В условиях обмана

От очень странного ощущения я будто врастаю в землю, мне не хватает воздуха, а слова испарились. Парень был недоволен пару раз, но сейчас он просто вне себя. Он сохраняет самообладание, не делая резких движений, но его ужасный настрой сбивает меня с толку.

— Ты замолкаешь и забываешь о своем дурацком плане, — Марк подходит совсем близко, и я вдыхаю больше воздуха, сводя брови к переносице. Я не должна сдавать позиции. — Потому что теперь ты вертишься в этом дерьме, а твои постоянные попытки дать заднюю начинают бесить, знаешь ли.

— Я... мне жаль, но это с самого начала казалось так себе, — он резко ставит руки по обеим сторонам от меня, отчего я вздрагиваю.

Я сталкиваюсь с дверью, пытаясь отшагнуть назад. Незаметно для себя, я оказалась в ловушке, прижимаясь к холодному дереву, такому же холодному, как и взгляд Марка, который впивается в меня. Сама же я не могу не смотреть на него, я не должна потерять хоть какую-то долю власти. Власти? Серьезно, Вика?

— Так себе было твое сопротивление, — складки на его лице расправляются, но напряжение не уходит.

— О чем ты? — Я нервозно покусываю губу с внутренней стороны.

— Ты все так же глупа, — Марк злобно приподнимает уголки губ. — Но тебе лучше продолжать доверять мне, ведь тебе невыгодно думать иначе.

— С чего ты взял, что я вообще доверяла тебе? — Хмурюсь я. Он ухмыляется, убирая руки от двери в карманы.

— С того, дорогая моя, посмотри на свой безымянный палец и вспомни.

Нащупываю большим пальцем кольцо. С ним так дискомфортно, каждая клеточка моего тела кричит, что это не мое.

— Это ничего не значит.

— Тогда зачем отменять это? — Пожимает плечами Марк, скрестив руки на груди. — Раз это ничего не значит, то пусть остается.

— Это ничего не говорит о моем доверии, но это не значит, что я хочу этого, — уверенно говорю я.

Я снимаю кольцо и, покрутив его в руках, поднимаю взгляд на Марка. Он даже не шелохнулся, но явно сильнее напрягся, о чем говорят его вздувшиеся вены на шее.

— Возьми, — я протягиваю кольцо парню. — Лучше мы найдем другой способ, — говорю тихо и спокойно, подразумевая под «мы» свою и только свою семью.

Марк даже не смотрит на кольцо. Он прожигает в моем лице дырку, то и дело сжимая и разжимая кулаки. Затем вздыхает, расслабляясь и опуская руки по швам. Я подумала, это хороший знак, но ошиблась.

Он резко хватает меня за запястье так, что кольцо само вылетает из моей руки. Мое желание кричать подавляется только вздохом от неожиданности.

— Ты как всегда все портишь, — сквозь зубы проговаривает он, сжимая мою руку сильнее. Пытаюсь отцепить его при помощи свободной руки, но он и ее теперь удерживает крепкой хваткой.

— Марк, отпусти, мне больно.

Но ему все равно, а мне становится по-настоящему страшно. Марк поднимает мои руки над головой, прижимая к двери. Ни одна попытка вырваться не увенчивается успехом, поэтому прекращаю пытаться сделать хоть что-нибудь.

Я обессилена, и в моих мыслях лишь одно желание, чтобы это поскорее закончилось или чтобы это вовсе не начиналось. Все слишком затянулось. Если бы я могла догадаться о таком варианте развития событий, я бы ни за что не согласилась не то чтобы тайно встречаться с ним, но даже пойти на ужин, где присутствовал любой из Макаровых.

— Успокоилась? — Равнодушный тон Марка застревает комом в горле. Поджимаю губы, стараясь придумать пути отступления.

— Зачем тебе все это?

— Мне нравится эта игра.

— А мне как-то не очень, — прищуриваюсь я, приоткрывая рот. — Я не твоя игрушка, Марк.

— Только не строй из себя пострадавшую, — хмыкает он. — Ты была права, я стараюсь не ради твоего блага, но я пострадал не меньше.

— О чем ты, черт возьми, говоришь вообще?

— О том, что сделал твой отец или, точнее говоря, не сделал, когда мы просили его об этом, — Марк сильнее сжимает руки, отчего я прикусываю губу, сдвигая брови от неприятного ощущения.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Конечно, твой папаша не рассказал тебе, как кинул нас. Как он думал лишь о себе, отказал нам в помощи, ведь боялся за свою задницу. И что в итоге? Что в итоге?

— Я не знаю, — отвечаю очень тихо, закрывая глаза.

— Ну, конечно. Конечно, ты не знаешь. Вы же свалили в Финляндию и прикрыли все тем, что я якобы нехороший. Даже деньги заставили выплатить за моральный ущерб. А мы прогорели, — Марк смягчает голос, оставаясь напряженным. Я неуверенно открываю глаза, осматривая комнату на наличие тупого предмета, которым можно шандарахнуть в случае чего. — Этого бы не случилось, если бы Курагин не слинял и не разорвал партнерство из-за сомнительности акций. Но мы прогорели из-за вас, а моя мать ушла от моего отца из-за провала, — он рывком отпускает мои руки и медленно уходит в сторону балкона, проводя рукой сзади по своим волосам.

Я хватаюсь за запястье, опираясь всем телом на дверь, потому что у меня совсем не осталось сил. Какого черта он несет? Причем тут мы, если дело касается лишь его матери? Причем тут Финляндия, когда и так известно, почему мы переехали. Отец предложил эту идею, и я не отказалась, потому что крайние выходки Марка в мою сторону носили сугубо жестокий характер. Хуже, чем первый год его издевательств.