Наташа

– Потом сделаю, – всегда говорил Геннадий, – видишь, мне некогда.

Во дворе у сестры стали расти горы стройматериалов.

– Зачем это вам? – спросила Мария.

– Я задумал расширяться. Пристройку к дому делать буду, – сказал Гена, – вот запасаю кое-что.

Через пару недель по пути из магазина перед Машей останавливается машина директора совхоза.

– Ну как, Мария Андреевна, у вас ремонт продвигается?

– Какой ремонт? – удивилась она.

– Да Геннадий же сказал, что вам ремонт необходим. Я ему разрешил брать для этого нужные стройматериалы. Вы не стесняйтесь, говорите, что ещё нужно. Ведь вы моих детей учите. Они вас любят, да и родители уважают, – продолжал директор.

У Маши на глаза навернулись слёзы.

– Ну, я не буду вас расстраивать. Просто, если что нужно – говорите.

Мария пошла к сестре.

– Откуда у вас эти стройматериалы? Мне директор сказал…

– Да, – прервал её Геннадий. – Это твои. Какая разница, на каком дворе они лежат? Мы же родня. Но что ко мне во двор попало, то уже никуда отсюда не уйдёт. И зачем они тебе? У тебя и так в доме много места. А у нас семья. Нам расширяться надо.

– А зачем ты сказал директору, что это для меня?

– Так мне бы он и не дал, – засмеялся Генка, – а тебе, видишь, не отказывает.

Маша опять заплакала и ушла. Больше появляться у сестры она не стала. Жила она на другом краю села, поэтому легко было не попадаться друг другу на глаза. Узнав обо всем этом, Наташа как-то по-взрослому сказала:

– Мама, нам нужно в милицию заявление написать. А то они будут в совхозе воровать, а на нас пальцами показывать.

Мать и дочь обнялись, как подружки. Теперь они друг для друга и опора, и защита. Больше рассчитывать не на кого.

Но почему-то скоро к ним в гости приехала Анна. Она стала звать переехать жить к ней в город младшую дочь с внучкой. Это Зинаида её уговорила:

– Надо Машку из хутора пока убрать. А то пойдёт, нажалуется на нас, и неизвестно, что потом будет.

А Наташу с Марией и уговаривать не надо было. Они с радостью собрались и уехали к Анне, на свою прежнюю квартиру. Нужно было в городе искать работу. К тому же прошло уже три месяца после смерти мужа. Руководство «Мостостроя» обещало, что они сами оформят документы на пенсию по потере кормильца, но почему-то молчали. Маша решила съездить, узнать сама.

В «Мостострое» её направили в отдел кадров. Там сидел толстый пожилой мужчина. Он принял женщину неприветливо.

– Что же ты так долго думала? Все документы готовятся в течение трёх месяцев. А теперь всё. Поезд ушёл. За первые три месяца ты уже ничего не получишь, а всё остальное оформляй по месту жительства. Только, если ты не дура, может, и за эти месяцы какую-то компенсацию выбьешь. Только нужно это делать через суд.

– Как? – пыталась возражать Мария. – На похоронах мне обещали, что всё сделают сами и документы через три месяца привезут…

– Дома тебе не нужно было сидеть. Под лежачий камень вода не течёт. Тут, деточка, каждый занят своим делом. Ну, ладно, – наконец сжалился кадровик, – приезжай через неделю, привези эти документы, – он протягивает Маше список, – может, что-то и придумаем. Но это будет не больше тридцати рублей в месяц.

Маша уехала, собрала все нужные документы и решила сходить к юристу. Хотела узнать, как себя вести. Молодая девушка-юрист, повернувшись на крутящемся кресле, достала с полки маленькую книжечку и как бы наугад раскрыла её.

– Вот здесь сказано, – ткнула она пальчиком в страницу, – что вам должны назначить пенсию по потере кормильца, если несчастный случай произошёл на рабочем месте, в размере половины среднего месячного заработка.

Мария записала данные книги, которой руководствовалась юрист, и снова отправилась в Ростов. Обо всём этом она рассказала кадровику.

– Да откуда Вы это взяли? Какой-то сельский юрис-тишко знает больше нас? – возмутился мужчина. – Если мне не верите, поехали к нашему юристу в обком профсоюзов. Он вам всё объяснит.

– Поехали, – тихо согласилась Мария.

Но двери кабинета, куда её привезли, были закрыты.

