Страница 34 из 60
- "Запорожские казаки турецкому султану, - начал читать писарь. - Ты шайтан турецкий, проклятого черта брат и товарищ и самого Люцифера секретарь. Який же ты, к черту, рыцарь, ежели голым з...м даже ежа не убьешь? Не будешь ты достоин сынами христианскими владеть! Твоего войска мы не боимся, землей и водою будем биться с тобою! Вавилонский ты кухар, македонский колесник, иерусалимский броварник31, александрийский козолуп32, Большого и Малого Египта свинарь, татарский сагайдак33, каменецкий кат, подолийский ворюга, самого аспида внук и всего света и подсвета скоморох, а нашего бога дурень, свиное рыло, кровожадная собака, некрещеный лоб, чтоб забрал тебя черт! Вот тоби казаков ответ, плюгавец!.. Числа не знаем, бо календаря не маем34, месяц на небе, год в книге, а день - такой у нас, как и у вас, поцелуй за то вот куда нас!"
Последние слова потонули в буйном реготе, вырвавшемся из тысяч крепких казацких глоток.
Часовые на башнях, пушкари у пушек, не зная, что случилось на раде, удивленно и тревожно всматривались в грохочущее товариство. Однако, разглядев, что ничего опасного нет, а наоборот, Сечью овладело буйное веселье, сами начали улыбаться. Но смех, как и болезнь, заразителен. Видя, как товариство поголовно корчится от гогота, часовые и пушкари тоже схватились за животы. Смех потряс крепостные стены и башни. Спыхальский, который стоял в дальнем углу при пушке, задремал было на солнышке. Неожиданный взрыв смеха разбудил его. Не уразумев, в чем дело, думая, что на Сечь напали татары, он схватил факел и пальнул из пушки.
Выстрел вмиг отрезвил всех. Серко погрозил пушкарю булавой.
- Кто там дурит? Захотел, сучий сын, чтоб погладил тебя булавою пониже спины?
Спыхальский покраснел, захлопал глазами. Пушкари заступились за него:
- Это мы, батько, на радостях! Привет султану посылаем!
- Ну разве что! - остыл кошевой и повернулся к писарю: - Подписывай: кошевой атаман Иван Серко со всем Кошем Запорожским. Подписал?
- Подписал, батько.
- Вот теперь хорошо! Перепиши начисто и отнеси послам султана. Пускай везут на здоровьичко!
- Батько, среди послов мой лютый враг Гамид. Дозволь с товариством перехватить их в поле и отбить его, - обратился к кошевому Звенигора.
- Нет, нет, мы не татары! - запретил Серко. - Встретишь в другом месте - делай с ним что хочешь, а сейчас не тронь! Особа посла неприкосновенна!
Звенигора недовольно почесал затылок, но перечить кошевому не посмел.
Серко поднял булаву. Его загорелое, изборожденное шрамами и морщинами лицо сразу посуровело. Выразительные темно-серые глаза под изгибом густых бровей блеснули, как сталь.
- Братья, атаманы, молодцы! А теперь слушай приказ: делом подтвердим наш ответ чертову султану! Пока Кара-Мустафа под Чигирином стоит, потреплем турецкие и татарские силы возле моря!.. Кириловский, Донской, Каневский и Полтавский курени пойдут с наказным атаманом Рогом промышлять под Тягин. Корсуньский и Черкасский - на Муравский шлях35 татар поджидать. А я с куренями Батуринским, Уманским, Переяславским, Ирклиевским вниз по Днепру пойду. Землею и водою будем биться с проклятыми басурманами!..
4
Флотилия запорожских судов-чаек, подняв около двух тысяч казаков - по полусотне на каждом судне, - приближалась к острову Тавань.
Под сильными взмахами весел чайки быстро плыли по одному из бесчисленных рукавов Днепра. Вокруг все заволокло утренним туманом. Запорожцы торопились, чтобы до восхода солнца незаметно подойти к турецко-татарской крепости Кызы-Кермен.
На передней ладье стоит Серко и пристально всматривается в неясные очертания берега. За бортом плещется теплая мягкая вода, пахнущая рогозой и кувшинками. Тихо опускаются и поднимаются стройные ряды длинных весел.
Чайки плывут вплотную друг за другом, чтобы не растеряться в рукавах и протоках. На носах стоят атаманы - ничто не укроется от их зоркого взгляда!
Вот кошевой подал знак, и передняя чайка замедлила ход.
