Точка Зеро

А что, если?..

Черт, было бы у меня тело, наверно, его бросило бы в дрожь!

Что, если бы мы смогли забраться в эти наши тела — пусть даже фальшивые? Ну а вдруг? Чтобы вернуться в тело Маргарет, когда сестра Констанс превратила меня в призрак в прошлый раз, мне понадобилось всего лишь вспомнить яркий эпизод, пережитый в ее теле. Что, если это сработает и с нашими телами?

Ну и пусть они мертвые — но мы-то живые! Пусть у нас не будет своей воли, свободы, но мы будем жить, хоть и с опозданием, ту жизнь, которую прожили наши тела. Да, это не настоящее возвращение, все вокруг будет мертвое, уже отжитое, архивный файл, но так ли уж это важно?

Но после вспышки надежды тут же пришло отчаяние.

Окстись, Света! Какая жизнь? Мы проживем так меньше года. А потом наши мертвые куклы станут еще более мертвыми. Они будут молчать и безропотно подчиняться чужой воле. Есть то, что поставят под нос, идти куда ведут. Какое-то время я буду ухаживать за Мэгги, но сколько это будет продолжаться? Возможно, только пока она грудная?

А что будет потом? Кстати, мы вообще не знаем, что произошло, после того как Тони отправился в Отражение за мной. Как долго Люська и Питер держали нас у себя? Ведь не оставили же в Скайхилле насовсем. Отправили в психиатрическую клинику? Или, может, нас забрали к себе родители Тони?

Как бы там ни было, мы проведем остаток жизни в этих клетках, не имея возможности даже перекинуться словом. Уж не знаю почему, но я была абсолютно уверена, что управлять своими телами мы не сможем, даже по минимуму. А когда умрем, родимся снова — и так бесконечно.

Нет уж, чем так — лучше все-таки призраками. Быть рядом с теми, кого любили. Нет, не с ними, с их копиями, но все-таки… Словно смотреть стереокино о жизни Мэгги, Питера, Люськи, Джина. Узнать, что будет дальше, после нас, после них…

Что-то не давало мне покоя. Какой-то обрывок мысли, слово. Я вернулась назад и снова прокрутила в памяти все, о чем думала с момента возвращения в коридор. С начала и до конца. Тщетно. Ощущение тревоги только усилилось, но я так и не смогла поймать за хвост мысль, которая ее породила.

Хорошо, еще раз. Нам торопиться теперь некуда. У нас впереди вечность.

«Настоящим призракам вход в Отражение воспрещен».

Тепло!

«Так же, как всяким видениям, снам, мыслям и чувствам».

Еще теплее! Но чего-то не хватает. Как будто одного слова из этого ряда.

Я словно увидела нарисованную на черном фоне светящуюся картинку.

Вот маленький человечек. Одной ногой он стоит на висящей в пустоте черточке, вторую поднял, чтобы шагнуть — но куда? Над ним чуть впереди светящееся, мерцающее облако. Маленькая часть облака отделяется, движется навстречу человечку, становится еще одной черточкой, на которую он ставит ногу. В это же мгновение предыдущая проваливается в пустоту. Свет от облака падает на нее, она вспыхивает и исчезает, а далеко внизу к бесконечной цепочке черточек добавляется еще одна…

Призраки… видения, сны, мысли, чувства… Мечты!!!

— Тони!!! — заорала я так, что он должен был услышать меня, даже если бы спал мертвецким сном где-нибудь в Больё или даже в Каоре.

Секунды, минуты… Наконец я услышала откуда-то снизу крик:

— Света! Ты где?

Я мгновенно перенеслась на галерею. Тони стоял и озирался, как будто мог меня увидеть. Его рубаха выбилась из-под пояса, небрежно заплетенная коса растрепалась. В руке он держал надкусанный ломоть хлеба.

— Я здесь, — сказала я.

— Что случилось? — недовольно спросил Тони. — Могу я поесть спокойно или нет?

— Кажется, я поняла, что она имела в виду.

— Кто? Старуха? Ты о чем вообще?

— О том, что мы убили будущее. Помнишь, я рассказывала тебе, как говорила с Биллом о мечтах? Ну, то есть Мартин с ним говорил. По дороге в Лондон.

— Билл — это который его слуга? Из Стэмфорда? Кстати, был один момент, когда мне показалось, что я слышу твой голос. В смысле, Мартина. Как будто он говорит с кем-то — действительно о мечтах. И еще видел какую-то женщину в платье с вырезом до пупа.

