Страница 3 из 97
Казалось, дух машин живет над самой поверхностью реки.
Торговец с отрезанным языком взвыл и закашлялся, а его товарищ приподнялся на локтях, чтобы увидеть, как белая лодка, легкая, словно перышко, разворачивается по течению будто танцор, едва касающийся воды.
У лодки был острый задранный нос и вогнутые, смыкающиеся в центре борта, которые к корме снова расходились вроде голубиного хвоста. Размером она была не больше обычного гроба. Лодка снова развернулась и словно бы потянулась, как кошка, а затем оказалась рядом со скифом и бесшумно к нему прижалась.
В тот же миг констебль и его сыновья попали внутрь машинного облака. Такое впечатление, что они нырнули в самую гущу какой-то туманности, машин было сотни и каждая горела яростным белым огнем размером не больше жука-носорога. Уртанк попробовал сбить одну, висящую прямо перед ним, и забормотал проклятия, когда в ответ она ужалила его красным жгучим лучом и обдала резким жаром.
- Спокойно, - сказал констебль, а кто-то еще выкрикнул:
- Бежим!
Констебль с удивлением оторвался от зрелища сияющей лодки.
- Спасайтесь, - снова повторил второй торговец, - спасайтесь, идиоты!
Оба сына подняли весла и смотрели на своего отца.
Ждали приказа. Констебль убрал очки и заткнул плеть рукояткой за пояс. Он не мог выказать страх. Он протянул руку сквозь кружащиеся огни машин, дотронулся до белой лодки.
Корпус ее был легким и плотным, как оперение птицы, и под рукой констебля вогнутые борта вдруг разошлись с легким потрескиванием. Еще в детстве констеблю случалось бродить по диким берегам ниже Эолиса, и однажды он наткнулся на кровавую орхидею, растущую в корнях капкового дерева. Почуяв тепло его тела, орхидея издала точно такой же звук, раздвинув свои мясистые лепестки и открывая желтые изгибы пестика. В ужасе он опрометью бросился прочь, прежде чем одурманивающий аромат орхидеи сморил его; и сейчас пережитый когда-то страх остановил его руку.
Кончики пальцев ощущали легкий жадный трепет. Изнутри лодки лился золотой насыщенный свет, в нем роились пылинки. И в этом потоке света констебль заметил контуры тела. Сначала он решил, что это еще один пущенный по течению гроб. Наверное, гроб знатного господина или дамы, но по сути своей то же самое, что и убогий картонный гроб нищего или деревянный глазурованный - ремесленников и торговцев.
И тут закричал ребенок. Констебль всмотрелся в светлое пятно, увидел там какое-то движение и протянул руку.
На секунду он оказался в самой гуще бешеного танца машин, а потом они исчезли, унеслись во тьму, оставив лишь слабеющие следы траекторий. Ребенок, а это был мальчик - светлокожий и толстенький, совсем без волос, - шевелился в руках констебля.
В глубине сырой лодки золотистый свет медленно гас.
Несколько секунд - и остался лишь его свет: какие-то радужные прожилки и пятна, обрисовывающие контур мертвого тела, на котором лежал младенец.
Это был труп женщины, полностью обнаженной, с плоской грудью. Очень худая и тоже совсем без волос - как и ребенок. Ее убили выстрелом в грудь и в голову, но крови не было. На одной руке у нее было три пальца, как на грейферах в порту Эолиса, другая же, чудовищно раздутая, раздваивалась наподобие клешни лобстера. Кожа слегка серебрилась, глаза - огромные, фасетчатые, как у какого-то насекомого, а цвет - кроваво-красный рубин. В каждой грани мерцают вспышки золотистого цвета. Констебль понимает - это лишь отражение меркнущего свечения белой лодки, но все же ему кажется, что в удивительных глазах мертвой женщины таится что-то живое, живое и злобное.
- Еретичка, - сказал второй торговец. Ему удалось приподняться и встать на колени. Теперь он во все глаза смотрел на белую лодку.
Констебль пихнул его в живот, тот закашлялся и повалился в трюмную воду рядом с товарищем. Однако торговец снова взглянул на констебля и повторил:
- Ересь. Наши добродушные бюрократы впустили в мир ересь, когда позволили кораблю Древних пройти мимо Иза вниз по реке.
- Давай прикончим его прямо сейчас, - сказал Уртанк.
- Он и так уже труп, - ответил констебль.
- Не труп, раз болтает, как изменник, - упрямо возразил Уртанк. Он в упор уставился на отца.
- Прости, - сказал торговец. - Вы же видели, как вниз по реке идут корабли с пушками и осадными машинами, идут на войну. Но в мир пришло еще много более страшного оружия.
- Давай его убьем, - сказал Уртанк.
Малыш поймал ручками большой палец констебля.
Он гримасничал, будто хотел улыбнуться, но вместо этого пускал пузыри.
Констебль мягко высвободился и посадил ребенка на кормовое сиденье. Он двигался осторожно, словно воздух вокруг скрывал невидимые препятствия. Спиной он постоянно ощущал горящий взгляд Уртанка. Обернувшись, констебль сказал:
- Пусть говорит. Он может что-нибудь знать.
Торговец сказал:
- Чиновники хотят пробудить Иерархов от сна. Кто говорит, что с помощью науки, кто - колдовства. Они так напуганы ересью, пожирающей наш мир, что готовы на все, только бы ее остановить.
Уртанк сплюнул.
- Все Иерархи померли уже десять тысяч лет назад.
Каждый знает. Их убили, когда Мятежники разрушили храмы и большинство фантомов.
- Иерархи пытались пойти за Хранителями, - сказал торговец. - Они поднялись выше, чем любой другой род, но все же не настолько, чтоб их нельзя было призвать назад.
Констебль толкнул говорящего и буркнул:
- Хватит теологии. Эта женщина из их слуг?
- Из - велик, в нем много чудес, но такого я никогда не видел. Наверняка это уродливое существо создано запрещенными методами. Те, кто пытается изобрести такое оружие, еще хуже еретиков. Уничтожь его! Верни туда ребенка и потопи лодку!
- Почему я должен тебе верить?
- Я, конечно, дурной человек. Признаю. Я продам любую из своих дочерей, если это принесет мне прибыль.
Но в юности я учился. И учили меня хорошо. Я помню, что мне говорили, и знаю, все эти веши существуют вопреки воле Хранителей.
Уртанк медленно произнес:
- Надо вернуть ребенка. Не наше это дело.
- Все на реке на день пути вверх и вниз - мое дело. - ответил констебль.
- Ты ничего не знаешь, - сказал Уртанк, - только воображаешь, что знаешь.