Магия пространства

"Маркизе Эвелис Тонлей

Подарок для чудесной девочки — мой последний экзерсис в том виде магии земли, которой я сейчас владею. Если этот цветок будет получать небольшое количество магической подпитки и обычный полив, он очень долго не завянет.

С почтением и признательностью,

Принц Винсент Гилбрейт".

Цветок поставили в моих комнатах, и женская часть прислуги несколько дней подряд бегала туда табунами и любовалась. Они старались делать это тогда, когда я выходила, но я всё равно заметила. "Ах, от самого принца", "Ах, специально сам вырастил"…

Я была очень довольна подарком. Но была бы ещё более довольна, если бы меня не начали терзать смутные подозрения, рождённые фразой Винсента про его последний опыт в магии. Серджиус объяснил это тем, что принц, как писали газеты, прекратил обучение магией в академии, а во дворце это ему больше не понадобится — у них и так есть кому работать с растениями и с землёй. Но у меня был свой вариант, который я не могла никому озвучить. Ибо сверхсекретно.

Неужели Винсент решил использовать мой артефакт обмена душ и изменить свой магический дар? Я помнила, что мне говорил король — что в этот артефакт после смерти Филис и благодаря её научным трудам вцепился ректор академии, и допущенные к гостайне магистры намерены провести с его помощью некие эксперименты в интересах и под надзором короны. Однако они чего там, совсем обалдели — эксперименты сразу на наследных принцах проводить?

Я изнывала от неизвестности — как я смогу выяснить, верны ли мои предположения об участии Винсента в этой авантюре? Ответить мне мог бы только король — но зачем ему это? Во время моей аудиенции мы с ним ни разу прямо не сказали о перемещении душ, и о том, кто я есть на самом деле. Тем самым он дал мне понять, а я согласилась, что этот маленький секрет будет оставаться только между нами, а, главное, говорить и что-либо делать исходя из этого знания, нами больше не предполагается. Эта тема закончилась там, в высочайшем кабинете, раз и навсегда.

Я могла бы попытаться что-то выведать у принца по косвенным признакам. Если бы мы с ним виделись.

Возможно, его величество, узнав из донесений ближайших друзей Винсента, что они с принцем обедали у меня, и о том, что Винсент забрал у меня шкуру медведя — взял, да и выразил своему племяннику неудовольствие. А он наверняка его выразил. Король мне, конечно, доверяет, но не на сто процентов. Особенно в том, что касается моих чувств. А Винсент, увидев недовольство дяди, вряд ли тут пойдёт на принцип — это не та ситуация, когда он не прислушался к монаршему родственнику и не покинул академию, где он был со мной. Вдобавок сейчас у Винсента наверняка дел много стало, раз его к королевской власти начали всерьёз готовить.

Пришлось и мне сосредоточить внимание на своём непосредственном окружении а, главное, на собственных магических экспериментах. Суперсекретных.

ГЛАВА 8

Виконт дал объявление о поиске для меня гувернантки прямо в официальной газете страны. Ничего "лучшего" он и придумать не мог. В результате к нам началось массовое паломничество, со всех концов и весей страны, из кандидаток, желающих занять эту вакансию. Я всё свободное время дня посвящала тому, чтобы отказывать явившимся. Едва только они начинали свои сюси-муси при виде меня, или, наоборот, преданно глядя на опекуна, заикались о том, что хорошо умеют держать ребёнка в строгости, или о том, что тут же возьмутся обучать меня какому-нибудь вышиванию, необходимому истинной леди — тут же с разной степенью обиды и разочарования покидали наш дом.

Бедный Седжиус уже не знал, куда бежать и от них, и от меня — ведь после ухода каждой кандидатки я передразнивала её или язвила в его адрес. По-моему, он уже начинал проклинать тот день, когда согласился взять надо мной опекунство. Но я ничего не могла с собой поделать — не брать же какую-то совершенно чуждую нам тётку в дом, только чтобы он успокоился. Между прочим, я и для него старалась, это ведь он в нашем доме заботился обо всех, вот и о гувернантке тоже придётся. Причём я отчётливо понимала — даже заявись к нам сам идеал всех времён и народов по имени Мэри Поппинс — и та вынуждена будет ни с чем улететь на своём зонтике. Она-то к детям привыкла, а я… Следовательно, вся эта затея — дохлый номер.

