Соло

–Так скоро, – каждый раз счастливо вскрикивала Дора, с нежностью обнимала маму, вскакивала с кровати и выбегала из комнаты.

Лиз следила за тем, как подпрыгивают детские кудряшки с каждым шагом, и ещё некоторое время продолжала лежать в кровати, продолжая чувствовать на шее запах дочери. Дора никогда не закрывала за собой дверь, и, накинув халат, девушка выходила на балкон встречать солнце, стоя босыми ногами на холодном полу, по которому гулял сквозняк. Именно в эти моменты она узнавала себя и напоминала, к чему стремилась и что получила. Кажется, она нашла своё место.

4.

–Нет-нет, вот ваше место, милочка, – воспитанный мужчина с кожаным дипломатом опустился рядом и тронул соседку за плечо.

–Это важно? – девушка незаметно выключила музыку в плеере и взглянула на попутчика.

–Пожалуй. Я не могу ехать спиной – становится дурно, – он улыбнулся. – Да и привычка – каждый день путешествую таким образом.

–Прошу прощения, – девушка пересела в кресло напротив и принялась листать плейлист в поиске подходящей песни.

Мужчина открыл дипломат и достал книгу. Вытащив закладку, он провёл пальцем по корешку и взглянул в окно, за которым мелькали придорожные пейзажи. Саша, отыскав нужный трек, вновь окинула его взглядом. Это уже давно стало профессиональной привычкой – подмечать в людях что-то, изучать личность, а не оболочку.

Кожаные ботинки светло-коричневого цвета были безупречно вычищены, однако маленькие трещинки говорили о том, что их срок службы довольно длительный. В такт движению поезда мужчина постукивал ногой, изредка сбиваясь. Он был худощав, но носил брюки, напоминающие о том времени, когда он был в теле и, возможно, счастливее. Чуть вытянутые колени, заострённые, словно школьные угольники, и тонкие пальцы с единственным украшением – обручальным кольцом. Девушка задержала свой взгляд на его приятном блеске. Она любила и уважала мужчин, с гордостью носящих этот знак любви. Отчего-то Саша была уверена, что её попутчик этим гордится.

Мужчина со скромной улыбкой поймал её взгляд и что-то сказал, затем повторил громче, заметив у собеседницы наушники. Девушка торопливо снова нажала на «паузу».

–Извините?..

–Вы так тщательно меня изучаете, что я чувствую себя неловко от такого внимания красивой девушки, – он добродушно рассмеялся и прикрыл книгу, зажав страницу пальцами и положив закладку сверху.

Саша смущённо улыбнулась и опустила глаза.

–Прошу прощения, это по привычке…

На карточке, которую мужчина использовал как закладку, было изображено здание, которое девушка хорошо знала, но не могла вспомнить откуда. В голове, словно кадры презентации, стали возникать дома друзей и гостиницы, в которых она останавливалась, но ни одно из них не было похоже на этот огромный серый кирпичный куб.

Мужчина заметил её интерес и взволнованно вложил закладку между страниц.

–Не волнуйтесь, – с едва заметным волнением произнёс он тёплым низким голосом, и, торопясь, встал, прижав дипломат к груди. – Это всего лишь визитка.

Саша, прервав поток архитектурных воспоминаний в голове, встревоженно подняла глаза на мужчину в попытке понять, чем могла так его напугать. Возможно, она теряет хватку в общении с обычными людьми, ненароком задаёт неуместные вопросы или слишком навязчива. Поток критики неизбежно заполнил её сознание, окончательно сбив с нужной мысли. В таких условиях вспомнить, где же она видела то здание, что было изображено на карточке, стало совершено невозможно. Девушка пожала плечами и с сожалением проводила взглядом вышедшего из вагона мужчину.

В сумерках всё сложнее было узнать местность, которую пересекал поезд, но Саша и без зрительных наблюдений была уверена, что они проезжают заповедную зону. Вдали чуть поблёскивала гладь воды, и воздух, который проникал через открытые форточки, был пронизан запахом океана. Или ей просто это казалось.

–Я уверена, – почти вслух произнесла она.

Вагон был почти пуст, и лишь пара подростков сладко спали на заднем сиденье.

