Клеймённые уродством

Я наконец села, обхватив голову руками — распущенные волосы быстро были убраны в хвост под затылком, сальные — я слабо поморщилась. Все никак не могла привыкнуть к такому и каждый раз, касаясь их, испытвала чуть ли не отвращение.

— Проснулась? — в проходе показался Стив в распахнутом домашнем халате, в одних трусах, с кружкой чего-то горячего, — Пошли, вылечу. Потом поговорим.

И с бесконечным пафосом свалил обратно в темноту коридора.

Глава 6. Зародыш свободы

Стив оказался человеком простым, но с подтекстом, впрочем как и большинство людей. Я смотрела на него дико — выглядел он вроде обычно. Не считая уже выше упомянутой пробитой левой мочки уха, проколотых хрящей и брови. Последний был явно сделан недавно, с неделю назад, быть может. И смотрелся… вполне не плохо, в отличии от моих первых.

С пирсингом опыт вышел довольно печальным. Я столкнулась с ним на собственном теле, когда после одной пьянки обнаружила у себя две новые дырки в ушах, с вставленным туда загнутыми кусочками проволоки. Ругаясь и матерясь на весь мир я полчаса вытаскивала их, пустив всю силу на обезбол. К тому времени они уже успели загноиться и значительно покраснеть, только подливая масла в огонь боли, страдания и страха — заражение не шутка, особенно для бездомных. От него, зачастую и умирают — в больницу пойти нельзя, а на ночлежках царила даже не антисантирия, а кое что похлеще. А Питера эта ситуация только веселила, он поминутно подъебывал меня и совершенно отказывался рассказывать что вчера происходило, сколько и чего я пила, а может и принимала. Под конец братец все таки сжалился и помог вытащить все это безобразие, щедро полив все перекисью и злорадно усмехаясь. Что-то мне подсказывало, что он отговаривал меня от этой идеи, ну либо же эти дырки — его рук дело. От крайности одной в крайность другую и в обоих случаях мне хотелось прибить Пита. В первом за то. что все таки дал сделать это, а во втором — по, думаю, понятной причине. Так что всякое воспоминание об этом виде самовыражения не вызывало у меня ничего, кроме неприязни и фантомных болей в районе ушей.

От кухни, на которую меня завел парень, было одно название. Я никогда, честное слово, никогда не видела настолько загаженных помещений. Даже мы и то старались поддерживать минимальную чистоту в жилище, что бы иногда можно было хотя бы представлять что это не притон, а просто жуткий беспорядок, который можно убрать. Но большая часть разбросанных шмоток, вещей, каких-то тетрадок и бумажек, были не наши, а трогать чужое под любым предлогом запрещалось строго-настрого.

По всему, надо сказать, достаточно большому пространству валялось все, что могло. Преобладали в основном пустые бутылки и консервные банки со срезанными крышками, бычки, пустые пачки из под сигарет. В углу стояла парочка хозяйственных мешков, явно со строительным мусором — в одном месте один порвался и от туда выглядывал внушительный кусок штукатурки. Пиздец. Стены где-то черные, будто копоть — видимо тут несколько раз были пожары. А, впрочем не мудрено — на полу я заметила СРАННОЕ КОСТРОВИЩЕ. Кое где графити, не особо умелые — видно, что человек просто баловался по, наверняка, синьке, ибо невозможно написать слова настолько криво даже баллончиком. Я принюхалась и с облегчением обнаружила, что плесенью не пахло — и то хорошо, после пары случаев у меня были не хилые тригеры на нее.

В любом случае что-то, что выглядело не очень круто. Гарнитур был конечно, наверное даже когда-то белая раковина, прилежащая к ней столешница без навесных шкафов. Ну или не чисто-белым, может немного желтоватым или с мелкими пятнышками. Моей фантазии тупо не хватало, что бы представить, что ЭТО могло быть белым. В следствии того, что шкафчиков не было, а единственная этажерка стояла чуть поодаль и в нее явно забывали постоянно все убирать на гарнитуре можно было увидеть кучу каких-то круп, макарон, консервных банок — открытых и еще не тронутых, все это мешалось в жутком хаосе. Среди всего этого я углядела обычный чайник, и так поняла, что стоял он на плите… подумать было страшно, в каком она состоянии, раз я ее даже не увидела. Может я и бомж, будем честны, но это — это пиздец. Если у тебя есть шанс жить в чистоте, почему им не воспользоваться?

