Страница 2 из 13
А нюанс заключался в том, что много лет назад блестящий юноша, потомок одного из знатнейших семейств Кастилии, согласился назваться именем галлийского крестьянина и принять постриг в том самом захудалом монастыре. Потому и не чувствовал себя герцог ущемленным, отчитываясь перед своим духовным наставником, якобы выходцем из подлого сословия.
Перед тем юношей была поставлена достойная задача — пробиться наверх и сделать все возможное для отдаления церкви от галлийского престола.
И с тех пор он упорно шел к поставленной цели, удивляя учителей умом и ревностным служением. Рьяно, не жалея сил, не считаясь с трудностями. До того момента, пока Кастилия и Островная империя не осознали, что, несмотря на различия в вере, главный противник у них один — поднимающая голову Галлия, которая все уверенней заявляла о себе как о центральной державе Европы. А осознав, разработали план изменения ситуации, уделив особое внимание укреплению реформистской церкви, как важнейшему элементу разрушения конкурента. А теологические споры… да ладно, кого они волнуют, когда на кону такие ставки.
Обо всем этом монсеньор Руади прекрасно знал, и такой расклад его прекрасно устраивал, позволив уже откусить немалый кусок от галлийского пирога и даря реальную надежду на дальнейшую сытую перспективу.
Потому и отчет сейчас требовалось составить тщательно, не упуская мелочей, описывая перспективы усиления реформизма в старой и доброй Окситании. Соответственно, в это время беспокоить его запрещалось под страхом пасторского неудовольствия. За исключением, естественно, ситуаций чрезвычайных. К ним, разумеется, относилась и та, что заставила секретаря войти в кабинет. Доклад был краток.
— Ваше преосвященство, к Вам молодая дама, представилась герцогиней де ла Гер.
Есть! Тончайшая, блестящая игра, что началась пять лет назад, вошла в завершающую стадию! Сколько положено трудов, сколько пролито крови, сколько принесено жертв… Если бы эта девочка, что сжимает в приемной кулачки, сверкает глазами и желает вот прямо здесь, прямо сейчас добиться высшей справедливости, если бы она только могла представить, что этот день был отмерен, просчитан и указан так давно. Пусть не конкретно сегодня — что значит плюс-минус несколько дней? Даже месяцев? Ей-богу, не важно.
Что же, игра вошла в решающую стадию, карты противника известны, дело за малым — красиво и грамотно разыграть концовку.
— Приглашайте!
И сразу, как только Лилиан вошла в кабинет…
— Герцогиня, как я рад Вас видеть! — с широкой, искренней улыбкой умудренного годами человека герцог Руади встал из-за стола и семенящей походкой поспешил к гостье. Главное — не дать ей бросится в атаку, произнести обвинения, отмываться от которых придется долго.
— Вижу, Вы получили мое письмо. Поверьте, оно было написано в минуту отчаянья, но теперь все будет хорошо — вдвоем мы решим все проблемы, сметем все преграды! Господи, как же Вы повзрослели!
Голос хозяина кабинета обволакивал и успокаивал, словно говорил кто-то самый близкий, от которого немыслимо ждать даже не подлости — просто недоброго отношения. Чтобы он приказал убивать детей? Да никогда, именно он, этот добрый мудрец, на это не способен по самой сути своей!
А собеседник говорил, говорил… Не убеждал, не спорил, просто рассказывал. О ситуации в Окситании, лживом тулузском графе, окружившем себя продажными советниками. И, разумеется, о семействе де Безье, о гнусном мерзавце — старшем сыне, с которым Лилиан, к несчастью, пришлось столкнуться, и не раз. Ложь? Боже избави! Свидетелей полно, можно сказать — все баронство. Да вот Вы и сами съездите в ближайший женский монастырь, спросите у сестры Джиннайн. Это мать того несчастного мальчика. По остальным же его художествам, да только пожелайте, к вам очередь свидетелей выстроится. И не по моему приказу, просто людям часто надо, чтобы кто-то выслушал их горе.
А разве бывает, чтобы такие звери у добрых людей вырастали? И верховный пастырь реформистской церкви в Монпелье, его преосвященство Руади продолжил рассказ.
Это еще не была вербовка. Да какая может быть вербовка… кого? Герцогини де ла Гер? Кем? Священником? Боже упаси. Просто привлечение юной высокородной магини даже и не к сотрудничеству, простому взаимодействию, определение общих интересов и целей.
С другой стороны — какая разница? Иное название, но в нем ли дело? Не сейчас, позже, может быть много позже, но эта девушка будет делать то, что нужно новой, действительно истинной церкви. А названия — оставим их теоретикам. Нам без надобности, нам суть важна.
Глава I
Что может быть лучше хорошей погоды?
Плохая погода, мой друг. (И. Морозов)[1]
Сержант Тома вел группу по зимнему лесу. Мелкий нескончаемый дождь, от которого давно уже не спасали насквозь промокшие плащи, промокший заплечный мешок с промокшим провиантом. По-зимнему стылый сырой воздух, пропитанный запахом прелой листвы, дурманил голову. Висящие на перевязи тесаки и колчаны, которые за время пути, казалось, утроили свой вес, гнули к земле уставшие плечи. В руках луки, точнее — длинные палки, которые, упаси Господи, нельзя использовать вместо посоха. Командир за этим следит особо — если у кого обнаружит затиры от земли, загоняет так, что демоны прослезятся.
— Лук — ваше главное оружие, ваша защита и спасение в лесу! — так он говорил в начале обучения. Тогда это казалось новым, увлекательным делом — им сказали, что будут учить самой интересной из охот — охоте на людей!
Три месяца назад полицейский сержант Ажан вывел свой взвод из города на учения. К этому солдаты были привычны — пройти по лесу пару-тройку десятков километров для разведчиков труда не составляло. Но в тот раз все было не так.
Во-первых, Ажан ехал на телеге, в которой лежал какой-то груз, прикрытый мешковиной. А, во-вторых, рядом с ним сидела — … Прекрасная Марта! Та самая трактирщица, что держала в городе несколько таверн, в одной из которых Тома любил проводить редкие свободные вечера. Увидеть ее в расположении разведчиков — такое невозможно было представить в самых сказочных снах.
Но это было! Телега ехала к городским воротам, и обалдевший взвод топал за ней. За городом свернули на тропу, что вела к стрельбищу, — большой поляне у подножия высокого холма.
Марта вышла перед кое-как построившимся взводом, уперла руки в бока, бросила насмешливый взгляд и обратилась к солдатам неожиданно громким голосом:
— Ну что, орлы, считаете себя великими бойцами? Похвально! Тогда шаг вперед, кто может поразить три мишени на расстоянии 20 метров за десять секунд. Нет таких? Так будут! Ваш командир попросил научить, и провалиться мне на этом месте, если через три месяца кто-то из вас не научится. Впрочем, я вижу гнусные ухмылки на ваших гнусных рожах. Жан, будь добр, поставь три мишени на пятьдесят шагов.
Пока командир бегал устанавливать мишени, Марта взяла в руки лук, а стрелы на островной манер воткнула перед собой в землю.
— Ну что, мужчины, смотрите!
Три стрелы вылетели с невероятной скоростью, и, когда первая вошла в мишень, третья уже уходила с тетивы.
Солдаты мастерство лучницы оценили, желание смеяться над этой женщиной пропало навсегда.
Началась учеба. Каждый день по часу Марта учила их своему страшному искусству. Вначале стреляли медленно на пять метров, потом на десять, потом двадцать. Дальше, как сказал Ажан, не надо — в их деле этого расстояния достаточно. Только после того как попадания стали уверенными, темп стрельбы стал возрастать.
А кроме этого, взвод учился ходить по лесу бесшумно, не оставляя следов, читать эти самые следы, сродниться с лесом, стать его частью, словно хитрые и жестокие лисы. Словно безжалостные волки, умеющие как загонять добычу, так и уходить из самых тщательно организованных облав. Раньше разведчики учились другому. Их дело — просочиться в охраняемый лагерь, устроить диверсию, взять языка и вернуться к своим.