Рейд БТ

Степан спустился в кювет и принялся отмывать руки и гимнастерку холодной водой, казавшейся почти черной из-за большого количества торфа. Отмыв, на сколько это было возможно, руки и одежду, Паничкин выбрался из кювета и подошел к старшине. Тот все также тяжело дышал, но вроде бы крови на губах стало меньше. Следовало что-то решать. Раненому нужна была нормальная медицинская помощь. Свои возможности Степан оценивал здраво — без врача и лекарств, старшине придется плохо. Как он вообще выжил после такого ранения? А ведь выжил, и ещё как-то смог двигаться и нашел Паничкина с танком. Откуда он, вообще, узнал, куда нужно идти? Да и пройти за ночь десяток километров в таком состоянии, как-то это не укладывалось в сознании лейтенанта. Но у старшины, ведь, не спросишь. Придется подождать, пока к Скрипчуку вернется сознание. А сейчас, нужно выбираться к людям и просить помощи. До трассы доехать — топлива в баках хватит. Остановить любую машину, и пускай старшину отвезут в больницу. А там, будь что будет. Главное — спасти раненого. Степан подобрал с земли вещмешок Скрипчука и повторил вслух — Нужно к людям! Должны помочь!

— Неет. Лейтенант, нельфся к людям… — неразборчивый шепот из-за спины заставил Паничкина рывком обернуться. — Семеныч! Что? Что ты говоришь?! Как это нельзя? Здесь война кончилась! Наши победили! Уже давно победили. Тебя в больницу надо везти…

— Бредит, похоже, Семеныч. А ведь, он что-то успел понять. Вон, про год — сразу спросил. Степан бросил вещмешок в открытый люк и вернулся к раненому. Остановился, задумавшись. На тренировках по первой помощи, их учили, как извлечь раненого танкиста из танка. Но, теперь, требовалось провести обратный процесс. Опять, же, как протиснуть Семеныча в отверстие люка? Не класть же его на решетку моторного отсека? Ладно, попробуем положить через водительский люк. Степан опустился рядом со старшиной на одно колено и закинул одну руку того, себе на шею. Медленно выпрямился. — Черт, тяжелый то какой! Осторожно, мелкими шагами, двинулся вдоль борта танка. Скрипчук, что-то мычал, из под бинтов, но шел. — Потерпи, Семеныч. Сейчас, сейчас…

Старшина, неожиданно, качнувшись, вцепился в надкрылок танка.

— Старшина, ты что? Отпусти руку! Старшина замотал головой. Замычал что-то. Сплюнул длинную розовую слюну.

— Стой, лейтенант. Слушшай меня внимательно. Нужно вернутсся насзад.

— Куда назад? Зачем? — Степан, в полной растерянности, попытался тянуть Скрипчука дальше. — Семеныч, в танк надо тебе залезать. Не дотащу я тебя далеко. Ехать надо. Скрипчук, не слушая, вырвался из рук лейтенанта. Уткнулся головой в борт танка. Тяжело дышал.

— Нужшно вернуться назад!

— Семеныч, ты бредишь. К доктору тебя надо. — Степан попытался ухватить старшину за комбинезон.

— Я не Скрипчук! — старшина съехал по борту танка вниз. Привалился к грязной резине катка. Глянул одним глазом, который был виден из под бинта, в лицо Паничкина.

— Понимаешшь лейтенант, я не Скрипчук. Не совсем, Скрипчук…

— Точно, бредит. — констатировал про себя Степан.

— Думаешшь брежу? — гримаса перекосила и без того страшное лицо старшины.

— Нет, поферь, мне. Мы сейчас там, гхде быть недолжны. Нужно вернуться назад.

— Откуда ты это знаешь? Кто ты такой? — недоверие и подозрительность мешались в голосе Паничкина.

— Мы попали сюда из-за меня. Этого недолшно было быть. Нушно все исправить назад.

— Что ты заладил, назад-назад. Кто ты и почему мы сюда попали? Я хочу знать!

Старшина глубоко вдохнул сырой воздух, поднял руку и попытался сфокусировать взгляд на ладони — Часы, где мои часы? Они у тебя? Дай их мне!

