Страница 7 из 86
— Нам тут доложили, — сказал чубатый страж, — что ты, хозяин, демонят в клетке держишь, как диковинных зверушек. И за монету показываешь тому, кто пожелает.
У «усатого волка» отвисла челюсть и вид стал ну совершенно растерянный. Таким я его никогда ещё не видела. Кьяра вылетела из кухни, как пробка из бутыли с забродившим вином, и открыла было рот, чтобы выяснить, что творится в зале, но заметила Солнечных стражей и попятилась к стеночке.
— Ка-к-к-ких таких ещё демонят, ваше сиятельство? Сроду никаких демонят в глаза не видел, Господом клянусь! Крысок заморских и верно держим…
— «Сиятельство» своё себе оставь, я не граф, — ответил мужчина. — Предъяви зверушек, а мы сами решим, крыски это или дрянь потусторонняя.
Ещё несколько мгновений в таверне висела звенящая тишина, а потом все заговорили наперебой. Одни галдели: «крысы, крысы, я сам видел», другие готовы были поклясться, что зверьки хотя и безвинны на вид, а глаза у них светятся красным, третьи вообще никаких питомцев в глаза не видывали и требовали участия в грядущем разбирательстве. Суровый страж поморщился и поднял руку:
— А ну, тихо! Не то мой лекарь сейчас вмиг позатыкает всех крикунов «молчанкой».
«А я потом поотрезаю вам глупые языки», — мысленно продолжила я то, что читалось на лице у стража. Крохотными шажочками я продвигалась к столбу, за которым можно было бы спрятаться.
— Со-Сония, принеси клетку, — странно высоким голосом выкрикнул хозяин, и у меня едва не подкосились ноги. — Сония!
Как во сне я направилась мимо притихших столов, мимо лениво мерцающего камина в одну из дальних комнат и спустя пару минут вернулась с закутанной в мешковину клеткой. Зверьки уже проснулись и отчаянно требовали еды, стараясь ухватить меня за пальцы сквозь прутья и ткань. Я поставила клетку на пол и никак не могла поднять головы.
Он смотрел на меня — прекрасный Солнечный страж не сводил с меня глаз, и я чувствовала это. Выдержать это не было никаких сил, но так вышло, что за моей спиной уже стояли двое любопытных гостей и закрывали мне путь к отступлению.
Чубатый сдёрнул тряпку с клетки. Лохматые длинноносые крысы взъерошились, как ежи, и принялись ожесточённо шипеть. Огненная волшебница потянула за пальчики своих перчаток, освобождая изящные руки в магических кольцах.
— Говоришь, ты не знаешь, что это такое?
Хозяин в очередной раз потряс головой и пробормотал про экзотических крысок. Женщина тряхнула рукой, и на её ладони взвилось пламя. Любопытные тут же шарахнулись прочь, да и я отстранилась бы тоже, если бы ноги слушались меня. Лекарь не смотрел на клетку со зверьками — он осторожно рассматривал меня, и я кожей чувствовала прикосновение его внимательного взгляда. Волосы, лицо, плечи, обтянутую платьем грудь, сцепленные в замок руки. Я подняла голову, и он тут же поймал мой взгляд, как будто только и ждал этого — что я посмотрю на него. Улыбнулся — странно, даже как-то смущённо. И спросил меня, одним взглядом: «Ты боишься?» «Да, — я опустила глаза и уставилась на беснующихся крыс, — да, я очень боюсь». И тогда он зачем-то обошёл своих коллег и встал рядом со мной, едва заметно задев плечом.
— Это демоны, — пояснил он как будто только мне одной и перехватил руку, приготовившую огонь. — Позволь, я сам, Нора.
— Не можешь без представления, да? — Стражница собрала огонь в кулак, как трепещущий шёлковый платок, стряхнула искры и упёрла руки в боки. — Спалить их, да и все дела! Тьфу, гадость какая!
Не могу сказать, что грызуны были моей слабостью, но я находила этих странных зверушек вполне забавными, особенно когда они мирно спали, обняв лапками носы и развесив большие уши, или устраивали возню из-за кусочка сырого мяса. До этой минуты мне почему-то не приходило в голову, что нормальные крысы едят всё на свете, даже свечи и мыло. А эти — только истекающие кровью мясные кусочки. Но ведь никто не знает, что за обычаи там, за морем, откуда их привезли. Говорят, там люди черны как смоль и поедают собственных младенцев, если те родятся слабыми или надвигается голод.
Эдвин Сандберг присел на корточки перед клеткой и протянул руки, словно пытался снять невидимую паутину. Шептал заклинание, а сам плавно, почти бережно распутывал какие-то узлы в воздухе. Крысы стояли на задних лапках и вместо того, чтобы кидаться на прутья в надежде откусить ему пальцы, раскачивались в такт его движениям. «Усатый волк» Мартин шумно выпускал из ноздрей воздух и отирал со лба капли пота. Кьяра осеняла себя святым знаком, не решаясь подойти к месту действия, её лицо было странно пятнистым.
Наконец раздался хлопок, будто бы порвалась туго натянутая струна, и зверьки начали превращаться, а точнее — возвращать себе первоначальный облик. Они заверещали, повалились на спинки и извивались так, будто их живьём жарили на сковородке. Их шерсть удлинилась, лапы вытянулись, глаза увеличились в несколько раз, и то, что явилось на свет, было настолько неприятным, что зеваки застонали, заохали и принялись плеваться и ругаться. Кое-кто, увидав превращение, решил выпить и закусить в другом месте. Дверь то и дело хлопала, впуская и выпуская людей. Сомнений в том, что твари в клетке оказались демонами, замаскировавшимися под крыс, не осталось.
— Стало быть, инквизицию вызывать надо, дело заводить, — рассудил кто-то трезвый и очень смелый.
Хозяин громко икнул, и все посмотрели на него, включая расколдованных тварей. Я не могла оторвать от них глаз. Так бывает, когда видишь что-то отвратительное или очень страшное, но почему-то всё равно продолжаешь смотреть, смотреть. Существа были не из мира живых, они словно расплывались, меняли очертания, хотя и длинные щупальца-руки, и согнутые в коленях навыворот тонкие ноги были хорошо различимы. А глаза — будто бы пропасти, чёрные с красным зрачки, впивающиеся прямо в душу. Один из демонят уставился на меня, и я почувствовала, чего бы он хотел. Выпить мою жизнь. Высосать все силы до дна и оставить хрупкую сухую оболочку, какую паук оставляет от мухи или бабочки.