— Это была Китти, проститутка. Я тоже иногда слышала что-то, связанное с Маргарет. Один раз голос Роджера, очень отчетливо. Да, так вот, Мартин спросил Билла, о чем тот мечтает. И Билл ответил, что хотел бы стать лекарем, но какой смысл мечтать о том, чего никогда не случится. И Мартин ответил, что мечтать обязательно надо, потому что даже самые безумные мечты иногда сбываются. А потом лекарь из Лондона взял Билла к себе в помощники. Билл поехал в Стэмфорд, чтобы проводить Мартина и забрать в Лондон свою сестру. Он сначала ухаживал за Мартином в Лондоне, потом нашел его раненого на улице и, думаю, выходил еще раз. Наверняка Мартин его щедро отблагодарил.

— Слушай, а как его фамилия, Билла этого?

— Фитцпатрик, а что?

— Ничего себе! — изумленно ахнул Тони. — Да это же предок нашего Фица. Семейного врача Питера. Фитцпатрики лечили Скайвортов где-то с середины XVII века, если не ошибаюсь. Наш Фиц… Между прочим, он приезжал в Скайхилл на праздник, когда ты там была. Не помнишь? Рыжий, с лохматой бородой, лет пятидесяти.

— Нет, не помню. И что он?

— Он говорил, что его предок как раз при Тюдорах ухаживал за каким-то иностранным аристократом, и тот в благодарность отвалил столько денег, что предок этот выучился на костоправа. А два его сына уже учились в университете и стали настоящими врачами. Но я тебя перебил, продолжай.

Кажется, наша ссора уже была забыта. Хотя вид у Тони по-прежнему был раздраженный и надутый.

— Я тогда вспомнила тебя — что ты тоже всегда говорил: какой смысл мечтать о том, что нереально. А я наоборот всегда любила мечтать о том, что, казалось бы, никогда не может произойти. Например, о том, чтобы свободно говорить на нескольких иностранных языках. Или путешествовать по всему миру. Или…

— Света, давай ближе к делу, хорошо?

— Хорошо. Я тогда поняла, что не мечтала ни о чем уже очень давно. И по времени это совпадает с…

— С тем моментом, когда мы уничтожили кольцо, так? Ты хочешь сказать, что мечты

— это и есть будущее? Да ну, какая-то ерунда!

— Смотри! Помнишь, ты как-то по дороге сюда сказал, что должен быть источник света или энергии, чтобы настоящее отражалось на чем-то? Отражается и записывается только материальное. Действия, речь. Физические ощущения тела — как реакция на внешние раздражители. А все мысли, ощущения, эмоции — это душа, ее нет здесь. Это то, что живет в настоящем, переносится из одного мгновения в другое. А потом уходит куда-то совсем в другое место. Или измерение, неважно. Но мечты — это другое. Это то, что направлено в будущее.

— Света, но не все же люди мечтают, как ты, — поморщился Тони. — Многие просто думают о будущем, строят планы, прикидывают, как будет лучше, делают какой-то выбор из нескольких вариантов. А некоторые вообще живут, как живется. Что захотелось — то и сделали. Нет никакого будущего, никакой судьбы, я в этом уверен. Есть просто масса возможных вариантов. Все зыбко, все неопределенно.

— Да, все так, — согласилась я. — Именно вся эта масса вариантов и есть будущее. Зыбкое, неопределенное будущее. Оно и сейчас есть, никуда не делось. Но именно мечты делают его сияющим, дают ему свет. То есть давали. Видимо, эта связь двусторонняя: мечты рождают сияние, а сияние дает людям возможность мечтать. А кольцо Маргарет они называют кольцом Сияния.

— Кто они? — не понял Тони.

— Она. Апиенора. И все хранительницы колец, наверно.

— Сестра Констанс не называла. Ни разу не слышал.

— Сестра Констанс… Слушай, Тони, тебе не показалось, что она… мать Алиенора что-то знает о ней? Что-то в ее голосе было странное, когда она сказала: «Мать Констанс, аббатиса Бакпэнда». Хотя ладно, неважно.

Я попыталась описать Тони ту картинку с шагающим по черточкам человечком, которую — я была уверена в этом! — мне словно нарисовал кто-то, не сама она возникла в моем воображении. Выслушав меня, он уже открыл рот, явно собираясь возразить, и вдруг замер.