Паничкин откачнулся назад. Провел рукой по карману гимнастерки, нащупав металлический корпус часов. — Они у меня. Говори, а то не отдам. — Не надо отдавать. Вынь из кармана и держи на ладони. Степан посмотрел на человека, привалившегося к каткам танка и решил, что опасности в таком состоянии он представлять не может. Но все же сделал еще полшага назад. Достал часы из кармана и поднял их на раскрытой ладони. — Ну?! Долю секунды ничего не происходило, затем старшина поднял голову и…

Крышка часов распалась на маленькие сектора и втянулась внутрь корпуса. Лейтенант увидел неяркую вспышку, вслед зачем, над ладонью развернулась цветная картина, как бы заключенная внутри прозрачного шара. Ошарашенный Степан увидел, как бы сверху, как по лесной дороге движется танк, разбрызгивая жидкую грязь. За ним с трудом поспевала автоцистерна на трехосном грузовике. — Да это, же, мой танк и "тазик" Галимзянова. — промелькнуло в сознании лейтенанта. Башня танка качнула тонким стволом пушки, начиная разворот влево и придорожные кусты тут же осветились вспышками выстрелов. Сверху лейтенанту отчетливо были видны и фигурки немецких пехотинцев, залегших в траве с пулеметом и, даже, коробку вражеской бронемашины, замаскированной чуть дальше. Танк рванулся вперед, рывком развернулся на месте и, перевалив край дороги, обрушился вниз по склону, срезая стволы деревьев попадающихся на его пути. До крови закусив губу, Степан наблюдал, как лобовое стекло ЗиСа — топливозаправщика в одно мгновение покрылось белыми оспинами пулевых попаданий, как машина, накренившись заваливается в придорожный кювет, как распахивается дверца и из кабины бессильно повисает рука водителя. Облако пара из пробитого радиатора смазывает страшную картинку.

Изображение над часами мигнуло зеленой вспышкой и погасло. Крышка бесшумно вернулась на свое место, и вот, на ладони лейтенанта вновь лежат обычные часы в поцарапанном металлическом корпусе. Степан сглотнул слюну и поднял глаза на старшину.

— Значит Галимзянов погиб?

Старшина, прикрыл глаз. — Не знаю точно.

— Но, я видел на той картинке… Степану очень хотелось, чтобы старшина разубедил его, сказал, что Галимзянов мог выжить. Даже понимая, что в той ловушке шансы небронированной машины проскочить, были мизерно малыми.

— Эта картинка — построена моим блоком по показаниям датчиков и спрогнозирована на тот момент, когда датчики перестали давать сигнал. И с блоком что-то не так. Возможно, поврежден.

Степан не понял, что такое "блок" и какие "датчики" перестали давать сигнал. Его интересовало одно — неужели и Галимзянов мог остаться в живых? Ведь, как понял Паничкин, старшина сказал, что нарисованная картинка может быть и неправильной. И, тогда у водителя "тазика", тоже был шанс выжить. Эта надежда грела душу лейтенанта.

Но, сейчас, нужно было уточнить некоторые обстоятельства.

— А как мы попали сюда? Эти часы и есть твой "блок"? Это из-за них мы здесь?

— Часы только часть блока. Слушай, Степан, все объяснить, я тебе не смогу. Времени и сил не хватит. Меня послали сюда с заданием. Но послали, как бы тебе объяснить — внутрь Скрипчука. То есть, Скрипчук вроде как спит, а я управляю его телом. При этом, я знаю все, что знает Скрипчук. А вот с его умениями хуже — мое сознание мешает его телу работать в полную силу. Так же, внутрь вещей Скрипчука, внедрили части блока тайм-системы. Из-за того, что у меня не хватало навыков вождения танка, я открыл люк, чтобы лучше видеть. И был ранен. Этого не предполагалось при прогнозе… Старшина замолчал, только тяжело дышал.

— Эй, а дальше что? — Степан осторожно коснулся плеча раненого. — Дальше-то, что?

Старшина, (а как его теперь называть?), не ответил. — Эй, как тебя, дальше говори!

Было видно, что раненому откровенно хреново, но и Степану нужна была информация и он притушил в себе сочувствие. — Давай, не молчи!

Старшина снова заговорил, но теперь говорил короткими фразами:

— Спас-система. Нештатная сработка из-за повреждения мозга реципиента. Система биовосстановления задействована на максимум. Прогноз полного восстановления — 14 часов, при условии неподвижности реципиента. Энергии для поддержания активного функционирования недостаточно. Необходимо отключение сознания, как реципиента, так и матрицы.

Старшина закашлялся, но продолжил говорить.