Пит поднялся только через полчаса, кивнул, мол, доброе утро и плюхнулся рядом. Хмурый, как грозовая туча — один из побочных эффектов его похмелья, пока не отойдет, будет ненавидеть все и вся. Зато время, пока братец досыпал я успела проблеваться, выпить кофе, проблеваться еще раз, потом выдуть кружку крепкого чая. Отпускало быстро во многом благодаря ускоренной регенерации. К тому же, в отличии от Питера я знала меру, и каким то образом состояние того самого стереотипного "с бодуна" меня избегало. Я не мучилась по несколько часов, а отходила быстро. Мне нравилось выпить, но не очень нравилось валяться потом утром или днем на матрасе и шипеть на каждый звук или источник света. Стив смотрел на меня ухмылочкой а-ля «лошара», но веселой, по крайней мере, мне не хотелось дать ему в рожу за это.

Мы толком нормально не говорили с ним, парень говорил, что хочет дождаться пробуждения моего друга. Перекинулись парой слов и прошлом вечере, я спросила чья это квартира. Ответ меня удивил — его. Мне стало резко интересно откуда у него деньги, потому что комнат в ней было как минимум три и это те, что я видела, мимо которых проходила. После кухни коридор сворачивал куда то дальше, так что не знаю насколько она была большой.

— Что там про панков? — наконец поинтиресовалась я, — Ты обещал побольше рассказать.

— Аполитики все на голову, выглядят хрен пойми как по стандартам общества и душу друг за друга продадут, если не говнари какие-нибудь. Кстати, здрасте, — Стив закурил, эффектно выдохнув облачко дыма в потолок, — один из представителей этого вида дибилов. Не знаю, почему вас за них приняли, вроде бродяги как бродяги. Говорите, из приюта сбежали?

У меня складывалось впечатление что пафос — это его гребанный образ жизни.

— Да. Почти 4 года назад, — Опустевший желудок требовал заполнения, причем незамедлительного. Я уминала уже третий бутерброд, к счастью своему понимая, что четвертый не потяну и тероризировать холодильник хозяина дома не придется — жрать хотелось неимоверно. Настолько, я что предложила приготовить что-нибудь, если можно, но Стив наотрез отказал. Мол на этой кухне готовит только он, а в данный момент ему крайне лень, так что обойдусь чем-то уже готовым, что найду в холодильнике. Ничего, кроме двух булок батона и палки колбасы там не было.

— То есть тебе 16?

— Почти, — я сглотнула сухой кусок, запила чаем с сожалением обнаружив, что он закончился, — Через неделю стукнет.

Выглядел он удивленно, но оклемался быстро. Реакция такая была у многих — обычно мне давали за 17 точно. Не знаю чем это было обусловлено, как по мне выглядела я как раз на свой возраст. Зашуганный подросток, с бегающими глазами, отбитый, которому в принципе плевать. Не на что-то конкретно, а в принципе. Это достаточно страшная вещь, учитывая что таким людям нечего, да и я к ним вполне относилась. За что мне было держаться? Нарко-притон, где боишься рюкзак оставить, даже для похода в туалет? Так называемые связи, которые тебя сдадут с потрахами за сотку-другую баксов? Работу диллера, где ты должен пихать в тридорога наркоту всем подряд, а потом стучать коллекторам на должников, либо наведываться к ним самим? Единственной причиной, по которой я все еще оставалась здесь был Питер. В конце-концов он тоже терпел все это. Да и неловко было бы оставлять его разгребать все то дерьмо, которое бы за мной осталось.

— СТИИИВ, — в коридоре хлопнула явно входная дверь, — Твою мать, ты опять кого-то притащил?

— Есть такое, — с улыбкой Чешира протянул парень, — Да ты проходи, присаживайся. Чего-нибудь надо?

— Умереть желательно, — пробубнил прошедший на кухню патлатый парень с распущенными волосами. В прошипованной кожанке, немного странного вида, брюки защитного цвета и берцы. Из пирсинга — бровь с ушами. Персонаж меня заинтиресовал.