Перед обедом бачковой получал мясо и на куске парусины, расстеленном на палубе, делил его на порции. Матросы всегда были недовольны, считая, что кому-то достался кусок побольше, хотя разрезать мясо на совершенно одинаковые порции было, конечно же, при всем желании невозможно.

Но самые большие неприятности возникали из-за пудинга – излюбленной пищи на нефе. Бачковой приготавливал тесто из выданной коком муки, меда, изюма и топленого сала, замешанное на воде. Затем тесто закладывалось в парусиновую сумку. Сумку завязывали, прикрепляли к ней опознавательную бирку и вместе с пудинговыми сумками других бачков опускали в большой камбузный котел.

Должность бачкового была сменной – с таким расчетом, чтобы каждый матрос некоторое время мог исполнять эти обязанности. Случалось, что иной раз пудинг не удавался. И тогда начиналась заваруха! Чтобы уберечься от колкостей, а то и от мордобития сотоварищей по бачку, виновник несчастья считал в этом случае наиболее уместным для себя «подать в отставку».

Эсташ смотрел на все это непотребство широко открытыми от изумления глазами, хотя и старался не выдать своей заинтересованности, изображая постороннего скучающего наблюдателя. Смотрел и констатировал, что Пьер Фарино – великий капитан. На «Трумеле» дело до драк во время обеда и при дележке продуктов все же не доходило, хотя их качество и готовка тоже оставляли желать лучшего.

Команда на «Кристофере» была многочисленной. Здесь собрали представителей почти всех морских профессий. И едва не главным считалось ремесло плотника.

Когда в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк в сердцах бросал: «Чтоб у тебя мачты поломались!», корабельного плотника, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим людям на борту. Ведь всего каких-то полфута трухлявых досок отделяли экипаж судна от погибели. А с хорошим тиммерманом – плотником, имеющим к тому же доброго помощника, они могли спать спокойно.

Путь в судовые плотники нелегок. Прежде чем попасть в ученики к плотнику, желающий приобрести эту профессию был обязан не менее четырех лет проплавать матросом, затем еще три года длилось само ученичество. Как правило, плотник пользовался доверием и благосклонностью капитана. На нефе тиммерман был освобожден от несения вахты. Он принадлежал к тем немногим счастливчикам, кто имел право спать всю ночь напролет. Правда, иной раз ему все же приходилось постоять у руля.

Незаменимыми судовыми мастеровыми были такелажники и парусники, именуемые в команде «зашивателями мешков». Такое прозвище они получили, поскольку парусные мастера зашивали в парусину умерших во время плавания.

Их старались избегать и по другой причине: постоянное общение с иглой, шилом и нитками накладывало свой отпечаток на склад характера парусного мастера, так же, как на кока вечная возня с горшками и мисками. Кроме того, парусник, как правило, почему-то считался среди матросов существом двуличным.

Работа парусного мастера ценилась на нефе столь высоко, что его, как и плотника, капитан Робер де Брезе освободил от несения вахты.

А самым бесполезным существом из тех, кто когда-либо ступал на палубу «Кристофера», по мнению матросов, был брадобрей. Ведь бритье испокон века считалось на торговых судах занятием предосудительным.

Окладистая борода была такой же непременной принадлежностью морских волков, как слово «аминь» в молитве. Обязательной стрижкой волос занимались только на посудинах военного флота, где всех матросов равняли под одну гребенку. Злые языки ехидничали, что дисциплина немедленно расползется по всем швам, стоит лишь разрешить команде стричь волосы и бороды по индивидуальному фасону.

Брадобрей должен был нести вахту наравне с матросами. Однако орудовал он в основном бритвой и ножницами, потому что на таком большом и многолюдном корабле, как «Кристофер», он едва поспевал обслуживать всех. А Робер де Брезе, дворянин и бывший морской офицер, терпеть не мог неряшливые бороды и сальные патлы.

Поэтому пришлось матросам нефа смирить свою гордыню, забыть про предрассудки и терпеливо сносить упражнения брадобрея, благо платил де Брезе щедро и наказывал редко – только за серьезные провинности. Бестолкового мордобоя, как на некоторых других судах, он не допускал.

В экипаже нефа за большие познания в морском деле вскоре стали считать Эсташа своим, и юноша с моряками старался быть на равных. Оказывается, если не относиться к матросам как к глупым животным, можно заработать себе большой авторитет. За Робером де Брезе его команда готова была пойти в огонь и воду. Он был справедливым капитаном.

Но были на нефе и весьма странные личности. На «Трумеле» с ее небольшим по численности экипажем подбор матросов осуществлялся весьма тщательно, притом лично капитаном. А вот «Кристофер» явно испытывал нужду в профессиональных покорителях морей. Судя по разговорам среди матросов, Робер де Брезе создал специальную команду, которая прочесывала портовые закоулки в поисках людишек, более-менее пригодных для службы. Поэтому на нефе попадались матросы, абсолютно не приспособленные к морской жизни.

22

Галеас – большая галера; тип парусно-гребных военных кораблей. Первые упоминания термина относятся к XII веку. Галеас – нечто среднее между галерой и парусным кораблем. От галеры галеас отличался большим размером и улучшенной мореходностью, в частности – возможностью плавать в зимнее время года.