Страница 86 из 96
- Мне жаль, Дашенька, что вы так быстро покидаете Францию. Нужно было вам остановиться у нас, а не в гостинице, - чуть укоризненно говорила Мария Владимировна.
Спокойный приятный голос хозяйки и умиротворяющая атмосфера ее дома помогли успокоиться и на какое-то время отпустить собственные проблемы. Но в ответ на ее слова Лисневская лишь отвела глаза.
- Это из-за Николя? У вас с ним что-то есть? …Если не хотите, не отвечайте.
Дарья почувствовала, как покраснела. Ей было стыдно и неловко.
- Николушка, конечно, не ангел. Далеко не ангел. Но и ему в жизни досталось. Дочь по молодости и глупости неудачно выскочила замуж. Все боялась в девках засидеться. Сначала этот брак казался вполне удачным – муж архитектор, из хорошей семьи. Но позже открылось, что он много пил, был заядлым картежником и повесой. Маленького Николая страшно избивал, один раз даже чуть ли не до полусмерти. Люси тогда и ушла от него, сына забрала, дала ему нашу фамилию.
Лисневская слушала, отпивая горячий напиток маленькими глотками.
- И что, Николя никогда не спрашивал об отце? – она вопросительно подняла бровь.
- Нет. Он же все помнит. Правда лет в семнадцать он высказывал мысли найти папу и отомстить. Но мы с ним поговорили по душам, и мальчик оставил эту затею.
«Значит, несносный и мстительный характер у него был всегда», - подумала Дарья.
- В школе у него отношения с ребятами не сложились – вечно его обижали, отбирали карманные деньги. Причем он был гораздо смышленее Андрюши, - неспешно продолжала свой рассказ Мария Владимировна. - У них ведь небольшая разница – всего два года. Андрей хоть в учебе и не поспевал, но с детства был душой компании, заводилой. Коля ему, может быть, даже в чем-то завидовал. Но выросли мальчишки и, слава Богу, поладили. Одно у них всегда соперничество было – кому графские ордена достанутся. Еще совсем малышами дрались и спорили из-за тех наград. У нас в доме раньше что-то вроде комнаты-музея имелось. Там хранились все оставшиеся от графа вещи – портрет, парадный мундир, сабля и пистолеты, подаренные самим императором. Часть вещей я потом решила передать настоящему музею, но самые ценные награды остались в семье. Как умру, будет, что детям передать. И пусть что хотят, делают – продают или берегут для своих потомков. В вашей семье тоже вот так помнят Александра?
Мария Владимировна впервые заговорила о единокровном брате своего деда. Но Дарье нечего было ей рассказать. Она до всей этой истории с орденом мало интересовалась своими предками.
- Нет, музеев у нас дома не было. Но вот кого мы всегда очень почитали, так это моего отца. Он был военным. Воевал в Афгане, погиб в первую Чеченскую, - принялась рассказывать Лисневская. – Про людей иногда говорят – простодушный, добрый, простой. В моем понимании это синонимы. Папа был именно таким. Мне было всего четыре года, когда отца не стало, но я его хорошо запомнила. Он был человеком с открытой душой и чистыми промыслами. А ум таким людям дается от природы. Пока он был жив, у нас была дружная семья, а теперь каждый сам по себе, потеряно основное связующее нас звено. До недавнего времени я вообще не встречала подобных ему людей. А сейчас встретила…
Дарья замолчала, и Мария Викторовна поняла, что дальше она говорить об этом не намерена.
За беседой время летело незаметно. За окном весь день было серо и неприветливо, а сейчас и вовсе начало темнеть. Но Лисневская не спешила прощаться. Быть может, она больше никогда не увидит эту женщину и не узнает ничего нового о прошлом своего рода. В конце концов, для этого она и приехала во Францию. А еще не хотелось выходить в холодную промозглую серость. Здесь, у электрического камина, за приятной болтовней отогревалась душа.
- Хотите еще чаю? – оживилась хозяйка. – Только вот Поли пошла во двор, надо ее позвать, чтоб заварила и подала.
- Я сама схожу, не беспокойтесь, - улыбнулась Дарья.
- Тогда еще печенье прихватите, - крикнула ей вслед хозяйка.
Кухня находилась в левом крыле дома. Чтобы попасть в нее, следовало пройти по коридору, двери из которого вели в несколько комнат – библиотеку, кабинет и одну из гостевых спален.
Дверь в кабинет оказалась приоткрыта, и там явно происходило какое-то движение. Молодая женщина не стала заглядывать, но и в небольшом проеме было не трудно увидеть Николя. Он говорил по телефону на французском. Из его слов Дарья мало что поняла, единственное, что резануло слух – название автосалона, которым она раньше руководила, и адрес его местонахождения. В принципе, именно это и заставило ее прислушаться. Не может быть, чтобы Волговский там бывал! Хотя, он же как-то обмолвился, что ездил в Россию с целью вернуть орден… И наверняка он виделся там с кузеном… Странно. Почему Николя так и не ответил, когда именно состоялась его поездка?
Пока заваривала чай, Дарья думала об этом. И решила, что Мария Владимировна должна знать, когда внук ездил в Россию. Поэтому бросив все, поспешила в гостиную. Однако навстречу ей вышел Николя собственной персоной. Выглядел он не менее опешившим, чем она. Но взял себя в руки быстрее.
- Привет, беглянка. Куда запропастилась? Почему на звонки не отвечаешь?
- Некогда, - подчеркнуто холодно ответила Лисневская, скрестив руки на груди.
- Чай не по нраву я девице? Рожей не вышел? – паясничал Волговский. – Это потому что ты не знаешь, какой я романтик! Романтиков барышни любят. Тебе когда-нибудь читали стихи?
- О, нет, избавь меня от этого удовольствия!
Николя тут же принялся развязно декламировать:
- Выпьем, добрая подружка бедной юности моей, выпьем с горя: где же кружка? Сердцу будет веселей! [1]