Заговор Высокомерных

- Ты что, это запрещено! Скоро капельницу должны убрать… Уффф... - стиснув зубы, прошипел что-то неразборчиво и прикрыл глаза.

- Не волнуйся, я все сделаю сама... Но будешь должен! - игриво шепнула молодая женщина, щекоча кожу горячим дыханием.

Ему ничего не оставалось, как подчиниться. Забывшись, она случайно задела его в месте перевязки. Лев поморщился, но молча стерпел боль.

- У меня и презервативов здесь нет… – Каплин все же предпринял еще одну попытку противостоять ее самоуправству.

- Ничего страшного, - бросила Дарья, и снова склонилась к его телу, опаляя поцелуем.

Когда она оседлала его бедра, кровать приглушенно заскрипела, но вряд ли это мог услышать кто-то снаружи. Если, конечно, не стоял под дверью.

Через полчаса молодая женщина с довольной улыбкой и затуманенным взглядом плыла по холлу мимо поста, и едва не забыла сказать медсестре «до свидания». Рассеянно попрощалась, а, расслышав в собственно голосе томную хрипотцу, едва не прыснула со смеху. Потому что вспомнила, как минут пять назад приводила Каплина в порядок при помощи влажных салфеток и уверяла, что никто из медперсонала не заметит никаких следов. А ведь обещала ему стать серьезнее! Он, наверняка, поражен ее выходкой…

На следующий день Лисневская все-таки заговорила с ним о Кирилле. Тянуть дольше было нельзя. Рассказала все новые подробности и, как и предполагала, Лев сначала не поверил, а потом разозлился. Открыто он этого не показал, но почти все оставшееся время, пока она была в палате, они провели в тишине. Дарья уже пожалела, что все это затеяла. Ему и так сейчас тяжело. Похоронить мать – страшная, невосполнимая утрата. Он не касался этой темы и она тоже. А теперь из-за нее его будут терзать задетое самолюбие и ревность.

Каплин молча лежал и смотрел в сторону окна. А Лисневская сидела рядом на стуле и любовалась его профилем. Решительное, серьезное, красивое лицо. Прямой нос, плотно сомкнутые губы, подбородок с ямочкой. Сейчас он чем-то походил на ее отца. Дарья помнила папу уже не так четко, как в детстве и юности. Образ тускнел, становился смутным, призрачным. Но, к счастью, сохранилось много его фотографий. Особенно она любила снимок, где отец усадил ее к себе на колени и кормит арбузом. А сама она такая смешная, короткие белокурые волосы взъерошены, щеки испачканы арбузной мякотью. Сколько ей тогда было? Года два?

Перед тем, как покинуть палату, Дарья все же поцеловала его. Быстро, легким касанием в уголок губ. А утром приехала снова.

- Если ты не станешь помогать Доронину, я справлюсь сама. Найду ему самого лучшего адвоката. Пусть даже все мои накопления на этой уйдут. Бросить его там не по-человечески! И можешь обижаться, сколько угодно, - заявила Лисневская почти с порога.

Лев удивленно уставился на нее, но ответить ничего не успел, потому что она продолжила свою тираду:

- И вообще я устала от такого твоего отношения! Надоело всегда делать первые шаги! Может быть, я тебе и не нужна вовсе? Может быть, я зря губу раскатала? Этот каравай мне не по рылу?

Брови Каплина поползли вверх, а глаза заметно округлились.

- Ты чего, Даш? – обескураженный ее нападками и неожиданной истерикой, ровным голосом проговорил он. – Что с тобой?

Мужчина озадаченно почесал свою волосатую руку в месте локтевого сгиба, где крепилась система для капельницы.

- Ничего! – она даже ногой топнула от гнева.

- Иди сюда, - Лев поманил ее к себе.

Так спокойно, уверенно, по-отцовски. Ее боевой запал начал потихоньку угасать. Дарья шмыгнула носом, приблизилась. А потом села рядом.

- Знаешь, что? Я тебя люблю, но даже ради тебя не готова бросить Кирилла на произвол судьбы! – с обидой воскликнула Лисневская.

- Что ты сказала? - тихо переспросил мужчина.

Она опомнилась, вся сжалась и покраснела. Сидела, хлопая влажными от слез ресницами и молчала. Каплин только улыбнулся. Давить на нее не стал, хотя был уверен, что ему не послышалось.

- Чего ты завелась-то? Конечно, будем заниматься этим вопросом. Обязательно поможем, не переживай. Тем более, это я виноват, что с Дорониным так получилось...

Дарья моргнула, чтобы смахнуть набежавшие слезы, и обняла его, утыкаясь лицом в сильное горячее плечо.

- И я тебя очень люблю, - прошептал он.

- А знаешь, что… - она неожиданно встрепенулась, подняла голову. – Я…

Но звук открывающейся двери нарушил их уединение. Пришли врач и медсестра осмотреть рану и сделать перевязку. Лисневской нужно было уходить.