Так продолжалось до тех пор, пока к нам в кабинет не зашла девушка лет двадцати. Скромно одетая, в поношенных, но аккуратно вычищенных ботинках, с небольшим саквояжем в руке. Как дальше выяснилось — дочка одного из бедных баронов, какой когда-то была и Филис, только без магического дара, по имени Рамика Бенней. Присела, ручки сложила, о себе кратко поведала. Я как в воду глядела, когда спросила, а не сосватали ли её папенька с маменькой за какого-нибудь неподходящего мужичка. Она ответила, что да, так и есть, сосватали за зажиточного вдовца купеческого сословия, но она отказалась выполнить их волю и вот, в результате вынуждена теперь искать работу и полагаться только на себя. Никакого раскаяния и жалостливости во взгляде. Мне понравились её скромность в сочетании с твёрдостью характера. Эдакая Джен Эйр. Леди Бенней имела в активе навыков не большой багаж — только умение шить и немного музицировать, а также полное отсутствие опыта работы гувернанткой. Вообще какой-либо работы по найму. Я уже было собиралась отправить и её, и даже решила не передразнивать потом, да только увидела, как на неё смотрит Седжиус. Со скрываемым и никому, кроме меня, не заметным восхищением, вот как. На мою тётку Линну Вугтокк он никогда так не смотрел, даже пока та не открыла ещё своё истинное личико. Ну не могла я помешать возможному счастью моего опекуна, которому по собственной воле повесила на шею хомут в виде меня с бабушкой и всем герцогством, так, что ему и личной жизнью заняться было некогда. И от которого видела только добро. Не могла. Поэтому я сказала:

— Всегда мечтала научиться играть на рояле. Вот прямо только что отчётливо это поняла.

— Надеюсь, вас не испугает, что основные инструкции к своей работе вы будете получать от моей подопечной? — спросил счастливо выдохнувший Седжиус, — У нас так сложилось, что маркиза привыкла управлять своей жизнью сама, и мне, признаться, пока не в чем было её упрекнуть.

— Кажется… это довольно необычно, — удивлённо улыбнулась та, — но я согласна.

О, ещё и ямочки на щёчках, вдобавок к чистой светлой коже, густым каштановым волосам и тонким запястьям. Всё, пропал наш Седжиус.

Больше всех, однако, моему решению радовался наш дворецкий, который как будто даже схуднул в последнее время, без конца провожая кандидаток к кабинету и обратно. Теперь он может спокойно отворачивать неиссякающий поток женщин сразу от почти незакрывающейся двери. Надо ему велеть шарф намотать на шею, а то ведь точно простынет, и нам с Седжиусом станет стыдно.

Выдали мы гувернантке подъёмные деньги на приобретение гардероба, подобающего той, кто сопровождает при выходе в свет дочь герцога, поселили в апартаментах неподалёку от моих и перепоручили госпоже Свантокк, знакомить с домом, его обитателями и порядками.

Себе, кстати, я тоже гардеробчик обновила, а то начала вырастать из прежних бабулиных тряпочных приобретений. Надо будет не забыть спросить у Уррия, не была ли моя покойная матушка особенно высокорослой, а то, чувствую, расту не по дням, а по часам.

И зажили мы почти как прежде, только лучше, без нервотрёпки из-за мыслей, что нам тут кого-то не хватает. Ну а то, что теперь иногда из музыкальной комнаты стали раздаваться звуки терзаемого мной рояля, так это дело привычное для домов аристократии. Только герцогине приходилось каждый раз напоминать, что это не городской праздник шумит и не кошки на крыше орут, это играет и поёт её внучка под руководством учительницы. Слух у меня есть. Он и в первой жизни был. А вот голос сейчас — громкий, но не очень мелодичный. Леди Бенней, впрочем, меня утешает, говорит, что я ещё научусь делать его мелодичным, при желании и певческих тренировках. Вот и тренирую вокал. Хоть святых выноси.