Страница 17 из 23
Упала на коленки, обхватила ноги Геннадия и быстро-быстро заговорила. В ее черных и блестящих антрацитовых глазах плескался ужас.
Хрупкие смуглые плечи, толстые черные косы с вплетенными яркими перьями, в вырезе платья, между чуть обозначившихся грудей - дурацкая китайская игрушка на красном шнурке. Запах юной, нагретой солнцем кожи... Запах не женщины - ребенка...
- Что она говорит? - спросил Черепанов, хотя и так было ясно, о чем она говорит.
- Прогони ее, - велел Сэм. - Быстро!
А к ним уже двигался Панчо.
Головорез был намного выше Черепанова и так же широк в плечах. Он наклонился, намереваясь отцепить девочку от ног Геннадия.
- Не тронь ее! - четко произнес летчик по-английски.
Панчо медленно выпрямился, поглядел на Черепанова сверху вниз. Осклабился.
- Что русский, любишь маленьких сучек? - перевел Сэм. - Они пока не про тебя. Ты еще не заработал. А если свербит, можешь трахнуть вот ее! Меченый махнул в сторону свиньи, рывшейся в отбросах. - Хочешь?
- Или тебя, - холодно произнес Геннадий. - Не вижу разницы между тобой и свиньей.
Не стоило это говорить, но Черепанов ничего не мог с собой поделать.
Сэм запнулся...
- Что он сказал? - потребовал по-испански Панчо.
- Переведи ему, Сэм!
Мулат перевел. Очевидно, перевод был точен, потому что Панчо тут же перестал ухмыляться.
- Посмотри на это, русский? - В руке латиноса был здоровенный автоматический пистолет. "Ингрем", кажется. - А теперь туда! - Панчо выбросил руку, грянул выстрел и подстреленный попугай тяжело плюхнулся на землю. Пуля напрочь снесла его голову.
- Хочешь попробовать? - Пистолет уже глядел в переносицу Черепанова.
"Не "ингрем", - подумал Геннадий. - "Ингрем" одиночными не стреляет. И откидного приклада нет".
- Панчо, нет! - выкрикнул Сэм. - Не спорь с ним, летчик! Он дурной, он выстрелит! - Мулат был по-настоящему испуган. Он нес за Черепанова личную ответственность перед Ляном.
Геннадий на пистолет не смотрел. Он смотрел прямо в глаза меченого.
- Отпусти меня, детка, - сказал он по-русски, и погладил юную индианку по гладким волосам.
Девочка поняла. Разжала руки, встала. Ее черная макушка не доставала даже до нагрудного кармана Панчо. Совсем крошка. Головорез снова осклабился, начал опускать оружие, открыл рот, чтобы что-то сказать... Черепанов выбросил вперед руку... Панчо тут же нажал на спуск. Пистолет был направлен в живот Геннадия, но выстрела не произошло, потому что по ту сторону спускового крючка, между ним и скобой оказался палец Геннадия. В следующее мгновение рука Панчо хрустнула в запястье, а сам он с воплем грохнулся на траву. А его пистолет остался у Геннадия.
Но и на летчика уже было направлено не меньше дюжины стволов. У головорезов Ляна тоже была отменная реакция и солидный опыт.
- Не стрелять! - Из-за угла столовой появился китаец. - Не стрелять! повторил он по-испански и еще раз по-английски, для Черепанова.
- Что здесь произошло?
Панчо, баюкая сломанную кисть, заговорил яростно. Лян прервал его на половине фразы.
- Сэм?
Мулат зачастил по-испански. Пока он говорил, азиат пристально разглядывал Черепанова. Пистолет в руке Геннадия он игнорировал.
"Коммандос" загалдели, но азиат сказал что-то, даже особенно не повышая голоса. И стало тихо.
- Умеешь драться? - спросил китаец Черепанова. - Хочу проверить, чего ты стоишь, русский. Положи пистолет и покажи мне, на что способен.
- Зачем?
- Затем, что мне этого хочется. А тебе разве - нет?
"Он крут, - подумал Черепанов, вспомнив, как лихо китаец сиганул с четырехметровой высоты. - И наверняка владеет всякими кун-фу, у-шу. Но ведь и мы не лыком шиты. И весу во мне килограммов на пять больше... И терять мне нечего опять-таки, а вот я ему, похоже, нужен". Черт возьми! Разве не было у него самого желания накостылять самоуверенному азиату?
Черепанов поставил пистолет (австрийский, надо же!) на предохранитель и бросил на траву.
- Давай, - сказал он. - Попробуем...
Головорезы тут же подались в стороны. Загалдели, но уже скорее одобрительно, чем осуждающе.
"Мужики везде одинаковы, - подумал Черепанов. - Хлебом не корми, дай на хорошую драку поглазеть. Даже если понимают, что не в игрушки играем".
Он скинул шлепанцы - босиком надежнее, потер ладони, шеей подвигал, подышал...
Китаец ждал. Представлял гостю право первого броска. Ну что ж...
В быстроте с Геннадием мало кто мог конкурировать. Азиат только и успел, что чуток назад податься, а уже оказался в захвате. И сразу бросок. Жалобно затрещала рубаха китайца, скрученная черепановскими пальцами. Почва ушла из-под ног китайца. Правда, он ухитрился вцепиться обеими руками за каменное предплечье Черепанова, а тот уже послал противника резко и мощно - вверх и назад...
И тут что-то произошло. Бросок был уже сделан, Лян был уже в воздухе, но пальцы Геннадия, подхватившие китайца под ремень, почему-то сами по себе разжались. И упал азиат совсем не так, как должен был упасть - плотно припечатанный о землю, а боком. При этом вывернулся и ухитрился чуть ли не на ноги сразу встать. Но его рубаха была все еще в захвате, и Геннадий рванул его на себя, собираясь перехватить второй рукой... Но второй, левой руки у него не было. То есть она была, но почему-то висела плетью и отказывалась повиноваться. А китаец легко, необычайно легко подался навстречу...
На этот раз Черепанов успел понять, что произошло. Вернее, почувствовать, как мягкая, почти нежная рука Ляна скользнула по его руке, от запястья вверх, а потом пальцы китайца как-то проникли между черепановских мышц, уже у локтевого сгиба, и правая рука Геннадия отнялась так же, как и левая. Миг спустя дикая боль, словно удар тока, проскочила между онемевшими руками Черепанова. У Геннадия как будто сердце остановилось. Наверное, он закричал. Если этот вибрирующий вой можно назвать криком. В следующий момент китаец резко хлопнул летчика ладонью точно в центр груди. И Черепанов отключился.
Отключился и не слыхал, как восторженно заревели "коммандос". И не увидел, как Лян поднял руку, призывая к молчанию. Кивнул на лежащего Черепанова: