Кремлевские сказы

Долго ли, коротко ли сказка сказывается, но все ж таки отправили Бориса на монархическую пенсию. Оставили в пользование один из дворцов с огромной усадьбой возле столицы. Новый царь, провожая предшественника под дряблые руки до кремлевского крыльца, увещевал:

– Борис, ты – один из нас, голубая кровь, хоть и проспиртованная. Мы тебя никогда не забудем. Нам нужны твой опыт и знания. Если чего надобно – обращайся, все сделаем в сей момент…

Борис расчувствовался и облобызал сменщика в лысину – тот ростом был ему под мышку:

– Береги царство!..

Надо ли говорить, сбитый летчик, персональный пенсионер царского значения Борис, новой власти на хрен не нужен стал. Не раз и не два пытался он связаться с царским двором, но безрезультатно. А загородный дворец Бориса, где экс-монарх сидел на завалинке, на всякий случай оцепили соглядатаями – мало ли чего старцу в голову взбредет.

Штанина варила ему по утрам овсянку, садовник по традиции исподтишка, чтобы супруга не спалила, наливал Борису сто граммов, а он пускал старческую слезу, вспоминая, как дирижировал оркестром, исполнявшим «Калинку-малинку»…

Как только преставился Борис, Штанина с Блединой понаставили по всему царству музеев имени папы на казенные средства, а сколько к рукам при этом прилипло – и не сосчитать. В музеи те никто не ходит, если только из-под палки казенных мужиков и крепостных не загонят. Да что там смотреть – портянки покойного царя, кубок для шампанского, копии указов и прочая мишура. Борис небось в гробу переворачивается. Мало умереть царю – надо еще, чтобы баба и наследники не опозорили потом. Такая вот мораль сего сказа…

Купец воровской гильдии

Жили-были дед да баба. Дед сидел у корыта госбюджета, а баба при нем тыл обеспечивала – по избе хлопотала. К корыту ее, вопреки фольклору, не допускали. И до такой степени дед насосался денег из казны, что просто руководителем госкорпорации уже мало ему было называться. И захотел он превратиться в олигарха для солидности.

Баба руками замахала:

– Окстись, окаянный! Олигархи – это купцы, которые торгуют, богомерзким предпринимательством зарабатывают. А тебе этого нельзя, ты на должности.

Дед встал, поглядел на себя в зеркало, выписал бабе затрещину и молвил:

– Понимала бы что, толкушка. Во-первых, я тоже торгую – родиной. Во-вторых, олигарх – это не род занятий, это призвание и образ жизни…

Абрам Борисович Борзовский был жуликом самой высокой – государственной – квалификации. Сумел он не только наворовать полный чулан денег, но и своего царя на трон посадить, чтобы тот охранял заветный чулан от народа. Но это будет потом, а в старые времена начинал Борзовский обычным инженером в НИИ – был рядовым Абрамом, про жадность которого в курилке рассказывали анекдоты и которого из-за пятого пункта не пускали ни в партию, ни за границу.

Но был талантлив, чертяка, по части математики. Разработал алгоритм, чтобы ничего не делать целый месяц, а в конце премию получить за эффективность. Математика заметили, и он пошел на повышение в Академию наук. Там тоже преуспел: в командировки не ездил, а командировочные получал.

Когда в царстве-государстве все начало сыпаться и разваливаться, разрешили частную собственность и извлечение нетрудовых доходов. Борзовский сразу учуял ветер перемен, который пах несусветными бабками. И организовал контору по продаже легковых телег: с ними в стране всегда была беда – хоть делались коряво и стоили дорого, но очередь – на полжизни. Абрам рассудил: главное для нашего человека – надежда на телегу, а если она есть, можно и потерпеть.

И контора Борзовского такую надежду давала: надо было заплатить Абраму денег, ну а он достанет гражданину заветную тачку. Потом как-нибудь. Если получится. С надеющимися на лучшее лохами у нас никогда проблем не было, и бумажник Борзовского очень быстро распух до гигантских размеров, как печень алкоголика.

Первое, что сделал разбогатевший Абрам, – естественно, озаботился путями бегства и получил гражданство исторической родины. Но и здесь, в царстве-государстве, дела перли в гору. Он подружился с придворным летописцем царя Парашевым. Тот как раз закончил создание задолизательных «Записок монарха». Абрам пообещал денег на издание богатой книжки с картинками (хотя, ясное дело, не только своих не дал, но еще и чужие украл). И таким образом влез в доверие к тогдашнему царю.

Абрам зачастил в царские палаты – искал возможность присосаться к казне, что в государстве нашем всегда было самым прибыльным занятием и венцом карьеры любого проходимца. И самым безопасным: лошадь со двора сведешь – в тюрьму пойдешь, а пару заводов продашь – в Монако в казино поедешь. Вон надысь бабу, мать десятерых детей, в СИЗО посадили за покушение на мошенничество в размере 20 тысяч, а одновременно начальник конторы, которая космодром строила, за воровство 400 миллионов получил условный срок.

Так вот, Борзовский распивал мед да пиво в Царском клубе и вербовал себе агентов, чтобы помогли засунуть волосатую руку в царскую мошну. Молва о нем шла нехорошая: как только он появлялся в коридоре дворца, все быстро прятали плюшки со столов – Абрам славился тем, что съедал все, что на виду было. А что ж вы хотели, не на свои же ему харчеваться.

Чтобы спокойно воровать, надо мозг народу загадить, поэтому Борзовский влез в идеологический приказ, да и деньги там немалые крутились. Ну а в нефтяные дела как было не залезть ему – это же почетно, недра присваивать, вон сколько бояр на этом кормятся. Построил себе Абрам отдельную трубу и качал с нее деньги в карман.

Не всем нравился Борзовский, и его даже взорвать пытались, но погиб, как водится, не Абрам, а его прислуга. В свою очередь, и сам он вынашивал замыслы под врагов мешок с порохом подложить. Сидел в чулане у себя и списки составлял: этих – на кол, тех – в Сибирь. На этой почве познакомился и с генералом Гусем – страшным на вид, но управляемым. Так и образовалась странная парочка: тихо бормочущий Абрам с бегающими глазками и гогочущий Гусь с кулаками, как Абрамова голова. На какой только союз не пойдешь ради места под солнцем…

Поучаствовал Абрам и в замирении беспокойного южного народа. Ну, какое тут участие могло еще быть: деньги из казны раздавал влиятельным тамошним кланам, причем им доставалось меньше, чем самому раздатчику. Горцы – народ гордый, и если бы они тогда поняли, что какой-то Абрам их примитивно разводит, кончил бы он плохо.

Борисыч был настолько влиятелен, что мог на корню пресечь деятельность целых правоохранительных структур, если они угрожали его интересам. Вот создали в тайной службе Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций – чтобы с такими жуками, как Борзовский, бороться. Но УРПО это продержалось недолго: оно так рьяно взялось выполнять свои задачи, что Абрам, используя какие-то свои хитрые рычаги, продавил его ликвидацию. Еще немного, и опера вышли бы на финансовые истоки теплой дружбы Борзовского с мятежными горцами.

Но хоть и был Абрам талантливым вором-государственником, все же не на ту лошадь поставил. В один прекрасный день решил Борзовский, что воровать сподручнее, если царь имеется свой. Царская крыша – это вам не бандиты с района на тонированной телеге. «Вот бы такого пацана найти, чтобы на троне сидел, а я к нему вечером в покои на рюмку виски заглядывал и задачи на следующий день ставил», – мечтал Абрам. И нашел такого во второй столице – не чуждого абрамовской идее о том, что мы должны всем активам наши гордые дать имена.

Преемник на троне начал с того, с чего начинают все помазанники, – с уничтожения влиятельных царедворцев из прежнего состава. Тут друзей не бывает: красные пришли – грабят, белые приходят – тоже грабят. Попал как кур в ощип и Абрам Борзовский – едва ноги унес. Осел за рубежом в королевстве, откуда писал покаянные письма: дескать, простите, урки дорогие, за кандидатуру нового царя, виноват, недоглядел, вернее, не разглядел за овечьей шкурой волка. Братва-то, может, и простила, да только не царский двор. Кто же за спиной оставляет такого хитро выкрученного математика, который в курсе, откуда есть пошло новое начальство…