– Ну вот, – довольно улыбнулся кадровик, – не повезло. Поехали назад. Я Вас на вокзал завезу. А через недельку сюда ещё приехать попробуем.

– Нет, – настаивала Маша, – не может быть, чтобы был только один юрист в обкоме профсоюзов.

– Да, есть ещё на восьмом этаже. Только туда так просто не попасть. Записываться надо заранее, – убеждал молодую женщину кадровик.

– Давайте попробуем сейчас. Вдруг нас примут? – Мария решительно направилась к лифту.

Мужчина в растерянности поплёлся за ней. Как ни странно, в приёмной очереди никакой не было. Их сразу приняли. Маша, не дожидаясь, пока заговорит кадровик, сама рассказала о своём деле.

Сидевший в кресле мужчина в это время в упор смотрел на кадровика, а потом уверенно произнёс:

– Даю вам два дня. Если вы за это время не выплатите все деньги за первые три месяца и не оформите пособие, как надо, я сам займусь вами. Вы меня поняли?

– Да, конечно, – кротко согласился представитель «Мостостроя».

Выйдя в коридор, он смахнул пот со лба и сказал Марии:

– Приезжайте послезавтра. Мы всё сделаем. Только больше никуда не ходите.

– Хорошо, – спокойно, почти шёпотом ответила женщина.

Удивлению и возмущению Зинаиды не было предела, когда она узнала, что сестра получила больше тысячи рублей за последние три месяца и, согласно документам, теперь на дочь будут выплачивать ежемесячно по двести пятьдесят рублей:

– Тут работаешь, работаешь, как проклятая, – негодовала сестра, – и в месяц больше ста рублей не зарабатываешь! А ей ни за что ни про что такие деньги! Вот дела, как сажа бела. Везёт же людям!

Она как бы забыла, что отца у ребёнка уже нет. И никакими пособиями это не исправишь. По молодости да по глупости Зина часто и сама о себе говорила:

– Глаза у меня завидущие, руки -загребущие.

А Наташа уже немного восстановила свои силы после потери папы. Может быть, этому поспособствовал переезд в свой родной город, в свою квартиру, встречи с подругами, друзьями. Но подавать документы в школу, где училась раньше, она отказалась:

– Ты там работала и будешь, наверное, работать. А я хочу учиться, где меня никто не знает,– заявила она маме.

Девочке хотелось самостоятельности, и не желала она ощущать сочувствие преподавателей. Мария была не против. Тем более другая школа, куда хотела идти будущая пятиклассница, находилась в центре города. Совсем рядом там жила Колина двоюродная бабушка.

До начала учебного года Наташу забрали погостить в деревню папины родители. Они были довольны, что их внучка теперь снова живёт в городе и получает приличное пособие за отца. Девочке нравилось бывать в деревне у дедушки с бабушкой. Там она научилась ездить верхом на лошади, доить корову. А ещё она скучала по Пушку.

Пёсик подрос, но оставался таким же шумным, по-движным. Он не давал покоя соседским кошкам. А вот своего Мурзика не трогал. И почему-то подружился с козой. Они, видимо, поделили между собой территорию двора. Пушок считал себя главным в палисаднике, а коза была хозяйкой хоздвора. Любимым делом Милки было вскочить, как по ступенькам, с крыши на крышу хозпостроек на самый высокий сарай, приподнять правую переднюю ножку и, гордо задрав головку, наблюдать за окрестностями.

И вдруг она замечает, что Пушок вошёл в её владения и что-то там вынюхивает. Непорядок. Поворачивается коза, бьёт копытом и с победным и довольно угрожающим криком, наклонившись лбом немного набок, мчится вниз и гонится за собакой. Пушок, поджав хвост, с визгом убегает через открытую калитку в свой двор. Пробежав так метров десять, собака останавливается, и поворачивается к Милке. Та тоже останавливается, оглядывается вокруг и понимает, что это уже не её двор. Теперь Пушок рычит, бегает вокруг козы и гонит её со своей территории. Милка выскакивает в свои владения, опять пробегает метров десять, а затем поворачивается и гонит собаку. Так они могли бегать друг за другом около часа под хохот хозяев. Потом, уставшие, охрипшие, ложились отдыхать, и обязательно у калитки, бок о бок, чтобы шерсть их соприкасалась. Лежали, смотрели друг другу в глаза и засыпали. Только через калитку уже никто не мог пройти.