- Суши весла! Суши весла! - послышался приглушенный говор. - Собраться в круг!
Гребцы прижали весла к бортам. Ладьи медленно появлялись из розовой дымки и становились на широком плесе в тесный круг. Ни разговоров, ни кашля, ни бряцания оружия. Запорожцы были опытными воинами и подкрадывались к вражеской крепости, как осторожный охотник к дичи.
- Братья! - произнес Серко тихо. - Напротив нас, за этой косой, Кызы-Кермен. Крепость мощная, говорят, неприступная! В ней много пушек, большой гарнизон. Стены каменные, высокие - не перепрыгнешь!.. Так вот, чтобы взять ее, надо, стало быть, не головой стены пробивать, не переть на рожон, а пошевелить мозгами...
Над чайками, как дыхание утреннего ветерка, прошелестело всеобщее одобрение. Казаки верили: Серко что-нибудь придумает.
А кошевой вел дальше:
- Нам надо, браты-молодцы, обмануть врага. Наши лазутчики узнали, что, кроме часовых на крепостных башнях, турки выставили стражу на ближайших островах. В том числе трое татар охраняют этот остров, что перед нами, как раз напротив главных ворот крепости. Пока не снимем их, нечего и думать об успешном нападении. Но убрать их нужно без шума, чтоб и не встрепенулись! Метелица, трогай!..
Одна из чаек тихо выплыла из круга и, таща за собой на привязи небольшой, но высокобортный челн, поплыла вниз по течению. Вскоре она завернула за поросший ракитником мыс острова и исчезла из виду.
Проводив ее взглядом, Серко продолжал пояснять свой замысел:
- Если Метелица с товарищами удачно снимет стражу, то это будет только доброе начало. Главное - захватить ворота!.. Тут уже поработает Звенигора со своими хлопцами...
Все невольно взглянули на татарский каюк36, один среди казацких чаек, на котором в татарских бешметах и лисьих шапках-малахаях сидели их товарищи. А Звенигора был одет как янычар: на голове у него красовался белый тюрбан, а на боку дорогая, инкрустированная серебром и перламутром сабля. Только теперь становилось понятием, зачем они так вырядились и какое рискованное дело им предстоит.
5
С Метелицей должны были идти всего пятеро казаков: Секач, Товкач, Шевчик и два брата Пивненки. Братья Пивненки, которых казаки для удобства называли Пивнем и Когутом37, как раз и были теми запорожскими лазутчиками, что разведали подступы к Кызы-Кермену.
Все они молча сидели рядом на скамье, всматриваясь в туманную мглу. Когда чайка миновала крутой изгиб песчаного мыса, Пивень подал знак рулевому пристать к берегу.
- Сразу за этими кустами начинается песчаная коса. Плыть дальше нельзя - татары заметят.
Чайка мягко врезалась в прибрежный ил. Гребцы оставили весла, мигом отвязали челн, подтянули его и, прыгнув в воду, перевернули вверх днищем. Потом подняли над водой и осторожно опустили, чтобы из-под бортов не вышел воздух.
- Давай грузила! - прошептал Метелица.
С чайки подали несколько больших тяжелых камней, связанных попарно, и казаки перекинули их через мокрое днище. Челн погрузился в воду.
- Готово! Раздевайся, хлопцы! - приказал Метелица.
Он первым сбросил с себя одежду. Секач, Товкач, Пивненки и Шевчик не заставили себя ждать. Оставив на чайке нехитрое казацкое одеяние, они с одними ятаганами в руках попрыгали в воду, стали по трое вокруг погруженного в воду челна и осторожно повели его вдоль берега.
От острой косы, из-за которой открывался широкий вид на Днепр и остров Тавань, был виден пологий песчаный берег. Ни камня, ни кустика. Метелица и Пивень осторожно приподняли головы. Шагов за сто от них виднелся небольшой черный каюк. На нем сидел татарин, лицом на север, откуда могли появиться запорожцы.
- Только один, - прошептал Метелица, поеживаясь от утренней прохлады.
- Двое спят в каюке, - ответил Пивень. - Да и этот, кажется, косом клюет...
- Ну, не будем зря время терять!
Казаки поднырнули под челн. Здесь было темно, как в могиле, пахло мокрым деревом. Засунув ятаганы в приготовленные загодя кожаные чехлы, запорожцы стали друг за другом, уперлись руками в перегородки челна и тронулись вперед.