Страница 2 из 13
– Говорить позволено только Кэрри. Кэрри задает вопросы! – отрезала она.
– Спасибо, что уточнила, Брианна, – отозвалась Кэрри. – Опрос веду я.
Скорее, допрос, пронеслось в голове у Роуз.
– Итак, где твоя мама? – спросила Кэрри.
– Умерла.
– А отец?
– Не знаю.
Кэрри вытянула шею, точно пыталась вынюхать все секреты Роуз, но даже в этой позе оставалась заметно ниже нее.
– Твои родители развелись? Он вас бросил? Сбежал с кем-то покрасивее твоей мамаши? Или тоже того?
Роуз задыхалась от ужаса. И это только второй день в школе! Они явно подошли к сбору информации основательно – даже нашли и изучили «Модный прикид», ее блог, и все видеоролики на YouTube. Такого начала учебного года Роуз не могла представить и в страшном сне. Хоть в «Книгу рекордов Гиннесса» записывай… Менять школы ей было не впервой. Они с мамой так часто перебирались с места на место, что Роуз, можно сказать, стала «профессиональной новенькой». В Филадельфии мама работала агентом по недвижимости. Вкладывала средства в их новое жилье: въезжала, приводила в порядок, а затем продавала, – и так каждый раз. Неуловимый серийный реставратор.
Постоянные переезды и смена окружения ничуть не беспокоили Роуз, ведь мама всегда повторяла: «Я продаю не дома, а постройки. Дом – это не четыре стены под крышей, дом – это мы с тобой».
Для второго дня в новой школе Роуз подобрала идеальный ансамбль. В первый день решила не рисковать, надела старую мамину блузку и легинсы. Пару месяцев назад она смастерила под эту блузку пояс из жгутов, которые сплела в летнем лагере. Одна шестиклассница даже выразила ей свое восхищение, несмотря на скромность одежды. Впрочем, и сегодняшний наряд Роуз едва ли можно было назвать кричащим. Галстуки-бабочки и мальчишечьи рубашки с воротничком сейчас в моде. По крайней мере, так она думала раньше и потому по дороге в школу чувствовала себя вполне уверенно.
Однако на уроке преподаватель перетасовал рабочие группы, и Роуз оказалась в связке с тремя самыми противными ученицами во всей школе. Злые девчонки есть в любой школе, но до сих пор Роуз удавалось их избегать. Эти же трое выглядели особенно агрессивными и, пожалуй, напоминали гарпий – мифических созданий с женской головой и туловищем, но птичьими крыльями и когтями. А Роуз была их добычей, свежей кровью. Да, все сходится, подумала она.
Жила-была на свете девочка по имени Роуз Эшли, жила себе не тужила, а пять недель назад, когда ее мама погибла в автокатастрофе, вмиг осиротела. Оказалась в новой школе, в чужом городе, в доме бабушки, которую едва знает, а сейчас еще и в окружении трех невероятно злобных девиц – то есть, гарпий.
И, кажется, хищницы собирались продолжить свою жестокую игру. Роуз торопливо собирала вещи в рюкзак, собираясь улизнуть, как вдруг одна из «гарпий» негодующе взвизгнула. Подняв глаза, Роуз увидела, что в середину их кружка влетел мальчик на электрической инвалидной коляске.
– Ох, прости, Брианна, не хотел тебя задеть. Я нечаянно.
– Вали отсюда, паралитик несчастный, – прошипела в ответ Брианна.
Роуз испытала настоящий шок. Разве можно так говорить? Мистер Росс, новый классный руководитель девочки, уже предупредил ее, что она будет сидеть позади мальчика по имени Майлз, который из-за церебрального паралича передвигается в инвалидной коляске.
– Ездить научись! – огрызнулась Кэрри. Она метнула в сторону Роуз пронзительный взгляд, после чего девчонки, стоявшие в кружке, брызнули в стороны, словно мухи, которых отогнали от разложенной на пикнике еды.
– Уф-ф… спасибо, – поблагодарила мальчика Роуз. – Ты Майлз, верно? – Теперь он тоже ее одноклассник.
Майлз носил очень стильные очки в квадратной оправе; из-за толстых линз его темно-карие глаза казались больше, лоб же закрывала растрепанная черная челка. А что, симпатичный. «Пригожий паренек», сказала бы мама Роуз, а будь он девочкой, назвала бы ее «хорошенькой». У мамы в речи часто проскальзывали старомодные выражения.
– Ага, – ответил Майлз. – Мальчик в коляске. Слава бежит впереди меня. – Он поерзал, и голова слегка дернулась. Левая рука Майлза была вывернута внутрь и выглядела неподвижной; расслабленная кисть правой лежала на пульте управления коляской.
