Страница 6 из 57
Хвала Богу, дядюшка Дой нечасто оказывается поблизости. У него свое собственное расписание – хотя, кажется, он и сам уже не знает, во что верить. Окружающий мир заставляет меняться и его, что ему вовсе не всегда нравится.
Гоблин, не реагируя на дурные манеры Одноглазого, притащил мешок с колдовским добром. С недавних пор он чаще уступал – наверное, исключительно в интересах дела. Но уж если не был занят делом, то непременно высказывал все, что думает о заклятом друге.
Они наконец начали выкладывать свои магические штучки, но и тут не обошлось без перебранки по поводу размещения предметов. Ну просто дети четырехлетние! Так и хочется отшлепать.
Сари запела. У нее красивый голос, жаль, что такой талант пропадает зря. Некромантией, в строгом смысле этого слова, она не занимается. Не приобретает власти над Мургеном, не заклинает его дух – Мурген все еще жив, пусть и находится не здесь. Но его дух способен покинуть могилу, откликаясь на зов.
Хорошо бы и других Плененных можно было вызывать. Прежде всего Капитана. Он сумел бы нас воодушевить, что пришлось бы весьма кстати.
Между Гоблином и Одноглазым, стоявшими у противоположных концов стола, медленно образовалось что-то вроде пылевого облака. Нет, это была не пыль. И не дым. Я ткнула пальцем и лизнула его. Тончайший, прохладный водяной туман.
– Мы готовы, – обратился Гоблин к Сари.
Она сменила тон, голос зазвучал почти вкрадчиво. Мне даже удавалось разобрать отдельные слова.
Между колдунами материализовалась голова Мургена, подрагивая, как отражение на водной ряби. Я вздрогнула, но не колдовство меня напугало, а облик Мургена. Точно такой же, каким я его запомнила, без единой новой морщинки на лице. В отличие от всех нас.
Сари стала очень похожа на свою мать, какой та была в Джайкуре. Конечно не такой грузной. И без этой странной покачивающейся походки, от чего у Кы Готы, наверное, и возникли проблемы с суставами. Но красота Сари увядает быстро. От нее еще кое-что осталось, что само по себе чудо, ведь женщины из племени нюень бао начинают блекнуть очень рано. Сари никогда не говорила об этом, но, безусловно, страдала. У нее ведь была собственная гордость, несомненно заслуженная.
Время – самый беспощадный изо всех злодеев.
Мурген, похоже, не слишком обрадовался вызову. Может, тяжело переживал недомогание Сари? Он заговорил. И я прекрасно разбирала каждое слово, хотя они произносились еле слышным шепотом.
– Мне снился сон. Это место…
Его раздражение сошло на нет, сменившись смертельным ужасом. Я-то знала, о каком месте речь, – Мурген описывал его в своих Анналах. Ему приснилось поле, усеянное костями.
– Белая ворона…
У нас серьезная проблема, если он предпочитает проблескам жизни медленное плавание по царству грез Кины.
– Мы готовы нанести удар, – сообщила ему Сари. – Радиша приказала созвать Тайный совет. Посмотри, чем они занимаются. Убедись, что Лебедь там.
Туман, из которого был слеплен Мурген, медленно растаял. Сари выглядела печальной. Гоблин и Одноглазый принялись ругать знаменосца за то, что сбежал.
– Я видела его, – сказала я им. – Очень отчетливо. И слышала тоже. Именно так я всегда представляла себе говорящего призрака.
Усмехнувшись, Гоблин ответил:
– Ты потому слышала, что ожидала этого. Да будет тебе известно, слышала ты не ушами.
Одноглазый лишь ухмыльнулся. Он никогда ничего и никому не объяснял. Только, быть может, Готе, если ей случалось застукать его, прокрадывающегося домой среди ночи. И у него наверняка была припасена какая-нибудь история, такая же запутанная, как история самого Отряда.
Заговорила Сари, и это был голос женщины, пытающейся показать, что ничуть не расстроена.
– Можно привести сюда Тобо. Ясно, что никаких взрывов и вспышек не будет. И вы прожгли всего-навсего две дыры в столешнице.
– Какая неблагодарность! – воскликнул Одноглазый. – Эти дыры целиком на совести жаболицего. Не будь его здесь…
Сари не слушала.