–Да, уверена, – повторила девушка чуть громче.

В эту секунду это было единственным, в чём она была уверена наверняка. Всё остальное казалось настолько зыбким, что Саша боялась начать размышлять, чтобы в конец не разрушить собственную правду. Ей никак не спалось, и она вновь включила музыку для саундтрека к пути домой.

5.

«Дом – это там, где нас любят», – гласил плакат в коридоре, который всегда встречал гостей. Однажды услышав эту истину от однокурсницы, судья Том Фроззи твёрдо решил, что украсит этими словами стены своего дома, который построит для любимой семьи.

Сейчас, спустя около 20 лет, дом был построен, а эта фраза превратилась в обычное сочетание букв и навевала тоску. Из памяти, как он ни старался, не исчезали студенческие годы и женские глаза, которые забывать не хотелось. На фоне однообразных оттенков юности эти огоньки горели самым ярким созвездием. Слова на стене были данью прошлому и ударом по настоящему, но именно они делали большой холодный дом уютнее несмотря на одиночество комнат и тишину.

Приезжая в свой дом в очередной раз, Том закрывал дверь и устало садился на обувную лавочку напротив плаката, вчитывался и прислушивался к себе. Это была своеобразная проверка. Пока внутри отзывались чувства, мужчина продолжал верить, что живёт, и заглушал боль гордостью от принятого одиночества.

-В жизни может быть только одна любовь, – говорил ему отец, сидя напротив в маленьком кафе. За то время, что они не виделись, его волосы отросли ещё на несколько сантиметров и уже касались плеч.

–И как мне понять? – Том нервно смотрел на часы, боясь опоздать на занятия.

–Поймёшь, – громко рассмеялся мужчина и отхлебнул из кружки. – Она обязательно будет вопреки всем твоим правилам и страхам.

За всю жизнь Том не слышал более грустного смеха.

Сегодня сердце бешено колотилось и без воспоминаний, навеянных словами с плаката. В этот вечер в автомобиле на парковке у Суда лежала папка с делом, которое завтра предстояло вести Тому, сидя в судейском кресле. Его квалификации после экзамена не хватило, чтобы стать одним из Главных судей, но на месте судебного Консультанта он чувствовал себя гораздо комфортнее. Вся его жизнь заключалась в поездках из города в город без мучительных ежедневных заседаний и собраний, что позволяло забыться и о многом не вспоминать. Том проводил жизнь в разъездах, ночевал в хостелах и придорожных гостиницах и очень редко возвращался в свой дом в Городе, присаживался перед плакатом и вспоминал о своей единственной любви.

Её звали НадИн, но в своих мыслях он всегда называл её Надеждой. Так, однажды рассказала она перед парой по истории, её называла бабушка – главный и непобедимый кумир детства. Надин часто вспоминала о своей семье, сильно скучала по дому в первые года учёбы в Университете и искала любую возможность и время, чтобы уехать. Том же всё это время мечтал, что станет для неё утешением и семьёй здесь, а она продолжала твердить, целуя его на перроне в холодную щеку, что «Дом – это там, где нас любят» и вбегала в вагон.

Том отвёл взгляд от плаката, на который смотрел уже в течение нескольких минут, встал, подперев поясницу, и прошёл вглубь холодной гостиной. Здесь он собирался тщательно обдумать ход завтрашнего дела.

В доме было два этажа, и аккуратная деревянная лестница разделяла большую комнату на гостиную и столовую. По плану наверху находились спальни и кабинет, но Том уже давно забросил отделку дома, остановив рабочих на полпути.

–Пожалуй, хватит.

Тогда бригадир недоверчиво прищурился и посмотрела на Тома, который стоял посреди коридора с ведром в руках.

–Хватит?

–Да-да, – бросил он. – Больше не нужно.

–Вам что-то не понравилось? По-моему отличная работа, да, ребят?

Группа рабочих, которые в этот момент занимались делёжкой пачки сигарет, покорно кивнули.

–И не будем мы ничего переделывать, и аванс, – бригадир обтёр руки о штанины, набираясь храбрости, – аванс мы не отдадим. Столько работы!