– А ты – Роуз Эшли. Новенькая. – Его речь была вязкой, точно сироп, словно бы языку приходилось выталкивать фразы силой.
– Эм-м, да, я Роуз, и спасибо, что н-наехал на них. – После автокатастрофы, в которой погибла ее мама, слово давалось девочке с трудом. В день трагедии и во все последующие ей запрещали смотреть телевизор. Пока решалось, где Роуз будет жить, за ней приглядывала Кэролайн, мамина подруга с работы. Кэролайн отсоединила и спрятала телевизионный кабель, чтобы девочка не узнала подробностей несчастного случая из новостей; и все же до Роуз долетали обрывки телефонных разговоров, которые Кэролайн вела, полагая, что бедняжка спит: «Всё в огне… Мгновенная смерть… Ничего не осталось».
«Я осталась», – думала Роуз. В завещании мама указала, что в случае ее смерти Роуз должна переехать к бабушке, а кроме того, дочери должны достаться все деньги от продажи дома.
– Точно. Ты появился как раз вовремя.
– Рад был помочь, – сказал Майлз.
Роуз поглядела вслед троице, которая переместились в дальний конец школьного двора.
– Вон та, с конским хвостом – это Брианна?
– Да, но заводила у них Кэрри. Низенькая, с крашеной прядью. Та, что похожа на Стервеллу де Вилль[4], только прядь не белая, а синяя. Кэрри считает, это очень круто и «креативно», хотя… сама понимаешь. А вон та – Лиза. Хм, обожает стразы, блестки и прочую мишуру, вот, пожалуй, и все: внешность «блестящая», а вот умом не блещет. – Майлз постучал себя по голове. – Зато она отлично ездит на лошади. Берегись ее шпор. – Он рассмеялся, и его смех чем-то напомнил бульканье.
Прозвенел звонок. Майлз бойко отсалютовал Роуз и укатил на урок, оставив ее одну. Совсем одну. Будь мама жива, Роуз пошла бы домой и пожаловалась бы ей на противных девчонок, и мама сказала бы что-нибудь вроде: «О, в каждой школе есть злые дети», а потом поведала бы похожую историю из своих школьных лет. «Мам, ты не понимаешь», – вздохнула бы на это Роуз. Но мамы, которая постаралась бы ее понять, больше нет. Нет той, кому можно было пожаловаться, похныкать: «Ой, ма-ам, я тебя умоляю! С тех пор все изменилось». Мамы больше нет.
Покупатель на дом в Филадельфии нашелся быстро, и на другой день после оформления сделки Роуз, точно какой-нибудь багаж, погрузили в самолет на рейс до Индианаполиса, где находился особняк ее бабушки Розалинды. Кэролайн прилетела вместе с Роуз, чтобы «помочь девочке привыкнуть к новой жизни», однако привыкнуть особо не вышло – живой себя Роуз попросту не ощущала.
В первый вечер по прилете она была слишком разбита, напугана и растеряна – вообще всего как-то «слишком», – так что даже не нашла в себе сил сесть за стол. Кухарка Розалинды распорядилась подать ужин в комнату Роуз, однако та лишь вяло поковыряла еду вилкой.
Назавтра, услышав сигнал к ужину, девочка спустилась в столовую, где, к своему удивлению, обнаружила, что есть ей придется в одиночестве: Кэролайн уже улетела.
– А где бабушка? – спросила Роуз у Бетти, помощницы Розалинды.
– Миссис Э предпочитает ужинать в оранжерее, – последовал ответ.
В последующие двенадцать дней, оставшиеся до начала учебы, так все и шло: Роуз ела одна, бабушка относилась к ней с полнейшим безразличием, о маме не говорилось ни слова. Если Розалинда и скорбела по дочери, то внешне это никак не проявлялось. Розмари она упомянула лишь однажды, когда как-то вечером Роуз вышла из ванной и налетела прямо на старушку и сопровождавшую ее Бетти.
– Бетти, – обратилась к помощнице Розалинда, – я на верхнем этаже или на нижнем? И кто эта юная особа? Она очень похожа на мою дочь.
– Это Роуз, дочь Розмари, ваша внучка, – ответила Бетти, бросив на Роуз виноватый взгляд, и жестом указала на снимок в рамке на столе – фото с пляжа во Флориде. Роуз на этой фотографии было не больше пяти-шести лет. Одетая в купальник с изображением Русалочки из одноименного мультика, она прижималась к маме. Та тоже была в купальнике, причем весьма целомудренном, который сама Розмари называла «мамским». – Только на этой фотографии она еще маленькая, миссис Э, а сейчас уже почти взрослая.
4
Злодейка историй про 101-го далматинца студии Disney, левая половина волос которой черного цвета, правая – белого.