– Тобо запишет все, что расскажет Мурген, Дреме это пригодится для Анналов. Возможно, Мурген выявит какие-нибудь козни против нас. Тогда надо будет предупредить остальных, послать к ним вестника.
Да, таков был наш план. Однако сейчас он не вызывал у меня воодушевления.
Хотелось просто поговорить со старым другом. Но то, что здесь происходило, было куда важнее дружеских посиделок. Не самое подходящее время выяснять, как поживает Бадья.
6
Мурген плыл по дворцу, точно призрак. Занятие это он находил забавным, хотя с некоторых пор ему было совершенно не до смеха. Проведи в могиле заживо пятнадцать лет, и что останется от твоего чувства юмора?
Дворец, эта бесформенная каменная груда, ничуть не изменился. Разве что пыли в нем прибавилось да усугубилась и без того отчаянная нужда в ремонте. За это надо было сказать «спасибо» Душелов, которая терпеть не могла людской толчеи. Почти вся многочисленная вышколенная прислуга была выброшена на улицу, ее заменили поденщики, привлекаемые от случая к случаю.
Дворец стоял на вершине довольно большого холма. Много поколений подряд каждый правитель Таглиоса считал своим долгом что-нибудь пристроить – не из-за нехватки места, а просто отдавая дань многовековой традиции. Таглиосцы шутили, что через тысячу лет от города ничего не останется, все займет дворец. Или, точнее, развалины дворца.
Радиша Дра приняла на веру, что ее брат Прабриндра Дра пропал без вести на войне с Хозяевами Теней, и, побуждаемая страхом перед скорым на расправу Протектором, объявила себя главой государства. Традиционалисты из жреческого сословия не желали, чтобы в этой роли выступала женщина, но весь мир знал: в сущности, Радиша уже много лет правит Таглиосом. Ее слабости существовали разве что в воображении недоброжелателей. Каковые приписывали ей две роковые ошибки. Первая – предательство по отношению к Черному Отряду, совершенное вопреки хорошо известному факту, что еще никто допрежь не получал выгоды от такого вероломства. А вторая ошибка, на которую особенно напирали высшие иерархи, состояла в том, что Радиша когда-то наняла Черный Отряд. И не важно, что благодаря Отряду удалось избавиться от чудовищных злодеяний, чинимых Хозяевами Теней. Об этом просто забыли.
Те, кто вместе с княжной находился в зале собраний, не выглядели ни счастливыми, ни даже довольными. Чисто машинально взгляд сосредоточивался прежде всего на Протекторе. Душелов выглядела как всегда – хрупкая, андрогинная, чувственная, вся в черной коже, даже лицо под маской и руки в перчатках. Она расположилась в кресле немного левее и позади Радиши, полускрывшись в тени. Этой женщине не требовалось занимать первый план, и без того было ясно, за кем тут решающее слово.
Не проходило дня и даже часа, чтобы Радиша не обнаружила еще какую-нибудь причину пожалеть о том, что пустила козу в свой огород. Цена, которую ей приходилось платить за нарушение договора с Черным Отрядом, стала уже непомерной.
Спору нет, сдержи княжна свое обещание, она бы себя избавила от кучи неприятностей. Навалившихся после того, как она и ее брат помогли Капитану найти дорогу в Хатовар.
С обеих сторон от Радиши, лицом друг к другу, на расстоянии пятнадцати футов за пюпитрами стояли писцы; они прикладывали титанические усилия, чтобы записать все услышанное, до единого слова. Как-то раз после заседания Тайного совета возникли разногласия по поводу трактовки принятого решения, и это не должно было повториться. Одна группа писцов обслуживала Радишу, другая – Душелов.
Перед женщинами стоял стол размерами двенадцать футов на четыре. За этой громадиной почти терялись четверо мужчин. У левого края сидел Плетеный Лебедь. Его роскошные золотые кудри поседели и поредели; на макушке уже проглядывала плешь. Лебедь был здесь чужаком. Приглядишься к нему – не человек, а комок нервов. Он занимался делом, которое было ему не по душе, но от которого он не мог отказаться. Уже не в первый раз в своей жизни Лебедь скакал верхом на тигре.