Солнечный страж

– Эй, дед, – вдруг окликнул его Эдвин, приобняв меня за плечи. – Я нашёл её! Нашёл мою Сонию!

– Да неужели? – притворно-недоверчиво отозвался мужчина, отряхивая руки о потёртые штаны.

Ему было лет семьдесят по моим подсчётам, но я бы никогда не поверила в его возраст, если бы не знала, что Эдвину он приходится дедушкой, а не отцом. Матеус Сандберг был высок и строен, а его поредевшая и порядочно разбавленная сединой лохматая шевелюра всё ещё вспыхивала на солнце рыжими огненными прядями. Наскоро обнявшись с внуком, он повернулся ко мне и пронзил смеющимся лучистым взором:

– Заставила же ты его побегать, красавица! – и дедушка порывисто притянул меня к себе и обнял так, словно и меня ждал с тем же нетерпением, что и единственного наследника.

От него пахло крепким травяным чаем и едва уловимым дымом костра. Его дар был совсем не таким, как у внука – не белый, а обжигающий рыжий огонь был заключён внутри этого мага. Я знала эту разновидность дара: таким же был огонь Норы, но её стихия представлялась мне безудержным пламенем, которое только и нуждается в том, чтобы его каждую минуту сдерживали, дедушкин же огонь горел уверенно и ровно, давно подчинённый и полностью контролируемый своим обладателем.

Чуть позже, когда мы уже умылись с дороги и разместились в просторной большой комнате, принадлежавшей прежде родителям Эдвина, дедушка пригласил нас обедать. Я подхватилась было помогать ему накрыть на стол, но оказалось, что мой проворный жених уже вытащил и разложил по тарелкам все наши припасы, закупленные по дороге, а Матеус водрузил на деревянный кругляшок большой горшок с похлёбкой.

– Уж чем богаты, – чуть смущённо сказал дедушка, подавая мне дымящуюся плошку. – А теперь рассказывайте, как вы собрались завтра свадьбу играть без платьев, свидетелей и прочих важных приготовлений, а?

– А свидетели завтра приедут, – весело ответил Эдвин. – Ты их хорошо знаешь, дед. И Рика, и Нору, и остальных. У нас отпуск короткий, сам понимаешь, всё успеть хочется!

– Да уж успеешь, успеешь, – подмигнул ему дедушка и расхохотался. Мне показалось, искры так и брызнули из его рта и глаз, обдавая нас заразительным смехом.

– Да ну тебя, дед, – нахмурился мой жених. – Вечно ты насчёт этого подначиваешь.

– А почему нет? Кому, как не старику, остаётся только что и вспоминать дни перед свадьбой, когда и хочется, и колется и всё остальное. А нельзя.

Я чувствовала, что краснею, и молча жевала, опустив ресницы и не в силах поднять глаз на веселившегося дедушку.

– У нас дочь будет, – объявил Эдвин и нарочно стукнул ложкой о тарелку, словно этот звук означал что-то окончательное и бесповоротное. – В конце осени.

Матеус Сандберг покачал головой, веселье его чуть приутихло, а новость, так внезапно свалившаяся вслед за приездом долгожданного внука с невестой, вдруг осветила всю паутинчатую россыпь морщин на подтянутом и сухом его лице. Он вздохнул, обхватив растрёпанную голову руками, а после вновь озарился улыбкой, за которой крылось неподдельное волнение:

– Эдак вы до удара меня за сегодня доведёте, молодёжь! В моём возрасте противопоказано более одной новости за раз!

Эдвин поднялся и обнял его, и я сделала то же самое. Дедушка обхватил нас обоих, обнимая, и долго ещё качал головой, приговаривая что-то о старых временах и современных нравах нетерпеливых юношей.

– Мы назовём её Лизой, в честь бабушки, – пообещал мой жених старому Сандбергу, и только я заметила потом, как дедушка украдкой вытирал подступающие к глазам слёзы, делая вид, будто перебирает дрова для камина.

– Лиза, ну надо же, – шептал он, – пусть все боги сделают так, чтобы ты и вправду родилась на исходе осени.

– Мы скажем ему правду, – тихо сказал мне Эдвин, когда пришла ночь, и я лежала на его горячем плече в нашей новой спальне. – Он всё поймёт, обещаю. Но пусть сначала привыкнет к тому, что мы ему уже сообщили.

Мы нарушали все правила, ведь ночь перед свадьбой считалась особенной, и жениху ни в коем случае не дозволялось даже краем глаза видеть невесту в последнюю ночь её девичества. У нас с самого начала было всё не как у людей, а потому мы были вместе и нисколько не опасались гнева богов или осуждения соседей.

– Что если она родится… другой? Не похожей на обычных людей? – едва слышно прошептала я, внутренне сжимаясь от своих суеверных страхов.

– Я ведь давал тебе читать учебник, – поморщился Эдвин. – Не говори ерунды. Мы со всем справимся, и Тэрон – я уверен в этом – тоже что-нибудь придумает.

Он принялся целовать меня, и страх, убоявшись близости Солнечного стража, отступил и спрятался в самом потаённом уголке моего сознания. И всё-таки я постоянно, не переставая, думала о моей маленькой дочери. Каждый час и, кажется, каждую минуту.

Мы поженились на следующий день в маленькой часовне на площади Фоллинге. Нежно, переливисто звучала музыка лютни и флейты, светлыми и радостными были лица Солнечного отряда, друзей и соседей маленького семейства Сандбергов, что пришли порадоваться нашему воссоединению. За весь день на небе не показалось ни единого даже самого прозрачного облачка, а лучи солнца, пробившись в часовню сквозь золотые витражи, яркими зайчиками прыгали по нашим одеждам и лицам.

На мне было простое светлое платье, Эдвин облачился в парадный камзол Солнечной стражи и с раннего утра принёс мне букет из белых, покрытых холодной росой, первоцветов. На празднестве, накрытом прямо среди деревьев в небольшом саду у дома, брошенный букет поймала огненная Нора, а после пыталась заверить всех, что это вышло случайно, и она просто подхватила цветы, чтобы они не упали на землю. Другие девушки из соседских домов, звонко спорили, что всё было не так, и стражница нарочно растолкала конкуренток, чтобы букет достался именно ей. После все веселились дотемна, слышался звон кружек, и рекой лилось сладкое вино и хмельное пиво, а я всё думала, думала о Лизе и о том, как стремительно мчатся дни.